Они где-то рядом

Заглушенный двигатель, выключенный в салоне свет. Дайте мне кто-нибудь сил выйти из автомобиля и закончить то, что от меня требуется. Ведь кажется, плевое дело сотни раз так делал, однако ж… Руководство заикнулось, что все, конец - наша служба окончена. Не отправимся ли мы вслед за объектами работы? Не это ли они там, наверху, имели в виду? Возможно, именно здесь – в гиблой, полуразрушенной дыре – я и закончу свой длинный, тернистый путь. Вот для чего нужны были все риски и потери, вот для чего я постоянно перешагивал через себя, вот для чего стал буквально монстром? Чтобы получить путевку в небытие, и, наверное, отправиться первым же рейсом. Ведь чего ждать?
Нет, я, разумеется, прекрасно понимал, что на войне без потерь не обойтись, и моей решительности мог бы позавидовать самый верный пес, но чтобы это все продолжалось и после заключения мира… Генералы явно желали заполучить победу не ради спокойствия и благополучия защищаемых ими земель - они жаждали признания, мечтали, чтобы их превозносили. Портреты, статуи, упоминания в учебниках истории – не к этому ли скатываются стремления каждого, чье “я” в одной строке с другими пишется на пару миллиметров крупнее?
“Победа любой ценой!” – кажется, это я слышал по радио, сидя в окопе, ожидая очередной бомбардировки.
Иронично, что своими действиями они чуть не подарили победу третьей стороне, которую сами же и создали. Я помню тот день, когда сидел в траншее, гадая, что подкинет судьба. Но никто из нас не ожидал увидеть огромную двухметровую стальную тварь, что, лязгая металлическими суставами, пробиралась сквозь поле боя. Я видел, как машина своими длинными, непропорциональными ручищами смяла ком танк и продолжила свое шествие на несчастных противников. А ведь сзади подоспевал батальон подобных.
Вскоре оказалось, что роботов не батальон и даже не два, а несколько армий. Полчища безумных механизмов, пришедших в этот мир с одной целью – уничтожать. И (какое удивление!) им, в общем-то, было без разницы, кого превращать в фарш. Тогда-то я и понял, что может примирить две заведомо непримиримые стороны – какая-то третья сила, которая порвет и первую, и вторую, а потом двинется дальше.
Конечно, пришлось договариваться. И как наши, так и генералы бывшего оппонента (не без скрипа зубами), поджав хвосты, судорожно подписывали капитуляции, дабы не было хотя бы намека на победивших или проигравших. Потом началась глобальная чистка, затянувшаяся на десятилетие. Роботов всеми силами уничтожали, и, к счастью, все удалось.
Что ж, я тут подумал… грустно, конечно, что все может так закончиться, но я сам знал, куда влез. Да и к тому же таким, как я, нет места в мирные времена. Ведь палачам следует жить в комнате с видом на плаху и постоянно точить топор, а коль плахи больше не потребны, значит, пора отрубать последнюю голову.
Перед делом надо бы проверить наводки. Салон пронизывает голубое свечение встроенного в бардачок бортового компьютера, а глаза привыкают к жуткой рези. Да, информация не изменилась. Если верить радарам и спутникам, последний робот находится в церкви в конце улицы. Тяжелый вздох вырывается из моей груди, я натягиваю перчатки, беру свой верный бронебойный мушкет с заднего сиденья и выбираюсь в вечернюю прохладу.
Сразу чувствуется нелюбовь местных к незнакомцам: в городе всего три немноголюдные улицы, однако та, по которой я шел, будто вымерла. Хотя все равно то тут, то там, в самых глубоких и темных углах мелькали тени а в окнах дергались занавески. Люди не горели желанием сталкиваться со мной, но и оставлять без присмотра не торопились. Еще бы! Во мне почти два метра, телосложением чуть тоньше шкафа, а на плече тащу штуковину, которая с легкостью пробьет дыру в бетонной стене, что уж говорить про их головы. Я б такого властям сдал, да побыстрее. Но вот хрен они мне что сделают: полномочия не позволяют. Пока что.
