Сон, как сценарий фантастического фильма

Ну и сон мне сегодня приснился, записываю специально, чтобы не забыть. Снилось мне, что сижу в мужском туалете в Америке, волосы после стрижки стряхиваю, а в него заходят все подряд – и мужчины и женщины. Женщины заходят, потому что женский туалет сломался. Ситуация неловкая и я начинаю шутить на тему гендера, используя метафоры сидения у воды, мол, видать здесь воды чище, что сюда женщины стали заходить. Им становится неловко, они тоже начинают раздеваться, чтобы со мной наравне быть. Первой разделась какая-то японка – сняла узкое платье через голову, я её остановить не мог. За ней другие, как за правило. Мужики, такие, в недоумении: что происходит? – начинают выяснять, те на меня пальцами тычут, мол чувак сидит на толчке и их троллит. Начинается шоу. Кстати неплохое название, надо бы запатентовать: «Шутки с толчка».

Начинается знаменитое американское шоу «Шутки с толчка». Мне слово – я им два. Прикол в том, что я эмигрант и моя английский явно второй. Что-то надо делать, как-то защищать честь нации. В сортир вызывают самых остроумных, телевидение, само-собой. Приезжает самый остроумный и задает мне какой-то очень остроумные вопрос – жаль не помню какой, а я ему в ответ, сходу, на остроумные вопрос, другой остроумный вопрос – тоже жаль, что не помню какой. Ну и этого самого остроумного паралич накрывает. Он в ахуй выпадает от скорости моей реакции. А я еще сам про себя думаю: не так уж я и остроумно ответил, эффект чисто из-за скорости ответа и игры слов. В общем, в стране национальный траур. Известный критик пишет в Твиттере: я присутствую на похоронах национального шоу. Русские нас уделали.

На волне успеха я попадаю в отряд астронавтов. Вас еще не утомил мой рассказ? Самое главное впереди. Как члену команды мне доверяют закрепить какой-то отстегивающийся узел на корпусе. Прикол в том, что узел крепится кольцами, это что-то вроде брезента вдоль обшивки. Я успеваю закрепить всего одно кольцо, как срабатывает автоматика и корабль поднимается на стартовую высоту. Я намекаю экипажу, мол, а что если обшивка слетит, бывали такие случаи, мы, часом, не наеб-ся? Но экипаж опытный, летят, такие, смотрят на экране фильмы-расследования про самые ужасные аэро-космические катастрофы и ржут. Думаю: ладно, обшивка должна держаться за счет скорости корабля.

Прилетаем мы на какую-то маленькую планету - аналог Земли. Все в точности как у нас, только меньше по масштабам. Мне на ней так нравится, что я понимаю - это шанс остаться на ПМЖ,  отстегиваю кольцо и катапультируюсь. Экипаж в панике: все пошло не по инструкции. Пытаются меня догнать – бесполезно, я уже вступил в коммуникацию с местными формами жизни и начинаю натурализироваться.  Они запускают мне вслед две аналоговые программы, имитирующие человека, чтобы меня нейтрализовать. Эти программы в теле двух баб, попадая в условия аналогичные земным, неожиданно начинают конфликтовать. Бабы же без конфликтов не могут – это всем известно. Короче, одна из них достает пушку и валят другую, та ответным огнем сбивает башню у первой, в результате, они взаимоуничтожаются.

Я в шоке, что по моей вине случилось двойное убийство, сообщаю по рации экипажу о чрезвычайной ситации. Те в ответ: херня, это не люди, это аналоговые программы, настроенные на регенерацию. Смотрю – и правда, на моих глазах они принимают иные техно-формы, сквозь остатки медленно сползающей с тела кожи видны микросхемы и элементы их исходных конструкций.

Че там с ними дальше будет, мне не интересно, я сваливаю пока меня не засекли и внедряюсь в жизнь местного сообщества: начинаю сбор данных, делаю фотки, почему-то, в основном, в объектив попадает небольшое детское кладбище. Снимки с воздуха, отдельные могилы, и так далее.

