Рождённая на стыке веков 37 глава

     - Махсуд акя... кто это? - испуганно спросила Мухаббат, выбежав из дома.
     - Батыр, открой дверь. Чего гадать, они сейчас калитку сломают, - сказал Махсуд.
     В его глазах стояла тревога, а я почему-то вспомнила, как много лет назад, вот так же, пришли за мной. Я встала и обняла Мухаббат.
     - Кеное, мне страшно. Что же будет? - спросила она.
     Но ответить я не успела, да и не знала, что можно было ответить. Во двор вошли четыре человека в военной форме.
     - Агзамов Батыр Валиевич... кто тут будет? - спросил старший из мужчин.
     - Я Батыр Агзамов, а в чём дело? - спросил Батыр.
     Мухаббат с отчаянием посмотрела на мужа.
     - Батыр акя... Нет... - произнесла она, едва держась на ногах.
     - Обыскать тут всё, - приказал старший.
     Трое молодых парней бесцеремонно вошли в дом, я побежала к дочери.
     - Прошу Вас, ребёнок спит, - подойдя к кровати Гульнары, сказала я.
     - Поднимите дочь, часто то, что мы ищем, прячут именно в постели детей, - сказал один из парней.
     Пришлось поднять дочь, она проснулась и ничего не понимая, посмотрела на чужих людей.
     - Мамочка? Опять война? - спросила Гульнара.
     - Нет, родная, война давно закончилась. Успокойся, - ответила я, целуя дочь.
     Через полчаса, в доме всё было перевернуто. Ничего не найдя, парни вышли под навес айвана, где в растерянности стояли Батыр и Махсуд, который едва держался, опираясь на костыли.
     - Собирайтесь, Вы поедете с нами, - сказал офицер.
     - Батыр акя! Нет, умоляю Вас, не забирайте его. Он воевал, награды имеет, прошу Вас! - закричала Мухаббат.
     Опустив дочь рядом с Махсудом, я подошла к ней и обняла за плечи. Она была готова упасть перед офицером на колени.
     - Мухаббат, успокойтесь, дорогая. Это бесполезно, - тихо сказала я ей.
     Непонимающим взглядом, она взглянула на меня.
     - Кеное, за что же его, а? Он родину кровью защищал, чуть не погиб... за что? - уронив голову мне на грудь, говорила Мухаббат.
     - Может объясните, в чём меня обвиняют? - спросил Батыр.
     В его глазах испуга не было, скорее удивление.
     - Вам объяснят, собирайтесь, - с совершенным безразличием, сказал офицер.
     Я с удивлением смотрела на офицера, его взгляд поразил меня. Такой взгляд был у тех, кто издавался когда-то надо мной. А может, работая в застенках, эти люди одинаково черствеют и звереют, не зная пощады?
     - Мухаббат, прошу Вас, сейчас не время плакать и просить. Нужно собрать для Батыр акя тёплые вещи и поесть, - сказала я, отпуская её.
     Понимая, что она сейчас не в состоянии не только что-то делать, но и здраво размышлять, я сама побежала на кухню. Сложив две лепёшки, между которыми я положила немного жареной картошки с луком, немного сухофруктов, куски сахара, я завернула всё в газету и положила в сумку. Потом забежала в комнату и сняла с гвоздя телогрейку. Только, пока я всё это судорожно делала и выскочила во двор,там уже  не было ни мужчин, прибывших ночью, ни Батыра. Гульнара спала на руках отца под навесом, где сидели Махсуд и Мухаббат. Я беспомощно опустилась  рядом.
     - Кеное, куда нужно идти, чтобы попросить, ну... чтобы отпустили Батыр акя? - растерянно посмотрев на меня, спросила Мухаббат.
     Махсуд сидел с каменным лицом и курил папиросу. Я не стала говорить Мухаббат, что ходить и просить, бесполезно. Взяв из рук мужа дочь, я занесла её в дом. Но пришлось положить её на пол, чтобы застелить кровать, так как матрас лежал на полу.
     - Я пока не знаю... может быть в военную организацию нужно идти, или в горком... или в камитет комсомола... Мухаббат, мы с утра поедем и узнаем, что и как. Вам отдохнуть нужно, дорогая, - сказала я, выйдя из комнаты и обнимая её.
     Она положила голову мне на плечо и не переставая, плакала.
     - Это конец... я его никогда больше не увижу. Что я Хурсандой скажу... о, Аллах, не допусти, - опустив беспомощно руки на колени, говорила Мухаббат.
     - Не говорите так, Мухаббат. Нужно надеяться, Батыр вернётся, обязательно вернётся, - сказала я, хотя и сама в это не верила.
