Пасынок. Альтернативная история Глава 25

Макс и Этери сидели на заросшем молодыми деревцами пригорке. Они выполнили желание Гусарова быть похороненным именно здесь – напротив серебристой рощи. Прах его теперь покоился на обдуваемом всеми ветрами холме, с которого была видна вся округа.

Они сидели и думали о Гусарове, каждый по-своему вспоминая этого необычного, невезучего, такого талантливого и трагичного человека.
«Странно, ещё угли пахнут костром, у которого он читал стихи, а его нет. Исчез, растворился, стал пылью. - думала Этери, - Всего каких-то шесть дней я его знала, а будто он всегда был рядом. Разве он исчез? Нет, просто стал частью меня. Я поняла, в чём его задача – разбудить в человеке Человека».
И снова ей слышалось, как звучат строчки его стихотворения:

Вновь я там, где простился с детством.
В милом детстве теперь я гость...
Синий воздух ломая с треском,
выйди из лесу, черный лось!..

Напугай меня белым рогом,
бей копытом в трухлявый пень,
закружи по лесным дорогам,
но верни мне из детства день.

Пусть откроет густой малинник
сотни алых пахучих тайн...
Золотистых озерных лилий
звон волшебный услышать дай...

На заре прибредем к поселку,
я тихонечко в дом войду...
Подожди за кустом,
я только спичек розовых украду.

В ночь - костер! Да такой, чтоб сразу
небо пламенем занялось!..
Лось, не щупай сквозь листья глазом,
выйди из лесу, черный лось...

«Когда я познакомился с ним? – думал Макс, - это было на каком-то квартирнике. Даже не вспомнить, кто выступал. Саня был навеселе, что-то спросил у меня, разговорились…И больше я никого не замечал в этой квартире. Мы вышли на балкон, он читал и читал свои стихи. Говорил о соцреализме в искусстве. Помню, сказал, что самое большее, что удалось соцреалистам - это "научить крестьян умываться, аплодировать и голосовать на собраниях". Потом я уехал на сборы, а он попал в тюрьму, глупо и совершенно ни за грош».

Солнце начало клониться к закату, когда они вышли на дорогу, ведущую к городу.
Добравшись до дома, они свалились, не раздеваясь, и уснули там, где присели.
Утром их разбудил звонок в дверь – это был доктор Кацон. Выглядел он неважно. Но, держался молодцом. Прошел на кухню, поставил чайник на плиту.
- Максюша, я похозяйничаю немного – очень чаю хочется.

Макс ещё не совсем проснулся, но усиленно пытался прийти в себя.
- Конечно, Давидыч, мы тоже попьём чаю. Этери, ты что будешь, кофе или чай?
Этери  равнодушно пожала плечами: «Всё равно».
Роберт Давидович принёс своё любимое песочное печенье и кулёчек карамелек «Дюшес». Максим помог ему накрыть на стол. Чай пили молча, глядя каждый в свою чашку. И каждый думал о Гусарове. Даже чашка лишняя с налитым, как-то непроизвольно чаем, стояла на столе. Вроде он отлучился на минуту, вот сейчас придёт, сядет за стол, потрёт руки и скажет: «Ну-ка, Макс, подай-ка мне печенюшку».

Давидыч, наконец, нарушил молчание. Поднял чашку с чаем и сказал: «Ну, что ж, царствие ему небесное, мученику!».
- Может водки? – спросил Максим – Осталась ещё…
- Нет, знаешь, совсем не хочется и тебе не советую. - ответил Роберт Давидович, - А знаете, дело передали в Комитет госбезопасности. Все документы по нему засекретили, все вещи и материалы изъяли. А со всех сотрудников и свидетелей взяли подписку о неразглашении. Такие вот дела.
Они ещё посидели немного, попили чаю, и, наконец, Роберт Давидович засобирался домой.

- Ну, мне пора.
Помолчал, потом сказал:
- Я тут кое-что принёс. Не знаю, пригодится ли…
Он вытащил небольшой пакет из внутреннего кармана пиджака, развернул. Это был паспорт.
- Это паспорт одной погибшей девицы. Она была из неблагополучной семьи. Родители-алкоголики умерли года три назад. Больше у неё никого не было. Ей паспорт ни к чему, а тебе пригодится. – обратился он к Этери, - А я, наверное, всё-таки, поеду к своим в Израиль. Сарочка письмо прислала, зовёт. Пишет, Изя, внучок, на международном конкурсе молодых музыкантов первое место занял. И вообще, скучаю я…
-Да, Роберт Давидович, Вам надо уезжать, - согласилась Этери, - здесь Вы пропадёте, а там такой специалист как Вы будет нарасхват. А за паспорт спасибо.
- Только уезжать тебе надо отсюда куда-нибудь подальше, затеряться. Паспорт через три года менять надо будет, так ты не бойся, её похоронили как неизвестную. Да никто и не опознавал её, никому она была не нужна.
Этери открыла паспорт. На фото была темноволосая девочка с большими глазами и пухлыми щеками, ещё совершенный ребёнок.
- Совершенный ребёнок, - вслух сказала она.
- Это она в шестнадцать лет. Погибла в двадцать, и выглядела в свои двадцать на все тридцать пять. Спилась и истаскалась. Наследственность и влияние семьи…

Кацон ушёл. Этери сидела на диване и думала. Надо было набросать примерный план действий. До распада СССР остаётся семь лет. За эти годы надо освоиться в этом времени. Поменять документы, получить профессию и официальную работу. Чем она будет заниматься дальше, в девяностые, она примерно тоже знала: надо сколотить первоначальный капитал. Благо её память содержала сведения о том, какие отрасли промышленности станут доходными, когда и какие акции будут расти, и куда выгодно будет вкладывать деньги. Работа предстояла большая и серьёзная. Нельзя будет создавать большие предприятия с большим капиталом – они привлекут лишнее внимание к её персоне. Хорошо бы уговорить Макса помогать ей. Его надо держать рядом, хотя бы потому, что он о ней всё знает. В чём-то она поможет ему, в чём-то он ей.
Так началась её новая жизнь. Эта новая жизнь обещала быть очень нелёгкой. Но, Этери знала, что справится. Должна справиться.