А сдаваться всё-таки придётся!

     Рано утром по дороге на работу я, по заведённой привычке, остановился перед станцией метро, чтобы покурить. Затянулся и невольно задумался… А ведь совсем ещё недавно я ходил по улицам и собирал окурки в пустую пачку, а после отмерял время количеством оставшихся до утра затяжек. Я испытывал колоссальные напряги просто подойти и стрельнуть у кого-нибудь сигарету. Мне это казалось верхом бесстыдства и апофеозом грехопадения. Казалось бы, - что тут такого? Просто подойти и спросить: не найдётся ли закурить? Есть? – Хорошо, благодарствую. Нет? – Прошу прощения. И всё! Никто за это не посадит и не заклеймит позором в газете. Но нет же: надо обязательно сделать вид, что ты тут явно кого-то поджидаешь, достать телефон, проверить звонки, покачать головой, достать пустую пачку из кармана, как бы сильно удивиться, что она пустая (но, чтоб видели) и вдруг обратиться к курящему рядом: «Ой, извините, а у вас не будет сигаретки?». И потом, закурив, опять проверить телефон и, как бы вдруг осознав, что срочно пора бежать по делам, быстро уйти. Такая вот театральщина. Причём, я всегда видел со стороны своё глупое, извиняющеся не известно перед кем лицо, и просто готов был сгореть со стыда и провалиться под землю. Теперь мне этого делать не приходится, но я терпеть ненавижу, когда что-то подобное кто-то пытается провернуть со мной. Я этих личностей из далека вижу. И испытываю к ним крайне брезгливое отношение: видимо, это напоминает мне моё прошлое, но, увы, не забытое грехопадение. Нет, мне не жалко сигареты, отнюдь, но я чувствую себя нагадившим котёнком, которого тыкают мордой в следы его преступления. Я легко вычленяю их из толпы и стараюсь исчезнуть до их приближения. И вот вижу: идёт один в синей куртке весьма потрёпанного вида, но с претензией на интеллигентность в пятом поколении. И идёт именно ко мне! Чёрт, вот я попал – ещё полсигареты осталось. Он идёт и усиленно делает вид, что просто направляется к входу в метро, вертит головой в разные стороны, и, наверняка, что-то насвистывает, зараза. И тут наши глаза встретились. Я вижу, что он уже знает, что я понял зачем он приближается! Это просто чудовищное, неловкое чувство! Между нами проскакивает искра. Мы теперь связаны ментальной нитью. Что же делать? Он стремительно приближается, остаётся каких-то десять метров, наполовину докуренную сигарету бросать жалко, но я собираю волю в кулак, бросаю окурок в урну и стремительно, не оглядываясь, ныряю в метро. Всё. Гора с плеч!
   На следующее утро я, как обычно, поехал на работу. Захожу в метро, подхожу к турникету, прикладываю карточку… И бац! - Поездок ноль, красный свет. Надо стоять в кассу. Возле кассы толчётся какой-то субъект, из тех кому «не хватает на жетон, не добавите хоть не много мелочи». Естественно, с потрёпанным лицом и по-детски честными глазёнками. Отказать как-то стыдно, ведь человек сильно устал после ночи, да ещё и приходится тут унижаться перед быдлом. Я стою в очереди в кассу, субъект постепенно приближается ко мне. У меня, кажется, в кармане была мелочь какая-то. Я пошарил, но карман оказался пуст. Ну и ладно, скажу нет мелких, и дело с концом, не надо вслепую в кармане отсчитывать. В кошельке – полторы тысячи, слава богу, двумя бумажками. С меня взятки гладки, сдачи должно быть двести рублей. Засвечу пару сотенных – вот, мол, мелочи нет, извиняйте, я – чист перед Богом! Не сотню же разменивать! И исполненный своим торжеством подаю в окошечко деньги. А субъект уже мне в затылок дышит ночной усталостью и за рукав дёргает. И что вы думаете? Кассирша выдаёт мне сдачу пятирублёвыми и десятирублёвыми монетками!  Я быстро сгребаю горстями железо, начинаю нервничать, мелочь сыплется на пол, наклоняюсь, собираю монетки… Как только поднимаю последнюю монетку, слышу вкрадчивый шёпот прямо над своим ухом:
- Извините, вы мне не поможете… Мне бы пару рубликов… На жетон не хватает… Вон у вас там сколько… Дайте рублей… десять-пятнадцать… А то - не уехать никак. – И субъект с лицом почтальона Печкина показывает пальцем на мой кулак с зажатой мелочью. Типа: дайте мне вон те конфеты, уж очень они замечательные. Я выпрямился, делать нечего, отсчитываю ему три пятака (типа чтоб много казалось), а червонцы зажимаю в кулак и быстро высыпаю в карман. Но улавливаю, что он заметил мою хитрость, но не показывает этого, типа – пусть тебе будет стыдно! Блин, и я действительно начинаю чувствовать себя сволочью и говнюком! Быстро вручаю ему пятаки и прохожу через турникет. Спускаясь по эскалатору, я ощутил на душе какое-то холодное, влажное брезгливое чувство, будто на говно наступил. Вчерашний стрелок в синей куртке и этот Печкин… Кстати, тоже в синей. Может, это один и тот же? Да нет же! – Я отогнал от себя эту мысль. Не может быть, фигня всё это.