     Просто знала по себе, что происходит в застенках КГБ, знала, что выйти оттуда не так просто, если вообще возможно. И куда идти, чтобы просить, я тоже не знала, понимая, что это бесполезно. Нас никто и слушать не будет.
     Я смогла уговорить Мухаббат лечь спать, но сна, конечно, уже не было. Утром Мухаббат со слезами просила, чтобы мы пошли с ней просить за её мужа.
     - Мухаббат, родная Вы моя... я, конечно, могу пойти с Вами, но... это совершенно бесполезно. Нас никто слушать не будет. Знать бы, за что его арестовали, - сказала я.
     - Вчера вечером, Батыр акя сказал мне, что его назначили начальником отлела, а на это место должен был быть назначен другой человек. Батыр акя говорил его фамилию, я забыла, значения не придала. Может быть это он и написал на Батыр акя, чтобы убрать со своей дороги? - сказала Мухаббат.
     - Скорее всего, так и есть. Поехали в трест, может нам удастся выяснить, хоть что-нибудь, - сказала я, хотя знала, что и там мы ничего не добьёмся.
     Кто же признается, что написал анонимку, да ещё такого рода. Но накормив мужа и дочь, я проводила Махсуда на работу, наказав дочери со двора не выходить.
     - Вам надо поесть, нам силы нужны будут, - сказала я, наливая Мухаббат чаю.
     Чай она попила, но есть не смогла.
     - Опять наступили чёрные дни, неужели они никогда не закончатся? - подумала я, посмотрев на Мухаббат, на её растеряный взгляд.
     Мы решили пойти к зданию КГБ, попроситься на приём к начальнику. Хотя эта мысль и была сумасбродной. Но ради Мухаббат, я пошла с ней.
     Серое, высокое, старинное здание, возле которого стояли солдаты с автоматами.
     - Нам к начальнику нужно, сынок, - тихо сказала я.
     - Сегодня начальник не принимает, - не глядя на меня, сухо сказал парень.
     - Сегодня ночью мужа этой женщины забрали, нам бы узнать, за что и здоров ли он, - умоляюще попросила я.
     Парень ничего не ответил, словно я вовсе и не к нему обращалась. Немного выждав, я посмотрела на Мухаббат.
     - Я же говорила, что это бесполезно. Но есть пункт приёма передач для осуждённых, может там нам скажут. Это у здания тюрьмы, - сказала я.
     В глазах Мухаббат свернула искорка надежды и она улыбнулась, правда, улыбка получилась грустной. До тюрьмы мы доехали на трамвае, потом пару километров прошли пешком. Когда вошли в помещение, там было много людей со свёртками и сумками, которые пришли сдать передачу своим родным. Но навряд ли до них доходили эти скудные продукты. Мы заняли очередь. За окошком сидела русская женщина, с отрешённым лицом, полным безразличия, видимо, повседневная маета ей опостылела. Она монотонно отвечала всем почти одно и тоже:
     - Не положено. Ждите.
     Мы с Мухаббат простояли более двух часов, когда наконец подошли к окошку, написав на клочке бумаги "Агзамов Батыр Валиевич, тысяча девятьсот третьего года рождения".
     Взяв бумагу, женщина соизволила её прочесть.
     - Когда был арестован? - сухо спросила она.
     - Сегодня ночью, - ответила я.
     - Приходите через неделю, о нём пока никаких сведении нет, - сказал она и вернула нам бумагу.
     Вот так, простояв более двух часов, мы ничего не добились.
     - Мухаббат, не нужно отчаиваться, мы через неделю опять придём. А сейчас, поехали в трест, - сказала я, выходя из помещения, в котором было очень душно, несмотря на зиму.
     И мы поехали в трест, чтобы поговорить с директором. Он принял нас, усадил на диван и спросил, с чем мы пришли. Узнав, что Батыр арестован, мужчина нахмурился.
     - Как жаль... фронтовик, ордена имеет... кому же он дорогу перешёл? - мрачно сказал директор.
     Потом вызвал начальника отдела, где работал Батыр. Тот сказал, что вчера Батыра назначили начальником снабжения, на которое метил Горюнов Виктор Иванович.
     - Виктор Иванович был раздосадован, может быть от него идёт эта пакость? - сказал начальник отдела.
     - Быстро сработано, думаешь, это Горюнов подсобил с арестом Агзамова? - спросил директор.
     - Утверждать не могу, Павел Андреевич, но больше некому. Агзамова у нас очень уважают. Принципиальный, честный, со всеми вежливый, коммунист, к тому же, - ответил начальник отдела.