В общем, попадаю я на семейный хайтинг чернокожей семьи. Там тоже есть чернокожие, не нужно делать большие глаза. Семья жизнерадостная и весьма откормленная, с ними маленькая девочка, они лезут на какие- то горы и упиваются красотами. Девочка лезет за ними, но родителям на нее пофиг, они все во впечатлениях от прекрасного. Во мне просыпается старый эмчеэсник и чадолюб, и я этим откормленным родителям мягко намекаю, мол, я понимаю, что их комплекция способствует некоторой безмятежности, но им бы не мешало проследить за своим ребенком – здесь очень опасно. Ну, то есть, с присущим мне тонким юмором стараюсь обстановку внутри коллектива сделать более безопасной и комфортной. Ничего хорошего из этого, разумеется, не выходит. Черные начинают на меня орать. Больше всего орет на меня большая черная мама. Мы пять лет в походах, ни разу ничего дурного с нашей малышкой не происходило и т.д. Откуда такой умный взялся, засунь свой язык в жопу и не приближайся к нашему ребенку. Понятно, что я с другой планеты, где принято детей страховать, но я не стал вдаваться в подробности. Папа от крика тоже заводится и начинает размахивать кулаками:  дескать я пытаюсь их унизить по расовому признаку. В общем, скандал, вызывают копов, те меня арестовывают. Вместе с камерой, разумеется. Смотрят фотки, офигевают. Сплошные могилы детей. Снимки с воздуха общий план погоста. Первый вопрос: как вы их сделали? С аэроплана. У вас что,  аэропорт? Нет, блять, космический шатлл. Вопрос зачем делал снимки могил вообще остается без комментариев. Изучал жизнь инопланетян. Ага! Черные садятся на измену: это маньяк. Выясняют причины смерти детей. Большинство насильственного характера. Естественной смертью дети почти не умирают, поскольку смерть ребенка это противоестественный процесс, в принципе. Улик нет никаких, но подозрения против меня растут с космической скоростью.

Начинается суд, принимающий характер процесса национального значения. Вся планета встает на уши. Активизируются все: демократы, либералы, защитники прав нацменьшинств, защитники детей, некроманы, любители старины и погостов, энлэошники, спириты-паронормальники, стендап артисты, короче, все активное население. Поскольку в стране демократия, мне дают лучших адвокатов: не ссы, уйдешь на пожизненное! Местные рэднеки требует расправы и ходят вокруг суда с пушками, выбирая лучшую точку для стрельбы. Здание судебного собрания охраняет президентская гвардия. Процесс транслируется по национальному телевидению. Все по высшему классу.
Началось. Все по-новой. Допрос свидетелей, демонстрация снимков, страшные истории детей с кладбища. Девочка, которую я уберег от падения уже подросла и стала похожа на своих родителей. К счастью, никаких против меня показаний она не дает, общественная истерия вокруг процесса ее не  задела. Нормальный, хорошо откормленный благополучный ребенок лет десяти, пребывающий во флегме детской благодати.

Самый яркий свидетель обвинения это отец. Он ходит со сжатыми от гнева кулаками и издает гортанные звуки. Суть его выступления в том, что при отсутствии явных доказательств вины в стране возможна такая форма судебного решения конфликта как соревнование сторон, типа "Последний герой", и он меня на эту дуэль вызывает, причем выбирает для себя самые невыгодные условия, мол, я вам докажу, уделаю его всухую, Бог на моей стороне. Мамаша сидит в зале как скала. Нема и торжественна. С прямой спиной, крепко стиснутыми зубами и в яркий цветочек платье выше колен.
Судья дает мне ответное слово. Я на умнике его беру и даю полный расклад. Мол, папаша не в себе. Очень эмоциональное выступление рассчитанное на эффект. Яркий пример демонстрационного поведения. При отсутствии каких либо прямых и даже косвенных улик соревнование теряет смысл.  Я не могу вступать в соревнование с жертвой грубой манипуляции.
Судья меня спрашивает: кто манипулирует свидетелем обвинения?
Я указываю на мамашу. С мамаши слетает маска спокойствия и она начинает на меня орать как безумная. Папаша бросается меня растерзать. Охрана его с трудом вяжет. Адвокат мне подмигивает: молодец, дело в шляпе. Суд удаляется на совещание.
Судья, сухой джентльмен в гражданском костюме бесстрастным тоном оглашает решение.
- Несмотря на то, что я хорошо знаю семью, выступающую на стороне обвинения, и мне она глубоко симпатична, а обвиняемый никому в стране неизвестный и, в целом, весьма неприятный человек в ботинках на тонкой подошве, что, отнюдь, не свидетельствует я его пользу, а напротив вызывает к нему недоверие (выкрик адвоката с места: ботинки мы ему справим!), он вынужден вынести вердикт: «Не виновен!»
Ну, тут шум-гам-вспышки камер, цирк ДюСолей, финал «Я – звезда!», триумф, одним словом, а я, такой стою, смотрю на свои ботинки на тонкой подошве и мне так хочется им сказать, что мама моя в детстве на одежде экономила, покупала мне самое дешевое, и, вот, эта привычка к экономии чуть не стоила мне свободы во взрослой жизни.