Хищник в России

Эта повесть - попытка пофантазировать на тему продолжения повестей "Хищник 1, 2 и 3", две первые из которых были экранизированы (1987 и 1990). Основные события в ней разворачиваются на территории одной из исправительных колоний центральной полосы России. В результате стечения ряда обстоятельств на месте решающей схватки с  инопланетянином оказывается и отставной американский майор Шефер - главный герой повестей "Хищник 1, 3".

ПРОЛОГ
Одинокий звездолет с головокружительной скоростью пронизывал космос. Его единственный пилот — прославленный охотник Фиолетовой планеты предейторов, затерянной вместе с прочими обитаемыми островками Вселенной в бесконечном океане мертвой пустоты, — сидел перед сегментарным пультом управления межгалактическим кораблем и неотрывно смотрел на экран радара. Казалось, его внимание было целиком поглощено прибором. Однако мозг Охотника занимали довольно далекие от показаний радара мысли. Он обстоятельно обдумывал стратегию предстоящей, быть может, самой важной в его жизни охоты
После каждого оборота планеты предейторов вокруг своей звезды Комиссия определяла лучшего охотника цикла. Если в течение двенадцати циклов кому-нибудь удавалось отличиться не менее пяти раз, его имя заносилось в Историю планеты. А войти в Историю героем-охотником считалось даже престижнее, чем быть избранным Верховным жрецом.
Близился к завершению очередной двенадцатый цикл. За одиннадцать предыдущих четырежды сумели отличиться двое. Теперь они имели все основания убедить Комиссию проголосовать за себя в пятый раз. Пилот звездолета был одним из них. И под первым номером его плана по захвату лидерства стояла задача как можно скорее достигнуть планеты назначения. Он понимал, что получит определенное преимущество, прибыв туда раньше, чем его основной конкурент доберется до своих охотничьих угодий. Кто знает, возможно, один лишний трофей окажется решающим в их споре за высший титул. Не удивительно, что мощность трех основных двигателей корабля казалась ему недостаточной. Предейтор давно подумывал о резервном четвертом. Кодекс пилотирования разрешал пользоваться им только в аварийных ситуациях. Но соблазн был слишком велик, и подталкиваемый нетерпением Охотник после непродолжительной борьбы со своим внутренним голосом, ратующим за соблюдение дисциплины полета, все-таки отважился пойти на нарушение.
Все шло отлично до появления впереди скопления блуждающих астероидов.
Системы наблюдения своевременно обнаружили опасность. Пилоту оставалось либо, включив защитное силовое поле, провести корабль сквозь астероидное облако и тем самым выиграть время, либо, поставив во главу угла экономию энергии бортовых аккумуляторов, дать установку на облет препятствия стороной.
Спешивший на сафари Охотник предпочел первое. Однако вместо ожидаемого включения защитного силового поля на дисплее компьютера высветился желтый аварийный восьмиугольник с предупреждением о неполадках в цепи распределителя команд. Корабль автоматически перешел на режим облета. Но слишком высокая скорость, обусловленная включением резервного двигателя, сыграла со звездолетом злую шутку. Минимальный технически возможный радиус поворота аппарата увеличился. Корабль попал в опасную зону и подвергся астероидной атаке. И хотя она длилась считанные мгновения, в результате — серия пробоин наружной обшивки, серьезные повреждения двух двигателей и одной из стержневых магистралей топливопровода, полный выход из строя внешних элементов средств дальней связи.
Скорость упала, из пробитого топливопровода, угрожая взрывом, ударила струя горючего. Только благодаря оперативности бортового компьютера обошлось без роковых последствий. Топливопровод был перекрыт, поврежденные двигатели остановлены, разгерметизировавшиеся отсеки изолированы. Звездолет отошел от астероидного облака на безопасное расстояние и начал его облет по расчетной траектории.
Бортовой компьютер настаивал на посадке. Предейтор не соглашался. Он надеялся на ходу устранить повреждения. Неживой мозг доказывал живому свою правоту колонками цифр, однако пилот продолжал упрямиться. Между тем, вследствие разгерметизации внешних отсеков, началось переохлаждение рабочих двигателей. Бригада ремонтных автоматов оказалась медлительнее космического холода, и припертый к стенке ростом углов падения термокривых обоих двигателей Предейтор сдался.