     - Горюнова начальником снабжения не назначать. Посмотрим, как он отреагирует. Я приказ отменять не буду. Подождём неделю, может Агзамов вернётся. Ведь должны учесть его заслуги перед родиной, - сказал директор.
     Мы с Мухаббат молча слушали мужчин. Кажется и правда, появилась надежда, что Батыра могут отпустить.
     - Вы пока идите домой, через неделю, надеюсь, это дело прояснится, - сказал директор.
     Поблагодарив его, мы ушли. Настроение было ужасное. Мысли мои возвращались к Абдулле, потом я думала о Батыре.
     - Бедная Мухаббат, то похоронки на мужа, теперь и эта напасть. Что же будет... - думала я.
     Вечером с работы пришёл Махсуд и тут же спросил, узнали ли мы что-нибудь о Батыре. Мы рассказали ему обо всём.
     - Мухаббат, дорогая моя сестра. Ты не отчаивайся, Батыр обманул смерть на войне, уверен, скоро всё образуется и его невиновность будет доказана, - сказал Махсуд.
     Нам пришлось остаться жить у Мухаббат, Махсуд сказал, что мы не можем оставить её одну в такое тяжёлое для неё время. Я согласилась. Время шло, вестей от Батыра не было. Через неделю, мы опять пошли в тюрьму, опять простояли в очереди. Написали данные Батыра, за окошком сидела уже другая женщина. Прочитав клочок бумаги, она достала журнал и любезно его пролистала.
     - Вы его жена? - спросила женщина.
     - Нет... его жена она, - ответила я, за руку потянув Мухаббат к окошку.
     - На Агзамова пока точных сведений нет, поэтому, пока ни передачи, ни свидания не разрешаются, - сказала женщина.
     Мы опять вернулись ни с чем. Зимние каникулы закончились, я вышла на работу. Мухаббат тоже работала, но после ареста мужа, она как-то сникла, даже похудела.
     Прошла зима, конец марта, от Батыра никаких вестей не было, но Мухаббат не теряла надежды, что он вернётся. Только однажды пришёл сотрудник с работы Батыра, попросил документы на награды Батыра, сказав, что они понадобятся в деле и смогут помочь.
     Хурсандой, узнав об аресте отца, часто плакала. Санджар, как мог, успокаивал жену, но его мать, свекровь Хурсандой, стала упрекать девушку, говоря, что за зря бы её отца не посадили. Начались сначала мелкие ссоры, потом скандалы. Санджар очень любил Хурсандой, тихая, молчаливая, девушка молча переносила эти упрёки свекрови, но переживала, обычно, Санджар сам заступался за жену. Потом и вовсе решил переехать жить к Мухаббат. Свекровь, называя сына слюнтяем, так и не смогла его удержать. С его родителями оставался жить старший брат со своей семьёй, поэтому Санджар ушёл со спокойной совестью, хотя у нас полагалось, что дом родителей, при необходимости, покидает старший брат, а младший остаётся в доме. Хурсандой носила под сердцем второго ребёнка и Санджар старался не волновать жену, которая сильно похудела после ареста отца.
     А в середине мая, Батыр вдруг пришёл сам. Никто его не ждал, вернее, надеялись, конечно, но его возвращение было неожиданной радостью для нас всех. Объятия, слёзы, радостные возгласы стояли во дворе до вечера.
     - Но как Вам это удалось, Батыр акя? Ведь оттуда выйти не так просто, если вообще возможно. Мы с кеное ходили и в тюрьму, и в КГБ, и даже к Вам на работу, но никаких результатов. Как? - спросила Мухаббат, не отпуская руку мужа.
     - Наш директор треста ходатайствовал, оказывается, у него в органах знакомый работает. Я точности не знаю, но меня вдруг отпустили. Думал всё, конец мне. Но сегодня за мной пришли, завели в кабинет и написав бумагу, вдруг отпустили. Правда сказали, что я под наблюдением. Вот и всё. Всё это время проводили многочисленные допросы, но я так и не понял, в чём меня обвиняли и что от меня хотели, - рассказал Батыр.
     - Главное, Вы свободны, Батыр акя. Что нам пришлось вынести! Это ужасно, - заплакав, сказала Мухаббат.
     А через пару дней, когда Батыр пришёл с работы, я случайно услышала разговор Махсуд акя и Батыра.
     - Оказывается, Горюнов написал на меня анонимку, он ведь думал, что его назначат начальником, а получилось иначе. Вот и хотел таким образом избавиться от меня. Сейчас это сделать просто. Директор не только не назначил его начальником, он его уволил с работы. Только бы он и директору нашему не напакастил. С него станет, скользкий тип. Если честно, я очень благодарен нашему директору, мировой мужик. Уважает тех, кто воевал, - рассказывал Батыр.