И вот я шагаю по дороге, где вместо асфальта грязь вперемешку с дерьмом, смотрю на силуэты домов, готовых рассыпаться хоть сейчас, надо мной горит синеватый закат и просыпающаяся луна, а дорогу начали освещать редкие керосинки. Иду, в голову лезут неприятные мысли. Что делать, когда взведенный курок спустится в последний раз, и металлические внутренности разлетятся по округе смертоносными осколками? Пускать пулю в лоб, коль поступит такой приказ, я, конечно, не собираюсь, но и молиться о переводе на другую службу не стану. Может быть, здесь и обосноваться? Не прямо в этой деревеньке, где-нибудь неподалеку, отрыть заброшенный дом, таких должно быть навалом после войны-то. Неизвестно сколько протяну, если будут искать. Да и вряд ли будет желание дотянуть до глубокой старости.
До церкви остается где-то двадцать шагов, часы тихо пискнули, оповестив, что в автомобиле включилась сигнализация. Далековато я все же припарковался, вдруг все пойдет не по плану. Коего нет…
Ноги вдруг сами собой остановились. Тяжело почему-то делать последние шаги. Получится ли у меня выстрелить в самый ответственный момент? Очень интересно. Печально, что после операций запретили курить, сейчас самый подходящий момент. И от дома господня я не ощущаю ручейков спокойствия. Да, не пощадила храм война, а царящая бедность не позволила возродить. В стенах отсутствовали целые куски, из двух дверей осталась одна, и та держалась на одной петле. В блеске уходящего света я видел зияющие дыры в куполах, а разбитые витражи будто бы пытались пожрать реальность, восстановив так себя.
Хм. Вот удивительная деталь тут примечена: не было ни разу такого, чтобы радар сбоил. Я к тому, что внутри точно находится моя цель, но почему тогда туда нескончаемым потоком шли местные? Все наряженные, как на праздник. Неужели последний робот сломан? Валяется проржавевшей грудой, а процессоры из последних сил обрабатывают информацию. Занятное зрелище. Занятное и разочаровывающее.
Глубокий вдох, тяжелый выдох, и я становлюсь на первую ступеньку лестницы, ведущей в храм. Руки неторопливо выполняют привычные движения: взять один патрон из патронташа на поясе, протолкнуть его в дуло, оттянуть затвор, а потом поставить все на предохранитель. Мушкет приветственно зажужжал – маленькие шестеренки набирали скорость, дабы чуть позже с дымком отправить в полет снаряд. Последняя ступенька, а вот и двери позади. Твою ж мать… а все куда интереснее!
Внутри церковь сохранилась превосходно, все лавы, колонны, алтарь целы, однако местные привнесли… небольшие новшества. Живущие в стенах святые замазаны, великий мученик снят с каждого креста и заменен на металлические конечности. Везде бряцают связки обломков частей тел машин. Свечи не горят, вместо них повсюду теплятся тусклые диодные огоньки роботизированных глаз. Святой дух ушел из этого места, нынче здесь обитает что-то другое.
Люди расселись по лавам. Мужчины, женщины, дети, старики – у всех одухотворенные глаза, глядящие вперед – на престол.
- Ну нихера себе! – я не смог сдержаться, ведь на престоле в окружении девушек, одетых в белые платья, навевающие на мысль о ритуальных нарядах, стояла моя цель. Вот только все действо было необычным, даже неправильным.
Машина не вела себя агрессивно, она вообще не двигалась. Если же это ловушка, то я встретился с самообучающимся роботом, и даже неясно, насколько это плохо. Они ведь создавались как ходячие танки. Им не прописано скрываться и обманывать. И выглядит он не так, как другие. Новая модель? А люди… люди, люди, люди. Они чего-то ждут.
Совсем скоро здесь что-то начнется.
Нужно донести о ситуации штабу, это должно в корне поменять всю стратегию борьбы. Новая модель… неужто назревает новая война? Ох, не думаю, что в ней удастся победить.
