Фантазии, фантазии, уходящие в бесконечность

Один, вроде бы даже писатель, сел за компьютер задумался и вдруг улыбнулся, потом засмеялся и начал писать:

Мичурин вывел на ёлке арбузы. Это было величайшим достижением, и Мичурин возгордился собой. Он представил себе, что ему ещё при жизни воздвигнут памятник, где он будет стоять, облокотившись на громадный арбуз, а в поднятой другой руке у него будет факел как у статуи свободы в Америке. Был конец лета арбузы, должно быть, созрели…, смеркалось…, но Мичурин всё же полез на ёлку и на высоте где-то около трёх метров отыскал первый громадный арбуз. И вот тут он, возгордившись и вспомнив о памятнике, который ему воздвигнут, от нетерпения допустил ошибку, достал нож открыл его и, вырезав треугольный кусочек арбуза сел его. Арбуз оказался прекрасным и необычно вкусным. К обычному вкусу арбуза примешивался какой-то не обычно-сказочный лёгкий еловый привкус, напоминающий смесь горчицы, перца, укропа и ещё чего-то такого, что нельзя выразить словами. Мичурин настолько ошалел от счастья, что, забыв всё на свете, облокотился на арбуз как на своём будущем памятнике…, и арбуз, оторвавшись от своей плодоножки, полетел вместе с Мичуриным вниз. Арбуз был тяжелее Мичурина, и первый коснулся земли, но ещё не успел расколоться, как Мичурин вонзился в него головой и погрузился в него. Ведь голова тяжелей ног, это у Мичурина, она осталась внутри арбуза, а ноги, торчащие из арбуза, уже не дрыгались…

И тут писатель «подвинулся» рассудком, перед ним стояло привидение разъяренного Мичурина, что говорил Мичурин, он не понимал, но, упав на колени, хотел нижайше просить прощения…, но приведение исчезло! Писатель поднялся с колен, но лишился голоса. Глаза писателя остекленели, но в глубине их стояла такая мука, что каждый, кто заглядывал в них, сам оказывался на грани помешательства. Писатель при этом в мольбе протягивал руки к каждому встречному и что-то при этом хотел сказать, открывая рот, но голоса не было! Как он вышел из квартиры никто не знал, все от него разбегались в ужасе, но всё же кто-то позвонил в психиатрическую больницу и за ним приехали два санитара. Он на них тоже и также смотрел, но они и не такое видели, надели на него смирительную рубашку, рукава рубашки завязали на спине и, вкинув в УАЗИК с замененными стеклами, привезли в психиатрическую больницу. В психиатрической больнице писателя поместили в отдельную палату и доложили об этом директору. Директор был из назначенцев нашего времени и не нашёл ничего лучшего как пригласить экстрасенса чтобы он осмотрел и освидетельствовал болезного писателя. После освидетельствования болезного экстрасенс, никому ничего, не говоря, зашёл к директору…, и через некоторое время ушёл, также никому ничего не сказав. Директор долго сидел, глядя на портрет то ли Мечникова, то ли Мичурина, но не адмирала Макарова, у Макарова эполеты, это он знал, потом достал пистолет, ему он полагался по непонятным законам нашего времени…, и застрелился. Ситуация необычная даже для психиатрической больницы и врачи собрались для консилиума…, но открылась дверь и каким-то непонятным образом бедолага бывший писатель вошёл к врачам. Но взгляд бывшего писателя после встречи с экстрасенсом выражал такое, что нормальному человеку и не снилось! Даже более!! Чем в кошмарном сне!!! И естественно врачи в ужасе разбежались! Весть эта мгновенно облетела весь медперсонал больницы, и он тоже исчез в неизвестном направлении. Все были настолько потрясены происшедшим событием, что никто не сообразил позвонить в ОМОН. Если бы приехал ОМОН весь закованный в непробиваемые стёкла и прочее, постреляли бы всех, кто попался в том месте, куда его вызвали, ведь ситуация-то необычная, надо «прятать концы в воду». Но утряслось всё самим собой, загорелся кошкин дом, да нет, не кошкин дом, а сумасшедший дом! И все оставшиеся в нём сгорели, и болезный страшный, нет непередаваемо-ужасный, пострашнее разъяренного приведения Мичурина, писатель!

Вот то-то, вот так-то не издевайся над тем, чего не знаешь…


22 ноября 2018 года.