Для посадки компьютер выбрал необитаемый спутник третьей планеты ближайшей от места аварии звезды. Сама планета относительно недавно была исключена из охотничьего реестра. Высадка на нее стоила жизни нескольким соплеменникам, и Совет старейших охотников постановил внести ее в каталог запрещенных. Когда Предейтор ознакомился с отчетами неудачных экспедиций, у него сложилось мнение, что планету прикрыли преждевременно. Во всех случаях, на его взгляд, в действиях охотников имели место грубые тактические просчеты. В решающий момент соплеменникам не хватило хладнокровия и осмотрительности, они шли к цели прямолинейно, недооценивая коварства дичи. Но Предейтор не состоял в Совете, потому должен был просто принять к сведению вынесенный вердикт. С тех пор чувство обиды за унизительную капитуляцию великой расы перед низшими существами соседствовало в его душе с беспредельной ненавистью к планете, именуемой ее обитателями труднопроизносимым, непонятным словом «Земля».
Теперь эти чувства захлестнули его с новой силой.
Предейтор угрожающе заурчал. Не будь проклятая Земля обозначена в навигационных справочниках символом запрета, он нашел бы, чем поразвлечься во время вынужденного простоя. Увы, закон надо соблюдать. Кто не соблюдает установленные правила дисквалифицируется и сурово наказывается.
После посадки Охотнику захотелось немного размяться. С помощью антигравитационного блока он совершил полет в сторону гор. Прогулка разочаровала: везде одно и то же унылое однообразие ландшафта с полным отсутствием всяких признаков живой материи.
Предейтор вернулся к звездолету. Внутри и снаружи огромной махины сновали десятки роботов-ремонтников. Охотник остановился у входа в приемный тамбур корабля и пристально посмотрел на светившуюся голубым шаром в черном чужом небе Землю. Неожиданно его осенила потрясающая мысль. Настолько потрясающая, что он не удержался и издал громкий ликующий рев.
Поспешив в рубку управления кораблем, Предейтор извлек из базы данных хранителя информации параграф о запрещенных местах охоты. Параграф содержал всего два пункта:
1. Никто под страхом смерти не имеет права, охотиться на планете, обозначенной символом запрета.
2. Символ запрета может быть снят только решением Совета старейших охотников при наличии доказательств о снижении порога опасности на ней до уровня планет, включенных в охотничий реестр.
Последний пункт параграфа воодушевлял. Ведь если речь заходит о доказательствах, то их сначала должен кто-то добыть.
Почему этим кем-то не стать ему?
Охотники в подавляющей своей массе привыкли слепо повиноваться Закону, не пытаясь глубоко вникнуть в смысл того или иного его пункта. Они считают: если планета отмечена символом запрета, на ней нельзя добывать дичь. Следовательно, на ней нечего делать вообще. Лишь у него зародилась мысль, что добывать дичь и добывать доказательства не одно и то же. Впрочем, не стоит спешить. Прежде всего надо выяснить наверняка, не применялся ли в прошлом второй пункт параграфа к какой-нибудь из планет…
Нет! Никогда закрытые охотничьи угодья не открывались вновь. Выходит, снятие запрета на охоту — сенсация, способная затмить самые ценные трофеи. Просто трофеи добывают все, а трофеи-доказательства не добывал никто. А он возьмет и добудет!
Решено! Он высадится на Землю.
«Каждый Предейтор волен выбирать и менять место охоты по своему усмотрению» — так гласит Закон.
Он постарается добыть как можно больше трофеев и будет постоянно усложнять для себя условия охоты и облегчать их для дичи. Он добьется, чтобы самому упрямому члену Совета старейших стало ясно ничтожество землян перед могуществом их расы. Когда снова заработает дальняя связь, дело будет сделано. Ему даже не потребуется выпрашивать у Комиссии разрешение на экспедицию.
Предейтор срочно освежил в памяти знания о повадках людей.
