Осколки семейной легенды

Пыльное лето 1919 года. Сибирская деревня.
В стране бушевала и злилась гражданская война. Все против всех, брат против брата, сын против отца, муж против жены, лозунги, крики смерти, люди против бога, оружие против оружия, кулак против слов. Горели дворцы, усадьбы, хаты и избы. Мир и сама жизнь сгорали, дымили и чадили. Всё привычное, обыденное  - разрушалось, переставало существовать и работать.
Усталый слабый ветерок напрасно силился унести, развеять плотное облако дыма, затянувшее окрестности.
От дыма щипало глаза, мерзкая горечь лезла в рот, першило в горле, мешала дышать. Под сапогами пыль смешивалась с кровью, осколками кирпича и  каким-то мусором. Война уже шла не первый год. Шла по людям, топтала судьбы.
Молоденький корнет Константин Новиков уже давно лишился своего верного коня и стал из бравого кавалериста унылым пехотинцем, совсем  как лишившийся флота адмирал Колчак.
Бывший корнет был очень молод, хорош собой, встряхивал светло пепельными кудрями, закусывал пухлую нижнюю губу, стройный и подтянутый, гладко выбритый, как предписывал устав, шагал в составе огромной сибирской армии Колчака, где-то между Омском и Николаевым.
А где же ещё ему быть в революционное лихолетье? Сыну дворянина и мещанки унаследовавший маленький мыловаренный заводик…
Война, война, грязь, адская усталость.
-Подтянуть строй!
Но ни у кого нет сил выполнить команду. Люди лишь медленно переставляли ноги.
Дым немного рассеялся, гарь стала прозрачней, стали различимы обгорелые почерневшие остатки деревенских изб.
-Жалко, - всхлипнул один из солдат, - ведь целая деревня была.
-Дома большие, - поддержал другой, - хорошо  работали, хорошо жили, хозяйство вели.
-За что их так? - сокрушался первый, - кто?
-Красные, - зло отозвался старый солдат, - за то и пожгли, что жили хорошо, зажиточно.  Красные ненавидят всех, кто не нищий.
-Выходит, - задумался молоденький, - наши господа офицеры воюют и за крестьян?
-За тех, кто хорошо жить хотят, - хмуро объяснил старик, - знаешь, кто у этого отряда главный? Тот, кого раньше Лузгой звали.
-Шелухой от семечек, - хохотнул парень.
-Во-во. Лентяй и пустобрёх.
Офицер должен был бы прикрикнуть, прекратить разговоры, но уж больно хорошо старый бывалый солдат сформулировал самую суть гражданской войны, где столкнулись два мира - старый и понятный с новым, который ещё сам себя не понял. Промолчал офицер. У него уже давно не осталось сил правильно устав соблюдать, коня не уберёг, светлый мундир измят, лицо усталое, худое.  Растеряла былой лоск белая гвардия. Офицер смотрел хмуро, так и не придумал, что сказать.
Ему было всего лет двадцать с небольшим. Он во всём доверял своим старшим товарищам да теперь и сам  видел чрезмерную жестокость тех, с кем вели страшную войну. Горячо поддерживал решения пожившего адмирала Колчака. Уж он-то хлебнул нынешних перемен. Был учёным северянином, а теперь верховный правитель всей России.
Погрузился Новиков в невеселые свои мысли, даже с ноги сбился, хотелось просто постоять и отдохнуть. Но нельзя, армия шла вперед.
Вскоре солдаты дошагали до другой деревеньки.  Командир разрешил остановиться, размещаться на  ночлег. Усталые пехотинцы радостно загалдели.
-Здесь не деревня, а настоящее большое село - домов много и вон, даже церквушка есть, - улыбнулся старый солдат.
-Да-а, - протянул молоденький, - здесь и нам места хватит.
Корнет набрался сил, подняться на высокое крыльцо, но входить в дом, договариваться о жилье, улыбаться хозяевам, объяснять что к чему,  сил уже не было. Новиков просто опустился на край широких перил. Хозяин добротного пятистенка сам подошёл к нему. Грузный немолодой, с окладистой бородой, ещё не седой, но морщинистый, и одетый подстать настроению - во все тёмное. Голос у него тоже был какой-то тёмный и надтреснутый.
