Земля Новая Эра

«Земля, наш родной дом. Она рухнула за пару дней. Все государства, элита, все они оказались бессильны против Них. Их войска сметали всё на своём пути. Мы не смогли выиграть ни одной битвы. Наши потери — они были огромны.
Возможно, Захватчики были среди нас всегда. Иначе, как объяснить тот факт, что все системы противовоздушной обороны оказались отключены по всей планете? Ещё и эта общепланетарная политика разоружения, особенно ядерного — нас обвели вокруг пальца, убедив в мире во всём мире. Мы сами уничтожили своё оружие — это стало нашей роковой ошибкой. Лично я всегда был против этих политиков, выступая за активное наращивание огневой мощи страны. Но никто меня не слушал. Как бы то ни было, мы разбиты. Земля превратилась в руины, наполненные новыми животными. Единичные выжившие вынуждены прятаться, дабы прожить ещё немного.
Я, Егоров Борис Викторович, бывший офицер мотострелковых войск. Моё звание уже не имеет значения, ведь армии, в которой служил, да и страны, которой присягнул, уже нет. Это мой дневник, моя история жизни после смерти планеты.
Когда на нас напали, я спал. Была глубокая ночь. Ровно в три утра я проснулся от того, что стены домов сотряслись от невероятного гула. Всё небо озаряли вспышки света, по земле скользили бледные лучи. Всё это больше походило на очередной Голливудский фантастический фильм, чем на реальность. Стёкла разбивались на мелкие куски, осыпавшиеся на головы тех, кто успел выскочить на улицу. По стенам домов пошли трещины. В один миг вся электроника перестала работать. Просто, как по щелчку. Пропала вся связь. Мы даже не успели подать сигнал тревоги, как оказались атакованы. Вся воинская часть, в которой я служил, была окружена чем-то светящимся. Я даже не понял, что именно это было. Скорее всего, некое поле. Внутри него крошились здания, словно печенья. Солдаты в панике бегали, стреляя по куполу. На мгновение всё прекратилось. Бойцы застыли, не зная, чего ожидать. Яркая вспышка света внутри купола озарила весь гарнизон. Нас учили, что такое бывает при ядерном взрыве. Что там произошло дальше, я не знаю. Лишь через час купол исчез, оставив после себя горы дымящейся пыли вместо зданий. Повсюду лежали обугленные тела солдат. Они были сгоревшими, некоторые даже до костей. И эта невыносимая вонь горелой плоти вызывала панический, животный страх, смешанный с отвращением и тошнотой. Как ни странно, дозиметр показывал пониженный уровень радиации. Мы пытались найти хоть кого-то из живых, но всё было тщетно.
Те, кто пробыли на поисках дольше часа, вскоре умерли. Из их глаз и ушей шла кровь. Даже пот приобрёл кровавый цвет. Все органы будто сварились изнутри. Всё это произошло быстро. Вот он только что твой боевой товарищ шёл с тобой и говорил, а следом уже сотрясается в конвульсиях, истекая кровью. Никогда не забуду этот ужас — он навсегда застыл в моей памяти.
Генералы отчаянно пытались скоординировать войска для нанесения ударов, используя старую проводную связь, имеющихся между военными частями, расположенными неподалёку друг от друга. Немногие воинские части, по счастливой участи, избежавшие уничтожения, пополнялись новобранцами — было введено боевое положение повсюду. Никто не знал, как воевать с такими захватчиками. Они просто висели в воздухе, словно ожидая чего-то. Или кого-то?
Всё это произошло менее чем за сутки. Следом появились новые объекты захватчиков, но они были другой формы, походя большие бочки. Из них вылетали более мелкие объекты, приземлявшиеся на землю. Никто не видел у них ни парашюта, ни реактивных устройств. Они просто парили в воздухе, отклоняя наши непрекращающиеся выстрелы. Я видел их в прицеле снайперской винтовки — они были как мы! Почти... Высокие, около двух с половиной метров, невероятно худые — настолько, что их кости виднелись из-под тонкой, бледной, практически прозрачной кожи, а их длинные волосы шевелились, будто являясь отдельными существами. У этих тварей практически не было лиц — лишь мелкие, абсолютно чёрные глаза-бусинки и тонкие губы, едва прикрывавшие челюсти, полные мелких острых зубов. И никакой брони! Но, несмотря на это, ни одна пуля, ни один снаряд или осколок не смогли даже поранить их. Всё облетало этих существ, кем бы они ни были. В штабе их назвали Ангелами. Почему? С греческого языка это слово переводится как «Вестник». Руководство подозревало, что это ещё не конец, что Они — лишь начало, лишь Вестники кого-то или чего-то более могущественного и страшного.