Среди них особо выделялась каста элитных воинов. Она немногочисленна, но ее представители отличаются сверхагрессивностью, высоким боевым духом и повышенным излучением энергии опасности. Они хуже вооружены и физически слабее охотников его расы, зато очень коварны, расчетливы и терпеливы. Им свойственно самим искать контакт с охотником и сражаться до конца. Именно последнее обстоятельство подсказало Предейтору, как лучше осуществить свой замысел. В районе приземления он нагонит на местных жителей такого страху, что они потребуют от своих лидеров немедленно послать на их защиту самые отборные силы. Лучшие воины начнут стягиваться к нему отовсюду, и он будет убивать их одного за другим, пока не заполнит все контейнеры трофеями.
В транспортном отсеке корабля стоял десантный челнок. Малые размеры, почти бесшумные двигатели и превосходная маневренность — вот далеко не полный перечень его достоинств. Он как нельзя более подходил для Исторической миссии на Землю.
ГЛАВА 1
На краю залитого горячим тропическим солнцем плацу тренировочного центра частей особого назначения министерства обороны одного из островных государств Азиатско-Тихоокеанского региона, перед длинной двухэтажной казармой в плотном строю застыли бойцы и командиры учебной роты. Их раскосые глаза, не мигая, смотрели на высокое крыльцо, где собралась группа старших офицеров во главе с начальником центра полковником Тхемом.
Круглый лицом и фигурой Тхем стоял у черного штатива с микрофоном. На нем была светлая форменная рубашка с короткими рукавами и легкие брюки, резко контрастировавшие с полевым обмундированием остальных офицеров. Грудь полковника украшали ряды орденских планок. Их обилие подчеркивало, что в кресло начальника центра он попал благодаря своему боевому прошлому, а не умению ладить с начальством.
Прочищая горло, Тхем кашлянул и сказал в микрофон:
— Солдаты! Сегодня мы собрались проститься с нашим американским инструктором майором Аланом Шефером. Долгие месяцы он терпеливо передавал вам свои знания и опыт. Сегодня истекает срок действия его контракта. Нам всем очень горько с ним расставаться, потому что такому специалисту, как господин Шефер, трудно найти замену. Я не знаю, понравилось ли ему у нас на столько, чтобы когда-нибудь снова вернуться. Но, если все-таки понравилось, место в нашем учебном центре для него всегда вакантно. На прощание я хочу вручить господину Шеферу памятную медаль. На ней изображена эмблема центра — древний воин, поражающий мечом дракона, укравшего солнце, и начертан девиз: «Среди лучших побеждает тот, у кого был лучший учитель».
Тхем повернулся к американцу.
Огромный, как Гаргантюа из романа Франсуа Рабле, Шефер по прозвищу Датч — Голландец, замерший в легком наклоне, чтобы лучше слышать голос щуплого переводчика, выпрямился и шагнул вперед.
Майору было порядком за шестьдесят, но выглядел он значительно моложе. Линии его атлетической фигуры уже не обладали былой безупречностью, однако продолжали вызывать уважение. Причем Шефер не только прекрасно выглядел для своих лет. Он был полон сил, чему и сам нередко удивлялся, вспоминая о выпавших на его долю испытаниях.
Из-за спин офицеров вынырнул адъютант полковника. Перед собой он держал подушечку из зеленого бархата. На подушечке покоилась обещанная медаль. Тхем собственноручно прикрепил ее к необъятной груди американца.
Энергично пожав широкую, как совковая лопата, руку Шефера, он чуть отступил в сторону, освобождая для майора место у микрофона.
— Я не мастак и не любитель говорить красивые речи, — признался Шефер. — Однако после того, что здесь произошло, уйти, молча, по-моему, просто невежливо. Поэтому скажу как умею. Как подсказывает сердце.
Он сделал паузу для переводчика, а когда тот перевел, продолжил:
— Торжественность проводов не на шутку взволновала меня. Я работал по контракту и рассчитывал только на то, что мне по нему причиталось. А тут медаль и столько лесных слов…
Шефер вновь замолчал. Невидимый, ответственный за ораторское искусство, оператор, сидевший у него внутри, как будто ударил по тормозам. Спас переводчик, который счел очередную паузу Шефера за желание дать ему слово. Майор воспользовался передышкой для выхода из ступора. И когда с губ переводчика слетели последние слова, он уже знал, как завершить свою речь.