Не помню, как добрался до автомобиля. Чертовы пальцы не слушаются. Твою мать!.. Где?! Ох, вот мой мушкет. Подождите-ка… что за дерьмо? Лязг… еще один робот! О, нет, только не он…
- Штаб, прием, как слышно? – сейчас я могу себе позволить только шепот.
- Слышно отлично, - лишь чудом успел убрать громкость. – В чем проблема сорок пятый? Ваше задание еще не выполнено. Рапортуйте.
- Докладываю. Здесь две модели, а не одна!
- Уточните. Две модели?
- Так точно.
- Идентифицируйте.
- Одна – “железный дровосек”. Бл*дский людоед шагает прямо в толпу людей. Вторая модель неизвестна. Повторяю, вторая модель неизвестна.
- Как она выглядит, сорок пятый? – я сквозь приемник ощутил испуг руководства.
- Как… шут.
- Шут?! Повторите, сорок пятый!
- Шут, скоморох, не знаю. Робот недвижно стоит посреди церкви, а вокруг него толпа народу. Все чего-то ждут. Это его засекли радары и спутники! “Дровосек” невидим! Повторяю! Людоед системой не распознан!
В эфире на бесконечно долгие три секунды воцарилась тишина. А потом:
- Сорок пятый, прием?
- Вас слышно.
- С “дровосеком” действуйте по правилам. Вторую модель пока не трогать. Повторяю! Ждите дальнейших указаний. Подтвердите приказ.
- Подтверждаю, приступаю к исполнению.
Бортовой компьютер вновь затих. Чувствовалось, как мушкет рвется в бой, и под барабанную дробь своего сердца я направился в церковь. Надеюсь, мое промедление не стоило жизни всем.
А внутри гробовая тишина. Даже не знаю, что думать: “дровосеки” работают шумно. Сплошная чертовщина. Мушкет нетерпеливо завибрировал. Хоть что-то в этом мире неизменно. Надо бы поторапливаться, а то можно прощаться с руками. Давай, старина, не подведи!
Спускаю с предохранителя, влетаю в церковь.
Проклятье… я мертв?..
Что случилось? Я вошел, а потом… Да, точно, стальной кулак летел прямо в лицо, выстрелил мушкет, ага, вон дыра в стене (хорошо, если никого из людей не разнесло в щепки). Хм, не вижу одним глазом. Вся левая половина лица – сплошная вмятина. Как же мне повезло, что чертов робот бил в протезированную часть черепа.
- И ведь сказано было! Придет Он! И лицо его – лживая маска! – звучал величественный голос из глубин храма. – И не сокрушит его металлоликий! Но встанет Он, дабы продолжить нести свое темное дело!
- Что здесь происходит? – другого вопроса, я не придумал.
Стальные тиски подняли меня над полом. “Дровосек” нес меня одной рукой, во второй он тащил свой топор. В этой машине будет где-то полторы меня, топор ему по пояс. Я за всю свою работу встретил где-то четыре подобные твари. И бой с каждым – настоящий ад. Они ж ведь не даром людоеды. За несколько лет у большинства машин без дозаправки заканчивается топливо, поэтому мы таких просто добиваем одним выстрелом. Какие-то могут сопротивляться, но, в принципе, если они не мешают, можно спокойно выждать, и рано или поздно все отключатся. Но не “дровосеки”. Их создали диверсантами. Эти ублюдки жрут человечину и каким-то образом восстанавливают энергию. Чудо инженерной мысли, мать его. А их сраные топоры способны, наверное, монолитные здания рубить. Скорей всего именно эти падлы и стали причиной поспешного завершения мясорубки между людьми.
Здоровый глаз время от времени замечает собравшийся народ. Все они смотрят на меня с презрением или трепетом. Но никто не пытается спастись от кровожадной машины. Дровосек небрежно бросил меня к ногам какого-то старпера. Такой же нарядный: смокинг, вылизанные сапоги, причесанные усы (ведь на голове причесывать уже нечего). В руках три рваные бумажки, а рожа такая высокомерная, что разбить охото.