Ангелы стреляли огненными шарами и дуговой молнией из рук. Скорее всего, у них было некое устройство на ладонях, хотя я не уверен. Сложно представить, сколько энергии потребляет их оружие. Наша техника и войска были уничтожены, разбиты, словно малые дети. Меня тогда ранило, зацепив осколком камня. Когда очнулся, то обнаружил себя под грудой трупов. Взглянув в небо, я зарыдал. Всё, что мне было дорого, имело хоть какое-то значение... Всё исчезло... Я понял, что мы уже проиграли. Необходимо было выжить. Зачем? Не знаю. Никто из выживающих не скажет вам ответ на этот вопрос. Это инстинкт. Мы, словно крысы или тараканы, пытаемся выжить, отчаянно цепляясь за каждую призрачную возможность.
Большинство захватчиков покинуло нас, вернувшись на свои устройства, скорее всего, являвшиеся космическими кораблями. Лишь редкие отряды остались на поверхности планеты, нещадно отстреливая единичных выживших. Мы начали прятаться под землю, уходить в метро и канализации, скрываться в подвалах магазинов и домов, парковках. Тогда и появилась новая напасть — собакоподобные трёхглавые твари, рыскающие всюду. Из их спин росли длинные тонкие щупальца, завершающиеся огромными клешнями. Они охотились, а мы были для них добычей. Нам так и не удалось изучить этих чудовищ — если убить или поймать это существо, то его тело очень быстро разъедается неким веществом, судя по всему, необычайно агрессивной кислотой. Единственное, что остаётся — небольшой кусок синтетического полимера, по предположению ксенобиологов, являющийся резервуаром для этой жидкости, которая крайне быстро растворяет тело, практически сразу превращаясь в пар. Их прозвали Церберами в честь мифического трёхглавого пса Аида — одного из Богов смерти.
Сегодня уже семьдесят второй день после падения Земли. В пистолете остался один патрон. Еды нет. Эти твари уже третьи сутки ждут меня на улице. Выход всего лишь один — сдаться. Теперь пришло и моё время, мой час, мой миг. Я слышу, как они скребутся, разбирая мои завалы из кусков бетона, обломков машин и мебели. Пистолет заряжен. Руки едва заметно трясутся. В глазах снова появились слёзы. Одна из этих тварей показала свою ужасную морду, с трудом просунувшись меж камней. Я продолжаю писать здесь, в своём дневнике. Камни падают. Они уже почти забрались ко мне. Я навожу пистолет на одну из них. Но сразу же прикладываю к виску, продолжая писать. Всего один патрон. Ну уж нет! Моя жизнь слишком дорого стоит, ублюдки! Я стреляю...»
Этот дневник, местами обгоревший, был найден небольшой группой мародёров в подвале магазина. Повсюду лежали разбросанные камни и тела существ.
— Он умер достойно. — сказал один из мародёров, убирая найденный дневник в рюкзак. — Обыщите здесь всё, а я сделаю нечто надгробия, заодно и оставлю записку другим мародёрам.
Валафар — тридцатилетний мужчина в военной форме без погон ¬— выцарапывал ножом на деревянной дощечке: «Егоров Борис Викторович, погиб героем, забрав с собой чудовищ. В этом месте уже ничего нет». Он аккуратно установил эту табличку на каменное нагромождение, вслушиваясь в каждый звук. Те собакоподобные твари всегда клокотали, чувствуя свою добычу неподалёку. Но сейчас было настолько тихо, что все мародёры в отряде из четверых человек невольно озирались по сторонам, боясь внезапного нападения. Они спешно собирали разбросанные по грязному полу помятые, обгоревшие банки тушёнки, разбирая завалы камней и досок.
— Валафар, здесь больше ничего нет. — сказал Корвин — пятнадцатилетний мальчишка, совершенно недавно примкнувший к этой банде мародёров. — Сегодня наша нажива минимальна.
— Запасы иссякают. — мрачно ответил главарь банды. — Давайте побыстрее завершайте обыск, после чего мы уходим. Здесь оставаться слишком рискованно. Я видел на карте, что неподалёку имеется вход в метро — там и укроемся. В саму подземку спускаться не будем без необходимости ¬— нам не к чему стычки с местными выживальщиками, но и на поверхности оставаться тоже нельзя.
— Рано или поздно ты приведёшь нас к погибели. — прошептал Эмбер — мужчина сорока лет, едва заметно прихрамывающий пятый день. Если верить его словам, то самый обычный вывих. Валафар ценил Эмбера как превосходного стрелка, несмотря на его скверный характер и постоянное недовольство в любой ситуации, поэтому в очередной раз сделал вид, что не услышал его слова. — С каждым разом наживы всё меньше и меньше, а наши запасы неумолимо иссякают. Так мы скоро и сами умрём, после чего станем добычей для других мародёров.