— Словом, спасибо командованию центра за высокую оценку моей работы. Если силы и здоровье не оставят меня, я с удовольствием снова вернусь сюда. И не столько из-за денег, сколько из желания опять оказаться в дружной команде полковника Тхема. Тем же, кто под моим началом осваивал премудрости нелегкой профессии, на прощание скажу следующее. — Он жестким взглядом обвел ряды, выстроившихся перед крыльцом бойцов. — Ни один инструктор не даст вам того, что дает боевой опыт. По крупице год за годом вам придется накапливать его, сражаясь со смертью. Знания, полученные от меня и моих коллег в этом учебном центре, первая горсть таких крупиц, как аванс, вложенных в хранилище вашего опыта. Остальное за вами. И помните, зло, наполняющее наш мир, многолико и жестоко. Мафия, террористы, реакционные режимы и банды религиозных фанатиков, тянут свои грязные лапы все дальше в попытке опоясать ими всю планету. Они не знают пощады, не прощают ошибок и отступают лишь перед теми, кто сильнее их. Мое поколение было сильнее и выстояло, не дав миру скатиться в пропасть хаоса и насилия. Оно выстояло, но не победило. Теперь мы, ветераны, с надеждой смотрим на вас — продолжателей дела, которому мы отдали столько сил, здоровья и жизней ради сохранения на земле мира и демократии. У вас есть все, чтобы стать лучше, умнее и сильнее нас. Чтобы не только выдержать натиск врага, но и перейти в наступление.
Датч сделал шаг назад. Снимая напряжение, вызванное необходимостью выступить перед микрофоном, он с шумом втянул в легкие несколько тысяч кубиков горячего тропического воздуха. После короткого выступления он чувствовал себя почти таким же усталым, как после изнурительной операции в тылу противника.
Тхем кивнул командиру учебного подразделения, и тот отвел его на край плаца.
Из динамиков грянули звуки военного марша. Рота дрогнула и, печатая шаг, двинулась к крыльцу. Когда стройные шеренги прощального парада поравнялись с ним, все офицеры, включая Шефера, приняли стойку «смирно» и отдали честь.
Секунд через двадцать, рота скрылась, завернув за угол казармы. Музыка оборвалась. Офицеры учебного центра выстроились цепочкой, чтобы в последний раз пожать руку Шеферу и пожелать ему счастливого пути.
Последним подошел полковник Тхем. Он владел английским, поэтому, знаком освободив переводчика, дружески взял американца под локоть и на пару с ним спустился с крыльца.
— Вот и все. Остался небольшой прощальный обед. — Полковник остановился. — Надеюсь, дорогой майор, вы не забыли о своем обещании отобедать со мной сегодня?
— Ровно в два часа я буду у вас, — ответил Шефер с легким поклоном.
— Это будет обед на две персоны. Никого больше, только вы и я. — Полковник вскинул руку с наручными часами к глазам. — Ах, как летит время! Дела вынуждают меня покинуть вас почти бегом. Впрочем, мы уже обо всем договорились. Итак, ровно в два у меня.
Шефер кивнул, и оба поспешили в разные стороны.

Кондиционер едва справлялся с жарой.
После третьей рюмки рисовой водки. Датч расстегнул верхние две пуговицы своей поло, отчего видимая полоса темно-бордового шрама на его шее, частично скрываемая воротником, заметно расширилась.
Тхем замечал этот странный шрам и раньше, но врожденная тактичность удерживала полковника от вопроса о его происхождении. Сейчас, оказавшись с майором с глазу на глаз в непринужденной обстановке прощального дружеского обеда, он позволил себе удовлетворить любопытство:
— Этот шрам на шее отметина, оставленная вам Вьетнамом?
Шефер оторвался от блюда из баранины, приготовленного с добавлением приправ из редких местных трав, и не спеша вытер губы салфеткой.
— Почему вам вдруг пришла в голову такая мысль, полковник?
— Он не похож на отметину от пули или осколка. Это след от сильного, обширного ожога. Из вашей анкеты мне известно, что в молодости вы воевали во Вьетнаме, где войска США применяли напалм против повстанцев. Вот и подумалось, что вы, возможно, по трагическому недоразумению попали под удар своих.