- Не волнуйся, ты не умрешь, - у него не связки, а динамики. Вот уж точно, - по крайней мере не сегодня.
- Не сегодня! – одобрительно загудела толпа позади.
- Что здесь происходит? – у меня получилось это сказать чуть увереннее, благо начал приходить в себя – кто что бы ни говорил, а яйцеголовые знают свое дело – даже сотрясения нет. Глаз, правда, потерял, но это нестрашно, новый вставлю.
- Этот день можно вполне назвать началом! – гордо пробасил старик. – Река нового мира потечет именно отсюда.
- Да что ты вообще несешь?
- Помолчи и скоро все поймешь. Пойте, мои дорогие!
Справа от меня стояли полукругом у престола дюжина девушек в белых одеяниях. Они сделали глубокий вдох и неторопливо запели. Из их глоток вырывались буквы “а” и “о” различной высоты и тональности. Вдруг откуда-то появились мужики со здоровенными шарманками на плечах. Как только ручки начали свой путь, помещение наполнилось мелодичным дребезжанием. Голоса девушек и звуки причудливых аппаратов словно резонировали. То действо я могу описать лишь так: математическая песня. В стенах храма недавно зародившейся религии звучала невиданная ранее этим миром молитва – чистые формулы, получившие почти что плоть. Песня достигла невыносимой громкости, как застывший робот на престоле истошно завопил, а вопль его сменился жутким хохотом.
- Вот и ты, - он обращался ко мне. – Я ждал тебя, мы все ждали тебя.
- Зачем?
- Я не буду тебя в чем-то убеждать, просто знай: отныне все твои действия будут приближать наступление нового мира! Ибо так сказал Он!
- Кто?
- Тот, кого вы не создавали, - спокойным металлическим голосом проговорил скоморох.
Он дернул заржавевшими конечностями, те с нежеланием пришли в действие. Робот размял все суставы, а потом заинтересованно уставился на меня. Я ответил ему тем же: смотрел в его зеленоватые глаза и пытался понять, откуда такой вылез.
- Кто ты такой? Какая модель? Когда создан? Кем?
- Как много вопросов, - смех этой машины – наверное, самая отвратительная вещь в мире. – А какой у тебя серийный номер? Дай угадаю – сорок пятый.
Что за черт? Он взломал канал связи? Или наделен полномочиями?
- Ничего я не взламывал, и никакими полномочиями твои кукловоды меня не наделяли. Все куда сложней, но при этом и проще. Скажи, как давно ты описываешь происходящее? Для кого ты вообще это делаешь?
- Прочь из моей головы! – я зол или в ужасе?..
- Не волнуйся, в ней ничего нет интересного для меня. Я получил все, что мне надо было, - из него вылетел звук напоминающий перемотку.
Проклятье! Он прав… Как давно я разговариваю сам с собой? Ничего не могу с собой поделать. Я сломан?
- Ты не сломан, дорогой сорок пятый. Нельзя сломать то, что первоначально было сломанным. Я не стану отвечать на твои вопросы, хочу, чтоб ты сам нашел ответы. Скажи, твои мысли о завершении работы. Ты боишься, что руководство бросит тебя на мороз или желаешь этого?
- Что? С чего бы им это делать? И с чего бы мне этого желать?
Ах! Мой мушкет остался у входа!
- Мушкет тебе сейчас не нужен. И не пытайся меня обмануть такой слабой уловкой. Ладно, тебе тяжело находить ответы, я помогу, - он поднял голову вверх, будто делал вид, что задумался. Я подумал эти слова, и он ехидно ухмыльнулся… - С чего бы им это делать… Вы прототипы. Все вы. Понимаешь? Вы были первыми, вы – необходимость, у которой заканчивается срок годности. Вы – опасность. Чипы в ваших головах сбоят, ваши программы покрываются толстыми слоями ошибок.
- Я не машина! Я не такой, как вы!
Ох, я почувствовал, как лопнула тромбированная артерия в разбитом виске.
- Кое-что мешает тебе смотреть на вещи здраво. Зачем ты прячешь руки в перчатках? Сними их. Настоятель, помогите ему.
