Амстердам - между нет и да

                Пусть уж лучше мечусь до
                конца моих лет
                между городом Да
                и городом Нет!
               
                Пусть уж нервы натянуты,
                как провода,
                между городом Нет
                и городом Да.
                Евгений Евтушенко.
   
               


 - Ты хочешь рассказать   про Амстердам?
-  Да.   Но даже не знаю, как о нем рассказывать…Это такой удивительный город…
- Ну, какие там улицы,  дома, какие люди, какие машины?… Чем он  отличается от других городов?… И  чем он похож на другие?… Мне всё интересно… Я слышал, что там есть еще и каналы, откуда они взялись?…
-   Так  много  вопросов… С чего же мне  начать?…
- А вот, с чего город начинался, с того и ты  начни.
- Да, конечно, отличная идея! А начинался он с того, что рыбаки, защищаясь от наводнений на реке Амсель, поставили на ней дамбу и назвали образовавшееся на спасенном месте селение Амсель Дам. То есть дамба на Амселе. Собственно и вся страна Нидерлланды – это сплошная борьба со стихией, главным образом – с водной. Защищаясь от холодов и ветров, они строили свои дома вплотную друг к другу, чтобы у каждого дома было только две наружных стены, два фасада,  и  из легкого материала, чтобы они прочно стояли на деревянных сваях, вбитых в рыхлую и болотистую почву.  Знаешь, какой герб у этого города?
- Наверное, опять какой-нибудь лев или орёл?
- Нет! Ничуть не бывало. Голландцы – люди на удивление прагматичные. Никаких лишних фантазий.  Герб Амстердама: расположенные вертикально три Х, означающие – НЕТ трём главным бедствиям этого города – пожарам, наводнениям и чуме…
- А какой в Амстердаме воздух? Пахнет марихуаной?
-  Нет… К стыду своему, я так и не узнала, как пахнет эта самая марихуана, но о ней – когда-нибудь потом. Воздух в городе удивительно прозрачный  и вкусный. Фантастически чистый для европейского города. Наверное, оттого, что основное движение в Амстердаме - велосипедное. Причем, безо всяких  моторчиков. Моторчики там запрещены. Зато обычные педальные велосипеды мчатся по городу, по предназначенным для них кирпичным дорожкам со скоростью почти автомобильной, и велосипедисты кричат, зашедшим на их территорию зевакам «Халё!» очень сердитыми и  часто грубыми голосами. Могут и выругаться… Благо, мы не понимали… Они-то и есть  настоящие хозяева этого города. Велосипедные стоянки обустроены повсюду, занимают они куда меньше места, чем автомобильные. Но бывают на склонах каналов даже и двух- и трёхэтажные  велосипедные стоянки.
  Механизмы эти -  простейшие,   затрапезные и ободранные – чем непрезентабельнее велосипед выглядит, тем меньше шансов, что его украдут.  А  кража велосипедов, между прочим, – самое распространённое в Амстердаме мелкое преступление. 60 тысяч в год крадут.  А вот карманников там почти нет.
- Странно… Почему же именно в Амстердаме  так много велосипедов?
- Опять простой прагматизм: улицы там по средневековым понятиям вовсе даже не узкие, но большую часть корридора между домами занимают каналы и реки. В начале ХХ века стало ясно, что старинный город, как он есть, с каналами и  узкими дорогами по их берегам  плохо совместим с развивающимся автомобильным движением.  А строительство нормальных автодорог в старом  городе – без его разрушения -  было практически  невозможно.   Муниципальными властями  было принято соломоново  решение: дома не сносить и  каналы -не закрывать. Перемещаться по городу будем на велосипедах, но сделаем всё возможное, чтобы это стало здесь удобно, практично и по возможности быстро. Так и сделали…
-  Ты говорила про школьников с сачками. Это они таким образом чистят эти свои каналы?
- Нет, конечно! У муниципалитета есть отличное, самое современное устройство, каждое утро всё  водное хозяйство тщательно и профессионально им очищается. Но когда катаются школьники – им дают большие сачки на случай, что что-то упущено или кто-то из туристов бросил что-нибудь в канал. Польза тут двойная, даже тройная: и контроль, и игра, и воспитание… Кстати, прорыли каналы для осушения вечных болот - чтоб было куда воде стекать. Иначе строить в тех местах что-либо было бы невозможно.
- Но, я слышал, что дома над каналами очень разукрашенные, и как-бы склоняются фасадами к каналу. 