Данталиан — самый молчаливый из этой банды — решил припрятать найденный нож, посчитав, что личное оружие, никому не известное — это отличный шанс взять власть в свои руки, пусть и кровавым путём. Он всегда в тайне желал быть главным — чувство собственного превосходства играло в нём, бурлило и клокотало, будто нечто живое. Именно поэтому он нередко разжигал ссоры и конфликты, ловко играя людьми, словно марионетками. Он знал, что и кому сказать, дабы остаться вне всяких подозрений в любой ситуации, выстраивая свою сеть из интриг. Именно из-за него погибло четверо парней, бывших в этой же банде мародёров. Он просто-напросто не сказал о том, что они в окружении собакоподобных тварей. «Меньше голодных ртов» — думал Данталиан, забирая с растерзанных товарищей их рюкзаки. Позже парень убедил Эмбера, что в этом вина Валафара, ведь именно он отправил тех ребят на осмотр почти разрушенного и разграбленного магазина. Несмотря на свой возраст — всего лишь двадцать лет, всё его лицо укрывали морщины, а волосы были полностью седыми. Никто не спрашивал причин, прекрасно зная и понимая, что эта скоротечно проигранная война унесла большую часть населения планеты, лишив выживших практически всего: близких, домов, веры и надежды.
Корвин, подбежав к главарю, протянул ему погоны майора, судя по всему, оставшиеся от прежнего жильца этого убежища. Черноволосый мальчишка, весь измазанный копотью и сажей, был похож на ворона — такие же острые и вытянутые черты лица, пристальный взгляд, постоянно ищущий поддержки и похвалы, а также недетское понимание сути вещей и холодное отношение ко всем смертям, будто принимал он их как должное, само собой разумеющееся.
— Теперь ты точно главный. — с улыбкой сказал мальчуган, держа в ладонях окровавленные, обожжённые звёзды.
Валафар, потрепав ребёнка по волосам, убрал подарок в карман. Он не стал рассказывать ему, что в начале войны ходил с точно такими же, но сбежал с поля боя, оставив солдат на верную погибель. В тот же день он сорвал с себя погоны, решив, что недостоин носить какое-либо звание. Для него это было стыдом и позором, слабостью, за которую он корил себя непрерывно. Человечество проиграло уже больше года назад, превратившись в жалкий скот, отчаянно цепляющийся за жизнь, словно крысы, укрывшись в многочисленных подземных сооружениях. Уже не было стран, официального правительства и каких-либо законов. Шаткая власть удерживалась в руках, испачканных по локоть в крови тех, кто силой добился её, убив всех конкурентов. Различные группировки занимали те или иные территории, занимаясь мародёрством и нападениями друг на друга. Также, помимо этого, они выращивали растения в импровизированных теплицах, создавая искусственный свет, сжигая немалое количество топлива для его поддержания. И лишь некоторые группировки разводили домашний скот, представленный, как правило, свиньями — не слишком привередливыми в еде животными.
Небо только начало озаряться алыми красками, когда мародёры прибыли ко входу в метро. Город казался абсолютно пустым. Ни людей, ни животных, ни даже чудовищ, постоянно рыскающих в других городах целыми стаями в поисках добычи. Лишь пустые улицы, огороженные полуразрушенными многоэтажками с выбитыми окнами. Куски кирпичей хаотично валялись на вывернутому наизнанку асфальте, напоминавшем давно сброшенную чешую воистину гигантской змеи. Сколько городов прошёл Валафар со своей бандой, но такое видел впервые: будто огромное Нечто — просто чудовищных размеров существо, проползло под землёй, вывернув её наизнанку. «Василиск» — подумал мужчина, вспомнив старинные легенды о чудовищном змее, сразу же добавив: «Ёрмунгард».
Вестибюль метро был покрыт ржавчиной. Металлические двери колыхались на ветру, жалобно, протяжно поскрипывая. В глубинах метрополитена находилась станция, но никто не видел её света, будто его и не было вовсе. Лишь жуткий вой доносился из-под земли, смешиваясь со скрипом дверей.