Смотрел мужик странно, словно не мог или не  хотел поднять тяжелые набрякшие веки, вместо этого он задирал голову и смотрел то ли на собеседника с презрением, то ли внутрь себя, на свои тайные мысли и видения. Говорил он медленно и весомо…
Подошёл, вежливо ответил на уважительное приветствие, посочувствовал, словно давнему знакомому:
-Кавалерист? Вашего брата сразу видно. Ходить не умеете.
-Лошадь пала, - объяснил Константин  извиняющимся тоном, каким привык уже говорить об этом. -Хорошего денщика убили, а молодой породистую лошадь не сберег.
-Вижу, - вздохнул, словно подтвердил мужик, - трудно вам, белым. Отступаете.
Новиков и рад был бы возразить, а странный   собеседник продолжил неспешно:
-И ведь отменные вояки, собрались все офицеры с опытом, с медалями, а всё одно - красные грубияны победят. Судьба знать такая.
-С нами Бог! - возразил корнет.
-А победят безбожники. Судьба. С судьбой не поспоришь, - вздыхал старик, - тебе, миленький, тикать надо. Далеко тикать, за границу.
-А как же семья? - возмутился Костя, - у меня мать, жена…
-Убили уж твоих женщин, - вздохнул ведун, - один ты.
Корнет буквально задохнулся отчаяньем: 
-Откуда знаешь?
-Я много чего знаю…
-А ты почему не бежишь?
-Бесполезно, - уронил старик тяжело, словно пудовую гирю, - всё равно погибнем все.
Новиков все эти дни старался отвлечься и спрятаться от такого безнадежного настроения, поэтому постарался тяжёлый разговор быстрее закончить и  смотрел в сторону, увидел подъезжающий открытый экипаж и поразился. Словно видение из прошлой благополучной мирной жизни - там восседала прекрасная незнакомка. Вокруг весь мир словно лишился ярких цветов, только тёмно-коричневые домишки, серые крыши и солдатская форма, бесцветные усталые лица. И вдруг среди этого однообразия неуместно нежный букет - ярко розовое платьице, шляпка, оборки, зонтик. Видение, оказалось прехорошенькой молоденькой барышней, уверенно правившей элегантным открытым экипажем. Только трезво-оценивающе присмотревшись к нему, Новиков невольно отметил, что и запряжена в него старая пузатая лошаденка, похожая, пожалуй, на безрогую корову, и краска на когда-то модном лондо давно облупилось, ощетинилась. Только хозяйка экипажа упрямо не хотела уступать мрачному военному времени, и сохраняла лучик ушедшей прежней мирной жизни. Корнет разом вспомнил давно не пригождавшиеся уроки прежней галантности. Стянул с головы фуражку и ринулся с крыльца, подать руку спускавшейся из экипажа мадемуазель. От давно ставшей привычной усталости, замедлявший каждое движение и следа не осталось. Костя снова был молод и весел. В  мгновение он сбежал с крыльца, миновал заросшую тропинку, покосившуюся калитку, и успел подать руку, чтоб она оперлась.
-Откуда вы? - завороженно прошептал ей вместо приветствия Константин.
Она не ответила, буднично подала руку для поцелуя. Маленькую, изящную ручку с узкой ладонью, тонкими пальчиками, словно созданную только держать веерок да играть на рояле в роскошных гостиных. Новиков поднес ее ручку к губам. Жеманные пухлые губки снисходительно и грустно улыбнулись.
-Вы ещё так молоды, корнет.
Голос её такой взрослый, такой строгий, словно пробудил Костю, вернул в действительность. Он  вздрогнул,  заметил, что перчаточки на крохотных ручках потёртые, даже с дырочкой. Военная  проза  властно вторглась  в неуместную романтику.