      - Небось, Горюнов этот и не воевал, а? - спросил Махсуд.
     - Нет, я точно не знаю подробностей, но слышал, что он смог не пойти на фронт. Пусть это будет на его совести. Да... утром сказали, что ночью Горюнова арестовали. Насколько это правда, я не знаю, но у нас работает сотрудник, который живёт в одном доме с Горюновым, вот он и сказал, - сказал Батыр.
     - Скажи... как там? Ну...в застенках КГБ? - тихо спросил Махсуд, словно боялся, что его услышат.
     - Эээ, акя... Вам лучше никогда этого не знать. Допросы, пытки, унижения... есть там два типа, заключённые их называли бешеными. Гоша и Савелий, по-простому Сава. Те ещё гады и пытки у них изощрённые. Слышал, что женщин они... насиловали. Хуже фашистов. Как только земля таких держит. Глаза у них такие... ну, как у зверя во время охоты. Вот, акя, посмотрите, следы их пыток. Только Мухаббат не должна об этом знать, - говорил Батыр и задрав рубашку, стал показывать Махсуду шрамы.
     Я отвернулась, при именах Гоша и Савелий, я задрожала. Прошло столько лет, но вдруг все события того времени ясно всплыли в памяти.
     - В чём же тебя обвиняли, Батыр? - спросил Махсуд.
     - В чём? Сам не понял, вроде я высказал недовольство против советской власти. Я! Фронтовик, воевавший за советскую власть, проливавший кровь... и такое! - с негодованием сказал Батыр.
     Дольше стоять и слушать это, я не смогла. На следующий день, мы с Махсудом вернулись домой. Мухаббат была счастлива, любимый муж рядом, его назначили начальником отдела, дочь с внуком, зять. Я радовалась за них.
     Лето пришло с поспеванием фруктов, в магазинах появились продукты, мы работали. Часто приходили Даша и Мирза с Замирой. Дети подрастали, радуя нас.    
     В июле, сдав экзамены, неожиданно приехал Абдулла. Мы всей семьёй поехали в дом Мухаббат. Вечером пришли Даша с дочерью и мужем, мы накрыли стол, приготовили плов. Мирза по случаю достал кусок мяса. Плов готовил Батыр, мы с Мухаббат нарезали морковь, мясо и лук. Даша делала салат ачучук из помидоров и огурцов с луком и листьями райхона. Хурсандой мы ничего делать не давали, она ходила на шестом месяце беременности. Абдулла был весел, рассказывал о том, как живёт в Ленинграде, говорил об учёбе. Я всё боялась, что он вот-вот скажет про Анну, но о ней он не вспоминал. Будто и не было этой женщины в его жизни.
     - Может быть эта блажь у него прошла? А может другую девушку встретил? - думала я, боясь спросить у него про Анну.
     - Абдулла стал красавцем, ты говорила, он на отца твоего похож, значит твой отец был таким красивым? - спросила Даша, с восхищением посматривая на Абдуллу.
     - Я смутно помню отца, Даша. Время такое было, да и из дома я ушла совсем ребёнком. Но у Абдуллы черты лица отца моего. Я больше похожа на маму. Если Абдулла не похож на... этого гада, значит похож на моего отца, - ответила я.
     - Абдулла сын Махсуда, поняла? И никогда больше не вспоминай того гада. Я просто восхищаюсь твоим сыном, в Ленинграде учится, ему бы невесту хорошую, - сказала Даша.
     - Я и сама часто об этом думаю, Даша. В конце улицы девушка живёт, по утрам она улицу подметает. Дочь Гафур акя и Саодат. Очень хорошие люди. Красивая такая девушка, скромная, косы длинные. Уважительно здоровается со мной и Мухаббат. Может быть ты поговоришь с ним, Даша? И девушку показали бы ему, а? - сказала я.
     - Поговорить конечно можно, Халида, но парень он своенравный, да и учёба у него в Ленинграде. Навряд ли он согласится. Да и молод он ещё, - ответила Даша.
     - Не хочется, чтобы он уезжал, - вздохнула я.
     - А ты хитро поступи, Халида. Попроси его рано утром пойти с тобой на базар, что ли. И пройдите по улице так, чтобы Абдулла ту девушку увидел, поняла? Вдруг она ему понравится, - сказала Даша.
     Мне идея Даши понравилась.
     - Ты права, так будет лучше, - загадочно улыбнувшись, ответила я.
     А в мыслях, я уже мечтала о свадьбе Абдуллы и Нигоры.