Эмбер, ковыляя ещё сильнее, начал разламывать скамейки, стоящие в вестибюле, а Данталиан уже разводил из них костёр. Запах гари отпугивал Церберов, позволяя путникам отдохнуть и обогреться, находясь в относительной безопасности. Ходили слухи, что если монстр не питался неделю, то его ничто не отпугивало — даже огонь. Но никто не знал, откуда берутся такие слухи, ведь уже давно никто не встречал ни одного человека, который бы выжил, встретившись с Цербером лицом к лицу. Также оставался неизвестным факт того, как устанавливали сроки голодания чудовища — лишь военные, пока ещё существовали, сумели поймать несколько представителей этого вида, после чего они сразу же самоуничтожились. «Слухи на то и слухи, чтобы их слушать за костром, дабы не сидеть в звенящей тишине» — говорил Эмбер, являющийся главным любителем баек в банде, то и дело рассказывая новые. Он удивительно легко договаривался о торговле с другими группировками, которые то и дело встречались ранее, собирая всё новые и новые слухи. Никто в группе не знал, правдивы они или же нет, но на всякий случай все были на чеку, ожидая нападения в любой момент.
— Помню, слышал одну историю ещё до того, как повстречал Валафара. — начал рассказывать мужчина, усевшись возле костра. — Во многих городах, незадолго до нападения Ангелов, видели метеоритный дождь. Что в этом такого, спросите вы? А то, что учёные обычно знали о подобных явлениях и сообщали заранее, но в тот раз никто ничего не сказал. Для всех это было неожиданным событием. Что, если Они прилетели к нам из космоса на своих кораблях? Кто-то говорил, что когда-то рассматривали наши учёные такой способ передвижения в космосе. Достаточно лишь найти подходящий по направлению астероид, прицепиться к нему и лететь без каких-либо затрат топлива. Правда, этот путь займёт целые века, если не тысячелетия. А незадолго до второй волны нападения, буквально за пару часов, в небе видели несколько светящихся, будто солнце, сфер.
— Это уже не имеет значения. — сухо сказал Валафар, вскрыв банку тушёнки. — Какая разница, откуда и как они к нам прибыли? Гораздо важнее то, как их победить. Ну или хотя бы, как нам выжить в тех условиях, которые имеются.
— Ты не перебивай меня. — широко расправив плечи, тихо прохрипел Эмбер. — Я прослушиваю радиоэфир время от времени, и там говорили на той неделе, что снова был метеоритный дождь. Очень большой, длившийся почти час. И я тут подумал, что, возможно, началась третья волна вторжения. Сами рассудите — в городе абсолютно пусто, таких разрушений мы ещё нигде не видели, да и в метро тихо, как никогда. Город мёртв.
— Хочешь сказать, что появилась новая напасть? — тонко прищурившись, прошептал Данталиан.
— Я говорю, что знаю. А выводы делайте сами. — ответил мужчина, подкинув ещё досок в костёр.
— Дежурим парами по очереди. — окончил разговор Валафар. — Я и Корвин первыми будем, потом Эмбер и Данталиан. Никто не остаётся один, не отходим друг от друга дальше десяти метров. Если что-то увидите или услышите — сначала спросите, кто это — быть может, кого из выживших найдём. Нет ответа — стреляйте на поражение.
— Да знаем, не малые дети. — пробурчал Эмбер, презрительно смотря на Корвина. — Ты за шкетом следи лучше, чтобы глупостей не натворил.
Валафар жестом велел мальчишке молчать, дабы избежать конфликта. Он понимал, что уже не является авторитетом для банды, что они идут за ним лишь по одной причине — больше не за кем идти. Да и не желал Валафар быть главным, ведь он ушёл от всех после того, как оставил солдат, сбежав с поля боя. Мужчина хотел остаться один, скитаясь по миру, стараясь убить как можно больше тварей, чтобы искупить свою вину, но за ним начали следовать люди, чувствуя опыт и рассудительность. Так и появилась его банда мародёров, прошедшая почти через всю Россию. Но после появления в отряде Данталиана, авторитет Валафара заметно пошатнулся. Не было ни дня, чтобы его не упрекнули в чём-либо, не подвергли сомнению его командование. Он понимал, что его слова уже не имеют прежнего веса, но продолжал нести бремя командира, зная, что только так может спасти хоть чьи-то жизни, искупив тем самым свою вину. Он не мог простить себя за недавнюю смерть четверых ребят из банды, не понимая, почему никто не видел, как к ним подобрались Церберы. Валафар считал это своей ошибкой, просчётом, который стоил четыре жизни. Ему было невдомёк, что Данталиан находился рядом, но с улыбкой наблюдал за тем, как парней разрывали чудовища.
Наступила ночь. Эмбер тихо стонал во сне, сжимая кулаки до поселения костяшек. Его зубы скрипели, будучи крепко стиснуты. То и дело его тело сокращалось судорогой, но мужчина так и не просыпался. Пот обильно стекла по его коже большими каплями. «Это не похоже на вывих» — подумал Валафар, смотря издалека на припухшую ногу: «Будто ядовитый укус или некое заражение». Он хотел было подойти ближе, чтобы осмотреть Эмбера, как Корвин схватил его за рукав, одёрнув вниз. Мальчишка, приложив указательный палец к губам, указывал мизинцем в сторону станции метро, окутанную темнотой. В его грязной руке, покрытой не зарастающими шрамами, был пистолет.