Новиков проводил розовое чудо к дому и усадил на скамеечку у завалинки. Она охотно села и вежливо указала на место рядом, улыбнулась, предложила ласково:
-Садитесь, поговорим…
Офицер растеряно молчал, а невероятная мадмуазель продолжила, словно услышала  грустные мысли военного:
-Да-а-а. Разрушилась наша прежняя мирная жизнь. Кто знает теперь, что ждёт нас завтра, что будет.
-Он знает, - кивнул корнет на всё еще стоявшего на крыльце мрачного мужика.
Не ожидая объяснений розовое видение серьёзно обратилась к прорицателю:
-Так что с нами будет лет через десять?
Костя даже не удивился её доверчивости. Люди уже так устали от нынешней неопределенности, что охотно доверяли любому, кто уверенно утверждал, что видит будущее. Мужик не стал напускать таинственность, вздохнул, ответил просто:
-Да никого не будет. Ни дворян, ни крестьян зажиточных. Совсем другая страна будет.
-Куда же все денутся? - возмутился Костя.
-Убьют многих, а другие и с голоду помрут. Вот я, например, - обреченно, обыденно без эмоций отозвался пророк.
-Но, это же ужасно! Надо что-то делать! - горячо воскликнула барышня.
-Бесполезно, - поморщился старик, - судьба. Плетью обуха не перешибёшь.
Девушка смолкла, а корнет всё не сдавался:
-Но Колчак собрал огромную армию. Его войска воюют с красными.
-Убьют скоро Колчака.
-Это немыслимо! Невозможно! Я не хочу! - возмутился корнет запальчиво.
-Так уезжайте, уезжайте скорее, - сурово посоветовал старик.
Барышня глянула на предсказателя с испугом, спросила только.
-А я?  Что будет со мной?
Мужик молчал, и это молчание было страшнее слов. Она смертельно побледнела, поняла, прошептала чуть слышно:
-Да?
Старик медленно кивнул.
-Когда? - шевельнулись её губы.
-Скоро, - неумолимо спокойно ответил он.
-Может ещё всё пойдёт по-другому, - с напрасным оптимизм молодости понадеялся корнет, но слезы в  её больших глазах ясно показали, кому она поверила.
-А вам, юноша, - вдруг рассердился мужик, - ваша судьба уехать отсюда и уцелеть. Займитесь своей судьбой!
-Я не просто юноша, - взвился Константин, - я офицер!
-И всё же ваша судьба отличается от судьбы всей армии Колчака.
Новиков в странную фразу не стал вдумываться, просто всё отложил на потом. Молча сделал вид, что предсказаниям он совсем не верит и даже не интересуется словами крестьянина. А на самом деле решил не торопиться и взвесить всё позже, а пока предоставить эмоции и переживания розовым оборкам. Молодой офицер сохранял суровое спокойствие.
Мадмуазель грустная серьёзная, словно ощутившая страшную тяжесть на своих плечах очень медленно поднялась и двинулась к своей карете. Только дойдя до самой калитки, обернулась, посмотрела на галантного юношу стеклянным невидящим взором, выговорила трагично:
-Прощайте, корнет.
-Прощайте.
Она отвернулась и ушла.  Костя не стал окликать её, сословно тоже принял неизбежное. Старик пророк посмотрел на них и ушёл, вернулся в свой дом, словно выполнил тяжёлую миссию. Новиков за ним не пошел, ему захотелось уйти куда-нибудь, остаться одному, обдумать, как поступать дальше.
Он нехотя поднялся и побрел, куда глаза глядят. На серую от пыли форму солдат, на их лица серые от усталости смотреть у Кости уже не было сил. Всё, сыт он этой войной под завязку. Хотелось сбежать, спрятаться, укрыться от всей этой бивуачной серости. Поэтому больше всего хотелось просто уйти в лес, подальше, туда, где никого нет и только шумят зелёные безмолвные деревья.
Костя решительно оставил позади деревенскую улочку, наводненную солдатами, и углубился в лес. Он шёл быстрым решительным шагом, мял траву сапогами. Вокруг беззаботно щебетали птицы, а в голове всё крутились слова старика про судьбы.