-  Да.  И тоже - по причине жесткой необходимости. Вначале дома в городе были из дерева, пропитанного смолой от гниения. Они были лёгкими, удобными и красивыми. Одна беда – горели как солома.  При плотной городской застройке огонь за секунды перекидывался с одного дома на другой, и при пожарах за минуты сгорали целые улицы и кварталы.  Надо было искать другой материал. Камня поблизости не было: почвы всё больше болотистые, глинистые. Поневоле пришлось научиться обжигать кирпичи, которые получаются здесь у них густо- красными, настолько тёмными, что кажутся  коричневыми или даже чёрными…    При хмуром дождливом климате такие мрачные строения были бы на вид невыносимо депрессивными, вот и стали их украшать лепниной вокруг окон. Белила достать не проблема, а окна получаются слегка утопленными – и их не так заливают частые и обильные здесь дожди. Да и дома с красивой белой лепкой на фронтонах и вокруг окон сразу начинают выглядеть шикарно. Даже красивая белая балка, торчащая из фронтона выглядит почти как украшение. Наклонены они  вперёд  - тоже  для удобства поднятия грузов. Даже самые красивые частные  дома,(а они почти сплошь - частные, на одну семью), имеют узкие фасады – в три окна. Площадь этажей невелика.  Её экономили на лестницах,которые делали крутыми и винтовыми. По такой лесенке самому бы подняться. А уж мебель  точно не поднять… Поэтому крупные грузы и до сих пор поднимают на лебедке, благодаря этой самой выдвинутой наверху балке. По той же причине слегка наклоняли вперед некоторые фасады – чтоб грузы его не повреждали, и окон не разбивали.
    Хороши фасады Амстердама своей лепниной… Лепота – так и хочется сказать!  И по-разному хороши…Каждый – на свой лад.. По форме фронтона можно примерно определить век, когда дом сооружался. Треугольные чердачки – 16 век – и раньше, в виде колокола -17-й, а более широкие трапециевидные – еще позже… Кстати, издавна лепкой изображали и эмблему дома. Ведь до недавнего времени у домов тут были не номера, а эмблемы. Так  в почтовом адресе и указывали: Дом медведя или дом оленя, или дом с мельницей… И почтальон узнавал нужный дом по такой  эмблеме. Когда было решено сломать деревянные дома, чтобы прекратить пожары в городе, красивые эмблемы поснимали и замуровали в красную кирпичную стену возле квартала бегинешек. Чего ж добру пропадать?…
 -  Бегинешки – это  монашки такие?
-   Нет, не совсем монашки. Дело в том, что профессии  у 
мужчин-голландцев  были опасными и часто непредсказуемыми. Были они рыбаками, матросами, торговцами, плавающими за своим товаром в далёкие заморские страны.   Уходит такой отец семейства в рейс – и не знает его семейство, когда и вернется. И месяц его нет, и два, и три… То ли корабль его крушение потерпел, то ли самого его бешеной волной за борт смыло, то ли завёл в дальнем порту милку шоколадную, и забыл надолго про семейство, которому он отцом доводится… А   жены в те времена  собственных профессий не имели, зачастую даже грамоте обучены не были, и оставались они вот так  с детьми  без связи и известий от мужей,  и  без всяких средств к существованию. Соседи и родня,  пока тут властвовало католичество,  поскорее пытались затолкать оставшуюся без средств существования женщину в монастырь, чтоб не пошла она по дурной  дорожке и не испортила репутацию семьи.  Но монастырь означал для неё вечную неволю, и клятву с отказом от собственного  имущества в пользу монастыря и от мирской жизни - навсегда. Очень уж страшной была такая клятва  для многих молодых женщин. Вот и образовали они общину – типа коммуны, -  где учились выживать сообща и вместе занимались теми ремёслами, которые не были захвачены всесильными гильдиями. Там они могли реализовать свои собственные  средства, купив или построив себе дом.  Те, кто победнее, – снимали  там же  себе комнату.
    И добрые дела они тоже делали, но не подневольно, а по собственному желанию.  Мужчин приводить на эту территорию на ночь не разрешалось, чтобы сохранять доброе имя общины. Даже сыновьям после 12 лет жить вместе с матерями было запрещено. А если встречала такая бегинешка хорошего человека – могла совершенно свободно этот двор по своему желанию покинуть, а дом свой – продать другой  желающей поселиться в коммуне. Город их защищал от преследований папской церкви. Когда на смену католичеству пришел кальвинизм – все монастыри были в Нидерландах – Нижних Землях - ликвидированы. Но общины бегинеш они трогать не стали. Поскольку устав у них был собственный – никакому Риму не подчинявшийся и свободный.
-  А как же – квартал красных фонарей? Или там другие женщины – эмигрантки, не голландки?
- Нет, в начале, там  были как раз местные. Из тех же соломенных вдов. Город без ханжества относился к древнейшему женскому занятию, но хотел оградить от грубых матросских приставаний добропорядочных женщин, а потому  вначале заставлял жриц любви одеваться особым образом, а затем выделил для этого дела специальный, прилегающий тогда к порту квартал. И даже оставил  в том районе  две католические церкви. Не для своих – для чужих. Для своих были  строгие кальвинистские храмы – без икон и всяких там статуй и витражей, благопристойные дома и жены с детками.  А  для приезжих  вот тут  тебе – пожалуйста – кафе-шопы для поднятия настроения  запрещенной в других местах травкой, а потом – посещай себе девушек. Правда, распитие алкоголя в этом районе запрещено. Чтобы головы окончательно не дурели…    Девушки – проверенные, младшей – 25. Старшей – под 70…  Но внешне – не догадаешься. Куда идти, вам подскажет Белла – бронзовая, в человеческий рост тётушка. Не красавица, не балерина, тётя как тётя, каких на любом базаре – пруд пруди.