Валафар, застыв, будто парализованный, всматривался в темноту. Его глаза были широко распахнуты, а сам мужчина пригнулся, словно хищник в ожидании добычи. Там, в темноте, в глубинах подземелья, что-то шуршало, будто кто-то волочил тяжёлый мешок по земле и камню. Тяжёлое прерывистое булькающее дыхание неизвестного существа эхом разносилось по тоннелю. Валафар, вскинув автомат Калашникова, направил его в сторону станции метро, тихо крадучись подойдя к проржавевшей лестнице.
— Корвин, разбуди остальных. — прошептал мужчина. — Мы явно не одни.
Звуки усиливались. Нечто гремело костями в глубинах метро, гулко рыча. Теперь Валафар понял, почему вечером со станции не доносились никакие звуки угасающей цивилизации — все были мертвы. И это Нечто неспешно, будто подкрадываясь, приближалось к вестибюлю, к единственному источнику света — костру, возле которого находилась испуганная добыча.
— Это явно не Церберы. — прошептал Эмбер, вытирая пот со лба. — Я же говорил, что нам предстоит столкнуться с чем-то новым.
— Ты можешь хоть раз в жизни помолчать? — пробурчал Валафар, присев на одно колено.
— Не затыкай мне рот, сопляк! — выкрикнул мужчина, наставив на командира пистолет. — Ты завёл нас сюда, в очередной раз ты ошибся! Из-за тебя погибли те ребята! Как думаешь, насколько та тварь задержится, пока обгладывает твоё тело?
Эмбер весь трясся в лихорадке, а из его ушей по шее стекала кровь. Слюна превращалась в пену, а мышцы сковывали судороги, но мужчина будто не чувствовал этого. Он медленно приближался к Валафару, не спуская с него пистолет.
Данталиан сидел в стороне, безмолвно улыбаясь, смотря на происходящее. Он был доволен собой, считая, что этот конфликт — его рук дело. Позади него, на улице, цокая когтями по вывернутому наизнанку асфальту шагали Церберы. Никто не слышал из клокотания, будучи занятыми внутренним конфликтом. Собакоподобные существа подходили всё ближе и ближе, замедляя шаг. Костёр всё ещё горел, отпугивая их, но чувство голода заглушало страх. За ними стоял их Хозяин — Ангел, укрытый плотной дымоподобной субстанцией, полностью закрывающей его, делая практически невидимым в ночи. Он слушал разговоры людей, без труда понимая их — за год пребывания на этой планете, их цивилизация успела изучить языки людей, историю и достижения прогресса, которые казались им необычайно низкими, ничтожными, жалкими. Люди для них были словно животные — такие же слабые, непригодные даже для рабского труда в силу хрупкости и быстрого износа органов. Аборигены этой планеты, именуемой на их языках Землёй, являлись для них не более чем мелкими, назойливыми вредителями.
— Если тебе не нравится, как я руковожу — можешь идти. — сухо сказал Валафар. — Четверть провизии твоя по праву.
— Нет, так дело не пойдёт. — вмешался Данталиан. — Твоя вина, что мы оказались здесь, значит мы забираем все припасы и оружие, оставив тебя на погибель.
— Убери ствол. — прошептал мальчишка, направив пистолет на Эмбера. — Хотите уйти — идите, вас никто не держит, но делёжка будет поровну.
— Заткнись, щенок! — выкрикнул Данталиан, выхватив припрятанный нож. — Проще вас обоих прирезать и оставить здесь в качестве корма.
Он хотел было броситься на Корвина, но в его ногу вцепилась клешня Цербера, вмиг унеся в темноту. Мужчина вопил, умоляя о помощи, пока его ноги и руки разрывали на куски. Крики умолкли. В густой тишине слышался лишь тихий неразборчивый шёпот.
— Корвин, ты со мной? — спросил Валафар, хватая рюкзак с едой. — Я спускаюсь в метро. Там хоть слабая надежда на выживание, а здесь мы точно погибнем — нам не справиться с Церберами в замкнутом пространстве.
Мальчишка, ничего не ответив, побежал следом за мужчиной во тьму, включая маломощный карманный фонарик. Эмбер, осмотревшись по сторонам, бросился бежать за ними, уже не прихрамывая. Он не чувствовал боли и жара, а все звуки стали невыносимо громкими.
— Валафар, подожди, я с вами! — закричал он, споткнувшись на лестнице. — Не оставляйте меня одного!