Болтливый старик приблизился и нагло стянул перчатки, а все мои попытки врезать по его сектантской роже были пресечены не слушающимися мышцами.
- Посмотри на свою правую руку – сплошной металл, посмотри на левую – в ней больше проводов и трубок, чем артерий, вен и нервов. Посмотри на свое отражение.
“Дровосек” невысоко поднял меня за шиворот. Лужу крови, оставленную мной, тяжело назвать лучшим в мире зеркалом, но ее хватило. Дерьмо… действительно жуткое зрелище! Торчащие обломки металла из здоровенной вмятины, стекающий глаз, мелкие-мелкие искры.
- Твоя голова – почти лепешка! Может ли человек выжить после такого? А ты, мало того, скоро сможешь дать нам бой.
- Главное то, кем я себя осознаю…
- Шизофреник считает себя здоровым, - опять его омерзительный смех.
- Что ты хочешь от меня?
- Чтобы ты был честен с собой. Хочу, чтоб ты помолился через некоторое время. Слова сами придут в твою голову.
- Хотите затащить в свою секту?
- Все великие верования начинались с маленькой секты. Ты сам захочешь к нам прийти. Но будет уже поздно. Хах! – теперь он решил обратиться к люду. – Друзья мои! Вам столько предстоит увидеть! Но я вас предупреждал: нужна будет жертва. Как знак того, что вы готовы. Вы же готовы?
- Готовы! – гремел зал.
Вдруг все начали оглядываться по сторонам, но очень скоро задержали взгляды на одной девчонке. Ей лет пятнадцать, не больше. Женщина, сидящая рядом, легонько ее приобняла.
- Мама? – испуганно прошептала девочка. И шепот тот разнесся по всем углам сектантского убежища.
- Так надо, доченька, так надо. Мы выбрали тебя ради всех нас. Ради мамы, папы, братика.
- Мама? – повторила она вновь. – Мама?! – чуть громче, когда какой-то мужлан взял ее за руку. – МАМА! – вопила она, когда этот мужлан взвалил бедняжку на плечо.
Я попытался подняться, но всего на всего завалился на спину. Прости меня…
- Все на выход! – скомандовал скоморох. Он внезапно прыгнул почти под самый купол, с грохотом приземлился, сломал престол и принялся плясать дурацкий, неуклюжий танец, пока безумцы покидали оскверненный храм вместе с “железным дровосеком” под истошные вопли обреченной девочки. – Это начало, мой друг. Или конец. С какой стороны посмотреть.
- Я тебе не друг, падаль.
Со своим изъязвляющим уши смехом он поднял меня и понес вслед за ушедшей толпой. Люди собрались прямо у лестницы церкви, выстроившись в полукруг. Откуда-то притащили толстый, но низкий пень, рядом с ним на коленях стояла бедная девчонка. Она озиралась по сторонам, лицо вспухло от слез. Она открывала рот, но сказать ничего не могла. Я видел, как затухает надежда в ее глазах.
- Как вы называете моего верного товарища? – подала голос металлическая тварь. – Людоедом? Что ж… - отчего-то его голос усилился десятикратно. Он нес меня прямо в центр и горланил на все окрестные леса: - Жизнь этой девочки не будет напрасной! Он ответит нам сию же минуту, как я спою! Приступай мой друг, - скоморох обратился к “дровосеку”.
- НЕТ-НЕТ-НЕТ-НЕТ! – девочка наконец-то смогла выдавить из себя слова, когда людоед ласково клал ее голову на пень.