Зато в полуосвещенных  окошках переулков изгибаются, как змеи, грудастые и шикарные красотки разных мастей. Макияж – боевой. Можно сказать уверенно, что после его смывки узнать его обладательницу на улице будет очень не просто, к какой бы расе она ни принадлежала.  Кстати, голландки – вне  этого квартала – заметной  для глаза косметики практически не употребляют. Если увидишь в Амстердаме  накрашенную женщину – это точно туристка… А если такое  окошко закрыто занавеской – стало быть хозяйка занята. Или жди, или подбирай себе другую диву. Полиции в квартале не видно, но наверняка есть камеры и кто-то за этими камерами постоянно и бдительно  наблюдает. Тут не забалуешь. Дивы находятся под охраной государства.
- Они что, там и живут?
- Нет, обычно не живут. Это, так сказать, - их рабочий кабинет.
 -А  почему в Амстердаме – и не только в этом квартале -  на окнах ни жалюзи, ни занавесок?  Это правда или болтают?
 -  Правда. Так уж сложилось. Климатические условия соединились с архитектурой и традицией. Окна большие и без жалюзи – чтобы максимально использовать дневное освещение. А когда смеркается, а вечера здесь – на севере – обычно   длинные – освещенные окна выполняют сразу две функции: увеличивают освещение улиц и удовлетворяют любопытство прохожих и соседей, живущих на противоположной стороне канала.
- Господи, да ведь это безумно неудобно – выставлять свою жизнь на всеобщее обозрение. Прямо как в передаче «За стеклом» и её всевозможных клонах.
    - Да, пожалуй,  нам, непривычным к этому, было бы некомфортно. Но зато очень действенно приучает людей к порядку и к упорядоченной благопристойности в повседневной жизни. Мне кажется, эти качества так прочно вошли в генетическую память жителей Амстердама, что  иначе они уже и не могут. К тому же это приучало горожан постоянно обновлять и совершенствовать свой интерьер, ведь жить богато и красиво здесь вовсе не считалось зазорным, особенно, если ты не только тратишь деньги на себя, но и участвуешь в благотворительности.
    На деньги благотворителей, например, был еще в 17-м веке построен на реке Амсель огромный, по амстердамским понятиям, и шикарный дом для престарелых горожан. Так они обеспечивали  и свою собственную старость…  Теперь это здание стало филиалом петербургского Эрмитажа. Представляешь, какого качества было это строение?!! И ни одного пожара за три века! 
- А вот как ты объяснишь, что среди голландцев практически нет ни великих писателей, ни великих композиторов. А вот великих живописцев просто пруд пруди…
-  Так  это же понятно: именно живопись   была тут востребована. Именно ее покупали богатые буржуа и украшали ею свои интерьеры. А творения голландских мастеров как раз и соответствовали требованиям и вкусам потенциальных покупателей: натюрморты, небольшие портреты, радующие глаз пейзажи, интерьеры  и жанровые сценки. Но большей частью всё-таки -  рыба, фрукты и морепродукты – то что так естественно украшает гостиные… Поэтому художники жили здесь совсем не бедно, и сыновьей обучали этой профессии.
- А евреи? Все говорят, что до войны их здесь было более ста тысяч…
- Говорят. Подсчитать трудно, несмотря на всю национальную скрупулёзность. Здесь они жили безопасно и благополучно. И называли Амстердам северным Иерусалимом и просто – местом: Микум.  Сюда в тридцатые годы бежали многие евреи из Германии. 
    Евреи – тема здесь особая и больная. Великолепно, кстати, освещенная в современном интерактивном музее, созданном на базе нескольких покинутых прихожанами синагог. Особенно трогательна та специальная часть музея, где о евреях и иудаизме очень бережно, с пониманием и толерантностью, рассказывают нидерландским  детям.  Здесь очень не любят королеву Вильгельмину, бросившую страну на разграбление и управление гитлеровским войскам…  Статуя, отлитая в её честь, говорит об этом очень красноречиво. Даже  стоит она не в Амстердаме и не в Гааге, а в провинциальном Дельфте..
- Что еще важно рассказать об Амстердаме?
- Наверное, что этот сказочный зород находится на грани затопления и полного уничтожения. Это произойдет почти неизбежно, если уровень мирового океана подымется...  Ученые Европы и всего мира всячески ищут способ сохранить этот сказочный город, чтоб не исчез он с карты и с земли. Просто потому, что потеря Амстердама  стала бы  бы величайшей потерей для человечества...
-  Я понял, что в любом случае надо торопиться увидеть его своими глазами. Есть вариант, что такой возможности больше не будет...  А ты бы хотела поехать в Амстердам еще раз?
-   Однозначно.   За эти три дня я  успела от души полюбить этот обалденно прекрасный город и его  честный народ, сумевший создать ниже уровня моря высочайший уровень жизни с высочайшей культурой и высочайшей нравственностью. На иврите говорят: эйн кмо Амстердам – таких больше нет.