— Стой и молчи. — прошептал Корвин. — Отдай оружие, припасы и иди впереди — такова цена того, чтобы быть с нами после твоего предательства.
— Н-но... — начал было говорить мужчина дрожащими губами, но услышав позади клокотание Церберов, сразу же согласился с условиями, отдав всё, что у него было. — Спасибо.
— Заткнись и иди. — приказал Валафар, ткнув его в спину дулом автомата. — Ты у нас в качестве пушечного мяса теперь — такова была раньше, в военные годы, участь дезертиров. Шагай быстрее, если хочешь жить.
Они спускались всё ниже и ниже, в самую темноту, нещадно разрываемую слабым фонариком. Где-то в глубине тоннеля что-то рычало, гремя костями. Это Нечто двигалось к людям медленно, неспешно, будто ожидая чего-то. За спиной цокали по полу Церберы, истекая слюной.
На улице, окружённый ночной темнотой и дымоподобной завесой стоял Ангел, смотря на истекающего кровью Данталиана. Мужчина ещё был жив, тихонечко поскуливая, как раненая собака, рыдая, словно малое дитя. Его глаза, полные слёз и страха, смотрели на высокую тощую фигуру, едва различимую в клубах чёрной субстанции, растворявшейся, как туман под лучами солнца. Ангел протянул свою руку, хрупкую на вид, коснувшись лба мужчины.
— Хочешь ли ты жить, человек? — прошептало существо, едва двигая тонкими губами.
— Д-да. — заикаясь, ответил Данталиан, по лицу которого обильно стекали жаркие слёзы. — Прошу, не убивай меня.
— Просишь? — Ангел склонился над ним, взглянув в его глаза. — Ваш удел — просить, как и прежде. Вся ваша суть столь низменна, порочна, пропитана гнилью. Ты будешь жить, уверяю тебя. Но взамен служи мне, исполняй мою волю.
— С-согласен. — не раздумывая, сказал мужчина, цепляясь за смутную надежду на спасение. — Мой господин, я в вашем распоряжении.
— Отлично, превосходно! — холодные пальцы Ангела пришлись по щеке мужчины, собирая его слёзы. Существо жадно слизывало их со своей руки, будто странник пустыни, нашедший живительную влагу. — Встань и иди.
— Но раны. — возмутился Данталиан, с изумлением заметив, что их нет. — Благодарю, владыка.
— Найди тех, кого ты предал, убей их, если они сумеют спастись от того, что поселилось в этом подземелье. Не оставляй выживших, если повстречаешь иных людей. Иди, мой глашатай, принеси кровавую жертву во славу мне!
Данталиан, смиренно склонив голову, направился ко входу в метро. Всё его тело приятно покалывало, будто пронизываемое электричеством. Мужчина чувствовал себя необычайно легко — впервые за полтора года жизни с раком лёгкого он дышал полной грудью. Все его болезни были исцелены, что внушало радость и страх одновременно, ведь, если Ангел так легко даровал новую жизнь и здоровье, то так же легко может и забрать. Мужчина благоговейно трепетал пред своим господином. Церберы подошли к хозяину, усевшись рядом с ним, сверля своими глазами человека, желая закончить то, что начали — растерзание желанной добычи.
— Возьми с собою оружие тех, пред кем склонялся ваш вид тысячи лет. — сказал Ангел, протянув небольшой металлический шар, из которого торчали маленькие, совсем крошечные лапки, отчего он напоминал толстого, разъевшегося паука. — Надень его на руку и сокруши врагов моих. Ты поймёшь, как его использовать.
Робкий луч света скользил по влажным сводам метрополитена. Кровавые следы человеческих рук, словно ужасные пастозные мазки безумного художника, украшали бетонный пол и стены. Повсюду были разбросаны останки людей, уже изрядно подгнившие, начав источать отвратительное зловоние, волнами накатывающее на своих гостей, вызывая у них приступы тошноты. Рвотные массы подкатывали к их глоткам, застывая в них, будто боясь покинуть людей, страшась того ужаса, что царил вокруг. Казалось, что у отчаянной троицы, рискнувшей спуститься в царство мрака, все органы содрогались в панике. Всё нутро протестовало против продолжения пути, предпочитая подняться наверх — на растерзание Церберам.
— Что же здесь поселилось? — прошептал Корвин, сжимая мокрыми, скользкими от пота пальцами пистолет. — Какое существо могло убить всех этих людей?
— Лично я даже знать не хочу. — ответил Валафар, всматриваясь в темноту тоннеля, откуда доносились наводящие ужас звуки. То, что поселилось здесь, в метро, не боялось людей, зная их сладкий вкус, который так и манил к непрошенным, но долгожданным гостям. Существо ползло по шпалам, раскидывая своим брюхом останки людей, гремя их костями. Тварь будто и не спешила вовсе, растягивая наслаждение, известное лишь охотнику, загоняющему беззащитную добычу в ловушку для последующего умерщвления. — Давайте ускоримся. Быть может, на следующей станции нам удастся выбраться на поверхность.