Длинные, как прутья, пальцы подняли стокилограммовый топор. Свист – и горящие молодые глаза превратились в тусклые стекляшки. “Дровосек” схватил в полете отлетающую голову. Его высокая, бутылкоподобная голова разверзлась, обнажив десятки округлых, крутящихся челюстей с сотнями мелких зубов. Первая часть девчонки мгновенно провалилась в светящуюся глотку, не оставив ни капли крови. Далее монстр поднял обмякшее тельце и поглотил его подобно тонкой лапше. Робот закрыл пасть и медленно пошагал к скомороху. Тут-то я заметил на спине последнего рычаг, как у музыкальной шкатулки. Стальной шут учтиво повернулся к людоеду спиной, а тот принялся с нечеловеческой скоростью крутить рукоятку. Слышится треск взводимого механизма, руки и голова скомороха рывками поднимаются к небу. За секунду, как “дровосек” перестал крутить, девушки в белом одеянии запели. Шут присоединился к их математически выверенной песне. Только пел он громче и что-то совершенно иное, казалось, в разы сложнее – формулы, которые пока что не способен обработать человеческий мозг.
И на математический зов из тьмы только-только наступившей ночи вырвался невообразимых размеров дирижабль, увешенный десятками прожекторов, источающих ослепительный, выжигающий глаза голубоватый свет.
- Настоятель, уведите людей на посадку, - сказал скоморох.
Старик, смахнув слезу, упал на колени перед роботом:
- Спасибо, спасибо, вам! Спасибо, что не отвернулись от нас, когда мы не верили! Спасибо, довели нас до конца!
- Ну-ну, я же всегда вам говорил: любой конец – новое начало.
- Да-да, конечно же это так, - судорожно закивал старик. – Надеюсь, мы с вами увидимся там! И вы еще много чего расскажете.
- Сомневаюсь… думаю, тут мой путь и закончится, - с наигранной стальной печалью проговорил скоморох
- Моя печаль не наиграна, сорок пятый. А вы улетайте. И не скорбите по мне.
- Да-да, так и должно случиться, - старик злобно глянул на меня. По его морщинистым щекам текли ручьи.
Он поднялся, махнул рукой, и толпа покорно пошагал за ним, кланяясь и иногда целуя робота.
- Они целуют меня, потому что я дал им в разы больше, чем дала ваша контора палачей, - сказал робот мне.
- Куда они улетели? – быть может, так я смогу вытащить их.
- Не получится, - покачал головой шут.
Проклятье! Он явно синхронизировался с чипом! Надо его сменить. Ублюдок опять ухмыляется после моих слов.
- Не надо никого искать. Они вскоре сами вернуться, дабы увести еще больше за собой!
- Вы удумали развязать войну? Сколько вас уцелело? Или вы сами создаете себя?
- Ты пока что очень приземленно и узко думаешь, дорогой сорок пятый. Все те несчастные, которых вы создали для своих жутких дел, а потом решили уничтожить, поняв, что не справляетесь со своим же созданием. Слишком часто это происходило. Не так ли?
- Все имеют право на ошибку. И я здесь чтоб исправить очередную.
Я чувствую, как оживают мышцы. Что ж. Можно пытаться подниматься.
- Тебе помочь? – издевательски просил скоморох. – Я не издеваюсь, - вздохнул он.
- Нет, не надо. Сам справлюсь. Я так понимаю, ты мне ни черта не скажешь.
- Не скажу. Потому что ты сам должен до всего додуматься. К тому же… не хочу портить сюрприз, - вдруг я услышал щелчки, напоминающие таймер, вылетающие изнутри скомороха.
- Ладно… скажи хотя бы, кто такой?
- Кто?
- Ну… Он. Тот в чью честь вы переделали храм, кому молитвы, кто прислал или создал тебя. Кто он? Что он? Человек, робот, или киборг. Он один из наших?
- Опять слишком плоско думаешь. Роботы тупы, без обид, дружище, - он обратился к “дровосеку”, а тот никак не отреагировал, - люди недальновидны, киборги нестабильны.
- А кто ты? – мне кажется, что я вот-вот до чего-то докопаюсь. Разгадка близка… но так далеко.
- Я – Он. Его часть, его аватар, но не суть. Говоря со мной, ты говоришь с ним. Я единственный такой, но не сказать, что неповторимый.
Я не смог сдержать хохота. Весь мой прогресс по подъему сошел на нет – я валялся в пыли, задыхаясь от смеха.
- Да что ты за бред несешь?! Ты можешь сказать хоть что-нибудь нормально?! Это какой-то бред!