-Откуда ему знать?! – возмущался юноша, - мужик, он простой мужик, - уговаривал себя корнет, а внутри росла и крепла холодная уверенность, что тот прав.
-Вот, откуда он может знать про мою семью?  - возмущался Костя, - ничего он не знает и судьбу  мою видеть не может. Не собираюсь я армию покидать! Колчак побеждает и красные ещё далеко.
А ноги несли его всё дальше в лес. На самом деле и не лес вовсе, а роща березовая, светлая и прозрачная, полная белых стволов и сочно-зелёного кружева листвы. Правда, рощицу давно забросили, не следили, не чистили. Заросла она развесистыми, густыми, путанными, непролазными кустами. Потемнела светла роща. Пробирался Новиков, разводил руками гибкие ветки, хмурился, думал о своём, о самом сокровенном:
-Бросить всё? Уйти?! - думал он, - нельзя! Чем я буду лучше любого дезертира, который бежит из армии едва трудные времена настанут?! Нельзя! Недопустимо! - решительно отмахивался корнет и тут же спорил сам с собой, - я же русский офицер. Но стрелять в своих? Они тоже россияне, свои. Нет! - горячо возражал корнет, - красные мне не свои! Они стреляют, рубят, жгут всё, чем я дорожил, чем жил, кого люблю.  Сердце наполнила нежность, а может все же вернуться?
Вдруг в грудь упёрся оружейный ствол.
Чёрный ствол был ружьем в руках высокого нескладного мужика. Одет он был неопрятно, во всё мятое, грязное, словно снятое с других, совсем разных людей, сапоги не чищены. То ли солдат, то ли разбойник. Голова не чёсана, нос длинный, мясистый, глазки щурил, щёки плохо выбриты, голос противный… вокруг толпилось ещё много таких же.
-Стой, - потребовал грубый неприятный голос.
Константин замер, ещё не понимая, что произошло. А голос продолжал командовать, спросил грубо:
-Куда прешь?
-Сам не знаю, - почему-то честно ответил корнет, - иду куда глаза глядят, – и вдруг рассердился, – тебе зачем знать? К чёрту иду!
Обладатель противного голоса расхохотался, даже ствол в его руках затрясся..
-Это ты правильно пришёл, офицерик. Меня ж ребята чёртом кличут... всё, пришел ты, офицерик. Дальше тебе дороги нет!
Корнет дернулся, попытался отобрать ружье, но Чёрт был не один, рядом ощетинились ещё десяток стволов с примкнутыми штыками. Корнет невольно отступил, а грубый ухмыльнулся самодовольно:
-Я ж не один пришёл. Много нас здесь, красных
чертей. В засаде мы. Вот расслабятся ваши солдатики, разденутся, в баньку пойдут, вот тогда мы и ударим, перережем всех. Станем животы вспарывать, а у них и оружия нет. Кровищи будет… - протянул он мечтательно.
-Это же подло! – воскликнул Константин.
-Кстати, офицерик, тебя как кличут? Не  хорошо помирать без  имени,  чего хоть на  могилке написать.
-Не нужно мне ничего от врагов. Новиков Константин я,  - отчеканил корнет.
Красный грубиян почему-то  громко расхохотался, да так шумно, даже по коленкам себя хлопнул.
-Новиков? И ты Новиков? Вот на том свете всей семьей и встретитесь!
-При чём здесь моя семья? – встревожился корнет.
Плохо выбритый даже принялся тыкать кривым пальцем, - я вас Новиковых всех изведу под корень. Папашу пристрелил, заводик его разрушил, молодую бабу по руинам погонял и пристрелил. Пацана её найду, а вот и последний Новиков. Добью тебя и не останется больше Новиковых. Всех изведу.
-Врешь! - прошипел корнет, - не перебьешь.
Неприятному вторили похохатывали другие красные оборванцы.  Сплёвывали курили, спрятав окурки в кулаки. Корнет смотрел на них презрительно. Из толпы стали напоминать, торопить:
-Эй. Потом со своим офицеришкой разберёшься. У нас наступление, помнишь?