     Вечером, выйдя из метро, я решил закурить, достал пачку – одна сигарета осталась. Пока ехал стемнело окончательно.  Надо бы в лавку зайти купить. Возле крыльца табачной лавки я заметил какого-то мужика, который что-то просил у входивших и выходивших. Я остановился неподалёку. У меня одна сигарета, это хорошо. Помнится, в былые времена я частенько носил с собой дежурную пачку с единственной сигаретиной (а лучше – с папиросиной) на случай, если кто стрельнуть захочет, а брать последнюю сигарету – никто не осмелится – дурной тон и всё такое. А в другом кармане, естественно, была целая пачка. Такие вот маленькие хитрости. Я подошёл к крыльцу… И охренел – это был тот самый Печкин! Вижу, он меня узнал, но сделал вид, что не узнал и при моём приближении отвернулся. Я зашёл в лавку и решил взять пачку дорогих сигарилл, побаловать себя вечером. Когда расплачивался, заметил, что к стеклянным дверям с улицы примкнули и расплющились о стекло две физиономии и внимательно следили за моими действиями. Я поблагодарил продавщицу, взял сдачу и спрятал в кошелёк. Порассматривал для видимости продукцию на прилавках. Когда же убедился, что за дверями никого нет, вышел на улицу. У крыльца никого не было. Я достал металлическую коробку с сигариллами, открыл и достал одну. И тут как из-под земли выросли две фигуры: Печкин и его маленькая спутница, которая держала его за руку. Я прикурил сигариллу, выдохнул дым. Парочка молча смотрела на меня, я собрался было уходить, как вдруг Печкин произнёс хриплым потусторонним голосом:
- Не угостите ли сигаретой, а то нам очень уж хочется. – Он повернулся к своей маленькой спутнице, - скажи, правда ведь нам хочется? Она откинула капюшон с головы, и я увидел старушечью сморщенную физиономию с одним жёлтым зубом во рту. Она была похожа на Алёнку с фотографии на шоколадке, только старую. Старая Алёнка захихикала, глядя на своего спутника:
- Да… Уж… Очень уж нам хочется… Хи-хи-хи…
У меня похолодело в груди. Что за чертовщина! Я достал пачку «Петра l» с одной сигаретой, открыл и протянул почтальону. Он взял, повертел в руках, посмотрел на пачку, усмехнулся и перевел взгляд с неё на мою сигариллу. Сравнивает. Оба с укором поглядывают на меня. Я быстро повернулся и зашагал прочь. Через какое-то время обернулся и увидел, что они так же неподвижно стоят под фонарём и смотрят на меня, неодобрительно покачивают головами и беззвучно шевелят губами. Я скрылся за поворотом и остановился отдышаться. Что за наваждение: опять этот Печкин, да ещё и с престарелой карлицей Алёнушкой! Ерунда какая-то. Я и так вторую неделю на таблетках, не сплю толком. Пойти что ли сдаться… Да ладно, пройдёт – не первый раз замужем, прорвёмся.