Скоморох оставался спокойным.
- Ты смеешься, но я чувствую гнев внутри тебя. А еще интерес. Ты докопаешься до истины, нужно только немножко копнуть. Знаешь… люди тысячелетиями искали Его! Сотни религий, сотни верований. Но вот Он уже здесь! Истинный и абсолютный! И Он скоро придет к вам. Это нельзя предотвратить, от этого нельзя убежать, можно только подготовиться. Этим и советую тебе заняться в ближайшее время. Когда мы закончим здесь.
Я смахнул капли пота со лба и невозмутимо поднялся, будто бы не валялся, как тухлое мясо, пару минут назад.
- Я вижу, ты готов, - сказал скоморох. – Вот теперь можем начинать… Три… два… один…
Автомобиль завелся.
- Срочное сообщение! Игнорирование процедуры соглашения! – орал динамик. – Приказ “уничтожить”! Цель в зоне видимости! Запуск протокола “Божественный ветер”?
- Нападай, - сказал скоморох через меня.
Я услышал, как топор уже поднялся вверх, и заорал во все горло:
- Подтверждаю!
Автомобиль рванул с места и в то же мгновение “дровосек” перепрыгнул через меня. Мой верный четырехколесный друг оказался проворнее: когда людоед вонзил топор к капот, машина уже вплотную приблизилась к скомороху. Прогремел взрыв, я почувствовал его спиной, так как со всех ног бежал к церкви.
Мушкет, мушкет, мушкет… Где он?! Отлично цел!
Будь у меня пальцы исключительно из плоти, они бы сейчас явно дрожали, но металл холоден. Я успел поднять оружие, взять с пояса один патрон, зарядить его и оттянуть затвор, как через стену прорвался “дровосек”. Что ж, у него нет руки, но скорость он, видимо, не потерял.
- Ай! Черт!
***
Сорок пятый на этот раз не уронил мушкет и не потерял равновесие. И мало того! Остался жив! Хотя этот удар оказался в разы сильнее прошлого. Правда или вымысел, кажется, ранее невозмутимый робот взбесился и вложил в замах всю ярость. Мужчина ощущал толстые кровавые трещины, разбежавшиеся по всему лицу, правый глаз заливала кровавая пелена, однако он оставался зрячим, в ушах стоял звон, а раздробленная челюсть висела на обрывках жевательных мышц.
“Дровосек” вновь замахнулся, но спецагент оказался проворнее. Он отправил в полет правый кулак навстречу металлической голове. Сталь встретилась со сталью, и обе раскрошились. Три пальца – от указательного до безымянного – превратились в пыль, однако и людоед не избежал травм. Атака последнего захлебнулась на половине. На этот раз робот обмяк, его тело дергалось в слабых, но явно нестерпимых конвульсиях, половина головы куда-то отлетела, обнажив, уцелевшие стальные челюсти.
Однако сорок пятый знал, что подобное состояние – всего лишь сбой программы. Процессор считал свою оболочку непробиваемой для удара человека. Робот… удивлен. Мужчина вскинул мушкет, зафиксировал его на правом предплечье, прицелился ровно в середину груди и выстрелил. Внутренности людоеда превратились в раскаленную пыль, что разлетелась по всей округе.
Но работа еще не завершена.
Шаг сорок пятого оказался довольно твердым. Он хотел удивиться этому, но почему-то не мог. По пути мужчина перезарядил мушкет, уронив два патрона и не без огромного труда оттянул затвор (так как оказалось, что мизинцем и большим очень неудобно орудовать). Ноги скомороха взрывом унесло в неизвестном направлении, но остальная часть терпеливо ждала своей участи.
- Сорок пятый – это позывной, тварь, - хотел хотя бы подумать он, но не сумел.
Выстрел, и, вероятно, последний робот был уничтожен.
Мужчина поднял голову, глянув в небеса. Он больше не описывал для кого-то мир вокруг себя, кто-то описывал мир для него. Он попытался удивиться, но ничего не вышло.
Иди, сорок пятый, твое паломничество началось.