-Куда ж мне его деть?
-Да привяжи куда-нибудь. Хоть к березе.
Плохо выбритому совет понравился, он почесался, покряхтел, посмотрел на одну березу, на другую выбрал и скомандовал:
-Становись спиной к той старой березе.
Новиков неохотно повиновался, встал, выпрямился, презрительно свысока глянул на неряшливого простолюдина. Новый хозяин жизни прокашлялся и велел
-Сядь. Руки за спину.
Он схватил из рук у кого-то кусок верёвки, накрепко стал связывать руки молодому офицеру и приговаривать:
-Сиди, сиди. Неудобно. Это хорошо. Ждать смерти удобно быть не может. Посиди, подожди, пока не твоя очередь. Я пока пойду других постреляю, животы  повспарываю, – рассуждал он с явным удовольствием, – правильно, что ты не дёргался, не кричал, далеко твои беленькие, чистенькие, после баньки, расслабились тут мы им красную кровушку то и выпустим да красного петуха пустим. На то мы и красные, – осклабился нечесаный.
-Гады, – бессильно вырвалось у корнета.
-Гады, гады – протянул красный самодовольно, – только я то жив, а ты помрешь скоро очень скоро и  все, кого ты знал, скоро помрут, если уже не все померли, - наслаждался моментом плохо  выбритый.
-Урод,  - в отчаянии дернулся Новиков.
Красный только зло усмехнулся и пнул привязанного грязным сапогом.
Красноармейцы так и хлынули толпой.  Настала недолгая тревожная тишина, потом вдруг лес наполнился громкими криками.
Новикову осталось только слушать воинственные  злые крики нападавших и отчаянные перепуганные голоса тех, кого застали  врасплох. Деревня была слишком далеко и слов было не разобрать.
Костя снова подумал, что никто бы не услышал, не понял, если бы он попытался предупредить своих. Теперь выскочившие, как черти из леса красные резали ничего не подозревавших безоружных солдат  и офицеров. Вскоре их возмущённые крики стали сменятся стонами. Корнет не хотел, просто не мог смирно сидеть и ждать своей очереди, словно жертвенная овца. Строптивый его дух требовал действовать. Первым делом он постарался встать. Новиков оперся спиной в столб, попытался выпрямлять ноги, подняться. Руки скрученные за спиной очень мешали. Костя принялся их тянуть, вертеть  и неожиданно ослабил веревки. Оказавшись на своих двоих, он  почувствовал себя гораздо уверенней и вскоре сумел высвободить руки.
Новиков оказался на свободе неожиданно для самого себя и не успел заранее решить, что делать дальше, куда в какую сторону бежать. Он покрутил затёкшими руками, потёр запястья, рассмотрел старую разлохматившуюся верёвку, помял обрывки в пальцах.
Что делать? – вопрос ужасал своей простотой и неизбежной неотвратимостью.
Первым порывом офицера было ввернуться к своим, помочь… хотя бы отомстить за их бесславную гибель, за так жестоко пролитую кровь. И отчаянье охватило душу своим холодом. Бесполезно. Всё бесполезно. Никого не спасешь. Сам погибнешь, глупо, бессмысленно. Зря. Всё это зря. Вдруг осознал Новиков.  Война против братьев, белые красные. Кошмар скоро кончится. Победит тот, кто выживет.
-Надо жить! - закричал Костя и бросился прочь в темную лесную чащу.
Время скрыло его следы, затянуло глухими туманами. Но род Новиковых не пропал. Тот мальчонка Николай, что видел смерть своей матери на руинах мыловаренного заводика чудом выжил. Он знал о своей семье только фамилию, а всё остальное поглотила советская история, ведь голубую кровь так старательно скрывали.
Парень вырос, повстречал свою красавицу, женился и его дочь, унаследовавшая благородные черты, была сказочно хороша, а от остального сохранились лишь осколки семейной легенды да внучка Николеньки Новикова.