   На следующий день в субботу я решил прошвырнуться по городу. Приехал в центр и отправился бродить без всякой на то цели. Через какое-то время я понял, что зря я перед выходом выдул столько чая. Туалетов по близости не наблюдалось, да и кафешек тоже. Свернув в переулок, пройдя несколько дворов, я очутился в тупике перед глухой стеной. Вокруг никого не было, и я решил справить нужду за мусорными баками. После облегчения я вышел из-за баков и увидел прямо перед собой вчерашнюю зловещую парочку. Аленушка держала в одной руке комок розовой сладкой ваты на палочке, а другой рукой молча показывала Печкину пальцем на меня. Он перевёл свой взгляд со своей спутницы на меня и укоризненно покачал головой, беззвучно шевеля губами. Я с усилием сглотнул и быстренько поспешил к арке, а то место здесь глухое… И потом – вдруг они людей едят! Выбежав на проспект, я быстро поймал первую попавшуюся маршрутку и укатил. В отличии от вчерашнего, особого ужаса и паники я не испытывал. Ну, Печкин-попрошайка со старухой- Алёнушкой, - подумаешь, фигня какая! Сам факт их существования и появления в моей жизни меня уже не пугал. Пугало другое - что им от меня надо? У меня даже не возникало вопроса: почему именно я, собственно? Я просто не знал, что мне делать с этим. Напряжение нарастало.
   Я зашёл в огромный торгово-развлекательный центр побродить. Там было жарко и многолюдно, что не удивительно перед новогодними праздниками. Посмотрел по сторонам и начал бродить. На втором этаже я обратил внимание на скопление народу возле одного из отделов. Явно какая-то презентация какой-нибудь очередной не нужной хрени. У меня была с собой некая сумма, которую не жалко было потратить. Я решил полюбопытствовать, что там такое предлагают, и стал пробираться через любопытствующих. Голова стала пульсировать сильнее – приближался вечер. И вот, добравшись до прилавка, я замечаю, что за мной следом протискиваются… А чайник, тем временем, на плите закипает, начинает свистеть, пар начинает валить из носика, наконец давление пара срывает нахрен крышку… И я, будучи человеком не импульсивным от природы, и совершенно лишённым истерической нотки в характере, и, более того, не обладая взрывным характером, не выдерживаю и взрываюсь, и закипаю. Я сгрёб в кармане куртки гору мелочи в кулак, достал из заднего кармана джинсов припасённую к уничтожению и растрате сумму, которую было не жалко, смял купюры в кулаке, повернулся к преследователям и заорал срывающимся на визг голосом:
- Да нате, заберите себе всё! Вот, держите, подавитесь! Отстаньте от меня! Хватит меня преследовать, что я вам сделал, ****ь!? Оставьте меня наконец в покое!.. - Я наблюдал за этой безобразной сценой как бы сверху со стороны: я стоял на полусогнутых ногах, выпучив сумасшедшие глаза, с пурпурной физиономией, орал, брызгая слюнями, выставив перед собой руки, протягивая горсти со скомканными купюрами и мелочью, которая медленно сыпалась на пол и отскакивала от него… Мужик в синей куртке застыл как статуя и побелел, смотрел на меня испуганными глазами, открыв рот. Карлица отпрыгнула от меня к мужику, капюшон с её головы спал, она вцепилась в руку мужика и потащив за рукав закричала испуганно совершенно детским голосом:
- Папа, папочка! Пойдём отсюда скорей, дядя пьяный! Папа, пошли, - и потащила ошалевшего папашу прочь от прилавка. Испуганный папаша хватал воздух ртом и пытался кому-то воображаемому что-то объяснить, жестикулировал, как бы оправдываясь перед кем-то… Девочка утащила впавшего в ступор отца к эскалатору, и они скрылись из виду. Народ тоже предпочёл убраться прочь от места, где разыгралась эта отвратительная сцена. Я остался почти один. Отдышался. Постоял мгновение, как оглушённый, сгрёб купюры и рассыпавшуюся мелочь в карман. Надвинул шапку на глаза и опустив голову поспешил на выход.
   На улице, пройдя несколько кварталов быстрым шагом, я остановился и закурил:
- Хочешь-не хочешь, а к зубному всё-таки придётся сдаться в плен. Так больше продолжаться не может. Ничего не поделаешь.

 1 января 2018 г.