Шефер повернул лицо в сторону окна и устремил взгляд туда, где за высокими ограждениями учебного центра одиноко торчала макушка могучей пальмы. Но видел он не ее, а себя, перепачканного зеленой кровью космического монстра, оглохшего и ослепленного, летящего в какую-то яму в свете яркого, как сто солнц, взрыва, пронзившего темноту ночи за его спиной. Тогда он выжил. Выжил, получив тяжелые лучевые ожоги и смертельную дозу радиации. И никто не мог объяснить, каким чудом ему это удалось.
А никакого чуда не было. Секрет его поразительной живучести таился в оздоровляющем действии зеленой крови на человеческий организм. Она спасла Шефера от губительного излучения взрыва и омолодила, по крайней мере, лет на десять-пятнадцать. Ни один из врачей, лечивших майора, в своих самых смелых фантазиях не дошел до такого предположения. Иначе бы все повернулось ровно на сто восемьдесят градусов. Началась бы охота совершенно другого масштаба. Охота людей за невиданным по эффективности лекарством от старости и болезней, циркулирующим по кровеносным сосудам инопланетян…
Тхем по-восточному терпеливо ждал ответа. Ни одна черточка его лица не выдавала нетерпения. Испытывать его выдержку и дальше было неловко.
Что же сказать? Правду? Чтобы полковник счел его, Датча, сумасшедшим? Ему и самому порой казалось, что это произошло не с ним. Сначала в джунглях Центральной Америки, потом в Антарктиде.
Нет, правду говорить не стоит. Непременно последуют новые вопросы. Придется объяснять, доказывать, убеждать, что ОНИ существуют. А он не готов. Морально не готов сейчас говорить на эту тему. Он не хочет лишний раз вспоминать о НИХ, особенно при такой жаре после трех рюмок крепкой рисовой водки.
— Это случилось после Вьетнама, — медленно произнес майор. — Высокопоставленный государственный чиновник из одной дружественной Штатам латиноамериканской страны случайно попал в руки оппозиционеров. Мое подразделение получило задание освободить пленника. База партизан, где его держали, находилась в джунглях. Мы атаковали ее. Во время перестрелки от случайного попадания гранаты на базе рванул склад с горюче-смазочными материалами. В меня плеснуло какой-то раскаленной жидкой дрянью. С тех пор, — Шефер хлопнул себя ладонью по шее, — вынужден носить на себе это украшение.
Тхем, угадав своим тонким чутьем, что Шеферу по каким-то причинам тяжко продолжать разговор на затронутую тему, поспешил сменить ее.
Он потянулся к бутылке, покоившейся в ведерке со льдом:
— Не опрокинуть ли нам еще по рюмочке?
— Не вижу повода для отказа, — живо отозвался Шефер. Его глаза тепло блеснули в сторону ведерка. — Должен признаться, я, кажется, становлюсь поклонником вашей рисовой водки. От нее не развозит в жару, и она очень мягка на вкус.
Полковник наполнил рюмки.
— Ваши последние слова вдохновили меня на очень хороший тост, — торжественно произнес начальник учебного центра, поднимая рюмку на уровень груди. — Пусть ваш предстоящий полет в Соединенные Штаты будет таким же приятным и мягким, как этот добрый напиток, изобретенный стараниями наших предков.
Шефер тоже поднял рюмку.
— Благодарю. Но перед тем, как выпить, должен внести уточнение. Дело в том, что я лечу не в Штаты, а в Европу. Когда-то мне довелось участвовать там в нескольких операциях. Пока в кармане лежат заработанные у вас деньги, хочу позволить себе то, о чем давно мечтал: пройтись по памятным страницам книги моей бурной молодости. Если повезет, разыщу кого-нибудь из старых европейских приятелей, чтобы за кружкой пива коллективно окунуться в прошлое. На несколько дней махну на север. Говорят, скандинавские фиорды очень красивы. Да и воздух на севере особенно свеж. Самое подходящее местечко для человека, измученного тропическим зноем.
— Что ж, в Европу так в Европу. За ваш мягкий полет в Европу, — подкорректировал свой тост Тхем. — За старых приятелей. За красоту скандинавских фиордов. За свежий воздух севера.

Продолжение на https://ridero.ru/books/khishnik_v_rossii/