Эмбер шёл молча, едва различая дорогу, то и дело спотыкаясь о шпалы и небрежно разбросанные по ним окровавленные гниющие конечности людей. Мелкие насекомые и личинки мух омерзительно хрустели под ногами. Время от времени что-то тёплое, мягкое, ещё живое попадало под ботинок, сдавленно хрипя и пища за мгновение до глухого треска костей. «Крысы» — понял каждый из людей, совершенно не удивившись их обилию, ведь подземное царство всегда принадлежало этим созданиям, в котором они безраздельно правили, порой вырастая до немыслимых размеров.
Гул. Он доносился отовсюду, проникая внутрь головы, заставляя вибрировать все органы. Никто не мог определить его источник, казалось, будто он стал голосом тоннелей. Уже не было слышно звуков приближающегося неизвестного чудовища, поселившегося здесь, в глубинах города. Ни один звук не мог проникнуть сквозь плотную завесу низкого, вибрирующего гула, нарастающего, становящегося сильнее с каждым мгновением. Валафар отметил про себя, что Церберы давно перестали следовать за ними, оставив людей во мраке. «Судя по всему, то, что поселилось здесь напугало их» — думал мужчина, испуганно озираясь по сторонам: «Надеюсь, мы выберемся отсюда живыми». Под ногой снова оказался маленький мохнатый комок, издавший последний звук в своей жизни, но его так никто и не услышал — гул заглушал всё, обволакивая своей пеленой людей.
Корвин, повернувшись назад, проскользил фонарём по шпалам, кажущимися бесконечной тропой, уходящей в глубины планеты, в самые её недра, наполненные страшными, чуждыми для людей существами, образы которых смутно рисовались подростковым рассудком, изувеченным ужасом войны, превратившейся в истребление, настоящий геноцид человечества. Там, во тьме, разрываемой лучом света, промелькнуло чёрное, будто обсидиановое тело. Длинное, похожее на червя существо уже стремительно мчалось к людям, подверженным псионической атаке. Гул, который они слышали, был одним из охотничьих инструментов твари, истребившей всех крупных существ в городе, а позже и в метрополитене. Юноша кричал, вопил от ужаса, но никто его не слышал, продолжая идти во тьме, не различая дороги. Мужчины были в некотором подобии транса, гипноза, не осознали себя — лишь последняя мысль, имевшая для них значение, продолжала вертеться в голове, являясь беспрекословной командой для всего тела. «Идти» — словно мантра, эхом звучало слово в их мыслях, пробиваясь сквозь бесконечно громкий гул, будто разрывающий их головы изнутри. Кровь стекала из носа и ушей мужчин, а глаза были широко распахнуты и полны слёз из-за того, что они не моргали. Лишь Корвин сохранил свой рассудок, из последних сил сопротивляясь псионическому воздействию существа, неумолимо приближавшемуся к своей вопящей от ужаса и безысходности добыче.
Мальчишка, до боли в пальцах сжав пистолет, выстрелил в обсидиановую тушу. Грохот выстрела эхом разлетелся по тоннелю. Каждая последующая волна звука смешивалась с предыдущей, порождая резонанс чудовищной силы. Валафар рухнул на колени, зажимая уши руками. Мужчина пришёл в себя от жуткой, невыносимой боли в ушах. Его правое ухо не перестало слышать вовсе, а левое едва улавливало крик Корвина, продолжавшего стрелять в черноту тоннеля, в котором двигалось нечто огромное, живое, чёрное, будто сама тьма. Эмбер же продолжал идти, совершенно не ощущая боли от разрыва барабанных перепонок. Он вообще не ощущал никакой боли с момента своего пробуждения в вестибюле.
Валафар, схватив Корвина за воротник, отбросил в сторону, велев бежать прочь, опрометью последовав за ним. Он, вынув из своего кармана ещё один фонарь, с надеждой искал дверь служебного входа, считая её единственным спасением. Едва ли не сбив Эмбера с ног, мужчина схватил его за руку, волоча за собой, пытаясь спасти того, кто всего лишь час назад наставил на него пистолет. «Я не могу оставить его здесь умирать» — думал Валафар, оглядываясь назад.
В ярком пятне светодиодного фонаря тварь предстала во всей своей ужасающей красе. Толстое длинное тело, похожее на червя, раскормленную пиявку, скользило по шпалам, извиваясь, будто змея. Обсидианово-чёрная кожа была покрыта блестящей слизью, а само существо являлось чудовищной, невообразимой смесью кольчатого червя и питона. Его устрашающе раскрытая круглая пасть, словно у нематоды, была усеяна рядами мелких зубов, созданных для перетирания плоти. Из спины торчали рудиментированные крылья, подобные тем, что были у летучих мышей, а на хвосте существа было некое раздвоенное жало, которое оно выгибало вперёд, словно скорпион.
Ужасающее порождение чуждой, извращённой в людском понимании, эволюции, извиваясь, едва не схватило ртом Корвина, немыслимым чудом ускользнувшего от смертельной опасности. Валафар бежал из последних сил, стремительно покидавших его. Вернувшийся гул постепенно нарастал, вновь заглушая целый мир. В свете фонаря появилась искорёженная металлическая дверь, покрытая бурыми пятнами ржавчины и засохшей крови. Возле неё лежало три человеческих тела, пробитых насквозь неким существом. Их животы были разорваны, а изломанные рёбра вывернуты наружу, напоминая в тусклом дрожащем пятне света лапы паука, застывшего в угрожающей стойке.
Корвин, сразу поняв, что это единственный шанс на спасение, потянул мужчин за собой, устремившись к двери. Мальчишка, не оборачиваясь, выстрелил в сторону преследующей их твари, надеясь подстрелить её. Прозвучавший выстрел стал подобен грому, огромной, немыслимой болью ударив по ушам, заглушив гул в головах.
Дверь протяжно заскрипела, не желая открываться. Её петли были покрыты толстым слоем ржавчины, словно мхом, разросшимся до немыслимых размеров. В телах людей, лежавших в засохших лужах собственной крови, копошились черви и крысы, поедая разлагающуюся плоть, начисто обгладывая кости, добела облизывая их с животной жадностью. Увиденное вызывало у Корвина смесь чувств, колеблющихся, словно маятник, между страхом и отвращением.
Пол служебного коридора, в который вбежали испуганные люди, спасаясь от червеобразной твари, был покрыт чем-то чёрным, живым, шевелящимся, лишь отдалённо похожим на мох. Это нечто двигалось, словно глубоко, но редко дышало, влажно хлюпало под ногами, чавкало, будто смачно поедало множеством мелких беззубых ртов что-то сочное, облепляло ноги непрошенных гостей, замедляя их бег. Обсидианово-чёрное тело неустанно пыталось проникнуть в дверной проём, всячески выворачивая свою змееподобную голову, широко раскрывая круглый рот, шипело, рычало, хрипело и булькало, не желая сдаваться, упускать свою добычу.
Эмбер пришёл в себя, растерянно осматриваясь по сторонам. Его туманный взгляд упал на странную живую субстанцию, обхватившую ботинок множеством мелких ложноножек, похожих на смесь усиков насекомых и щупалец осьминога. Мужчина закричал, вспомнив, что несколько дней назад наткнулся на это же непонятное существо, которое, пробравшись под штанину, больно ужалило ногу, из-за чего он и стал хромать. Кожа в том месте покрылась тонкой коркой, похожей на гудрон. Мужчина пытался её срезать ножом, но она зашевелилась, вызвав во всём теле жгучую боль. Её отростки, похожие на корни растений, распространялись по телу всё глубже и глубже, ведя себя как очень агрессивный паразит. Эмбер боялся признаваться в этом остальным, предпочтя держать в тайне тот инцидент.
Крик мужчины был необычайно громким, ведь он не слышал сам себя из-за повреждённых барабанных перепонок. Из его ушей стекала кровь, капая на пол. Чёрная субстанция с жадностью впитывала алые капли, не желая упустить ни одну из них. Валафар, ударив Эмбера по щеке, приложил палец к губам, велев молчать, чтобы не привлекать внимание других существ, которые могут обитать в метрополитене, ставшем приютом для новых обитателей, удивительно быстро приспособившихся к местным условиям жизни.
По шпалам бодро шагал Данталиан, выставив вперёд руку, окружённую белоснежным светом. Устройство, подаренное Ангелом, срослось с ладонью, обхватив её своими лапками. Сама же сфера превратилась в тонкий диск, болезненно вросший в плоть, будто прогрызая для себя путь. Мужчина с улыбкой на лице гладил склизкого червя, недавно гнавшимся за троицей. Данталиан чувствовал свою силу, понимая, что теперь легко может вершить судьбы людей, лишая их жизни. «Вот что мне всегда было нужно — власть над другими, над их жизнью и смертью, быть судьёй и палачом в одном лице» — думал он, смотря в служебный коридор, пол которого шевелился, расступаясь перед ним: «Вот она — сладкая власть. И плевать, что я служу этому Ангелу — рано или поздно убью и его».