Переполох в Мусине, глава 9

Глава 9

Я проснулась от того, что услышала шум в избе. За столом сидели, пили чай и тихонько переговаривались.


Мне не хотелось вставать. Я согрелась, и  даже,  не смотря на то, что все мои косточки затекли от того, что пришлось спать на жестких полатях, не  хотелось открывать глаза и шевелиться, так я вчера устала.  Мои соседки тоже еще спали.

 
- Ну, что теперь будет? Как Машу довезут на дрожках до Афанасьева? Волнуюсь – говорила шепотом Любка.


-  Ничего, Господь милостив. Раз дал дожить до помочи, значит,  не оставит. Сама знаешь, сколь сильна вера  у  ей. Дохтур сказал, камни пошли и большие. Кабы,   знать раньше,  попила бы камнеломки и все вышло. У меня есть дома.  Знашь,  Любка, ты еще не старая,  беречься надо.   На буднях  прибеги  ко мне,   травки дам.  Сама попей,  и другим взвар  сделай.  А то из – за такой глупости,  людей беспокоить  негоже.   Видано ли дело, цельный автобус привезли….  Видно,  сам леший не отпустил их.  Знать, судьба чья - та тут заблудилась? А ты, как думашь? – спросил скрипучий, как старая телега,  старушечий голос.


- Что, правда, то, правда, как тебя в народе Лешачихой кличут. Не зря….  Радость у нас.  Макей  то - ожил. Отпустила его тоска – лихоманка. Думали, все, не отпустит, ан нет, отпустила.  Тут одна бабочка есть. Хорошая бабочка, светлая, но судьбина тяжелая, вот он и углядел. Сам забегал. Велел носки женины надеть.  Неспроста…. Да, разные они. Он отседа не пойдеть, а она - сюда не придет.  Да, и двое у нее деток. Но, одно хорошо,  глаз загорелся на нее, значит, отпустила  лихоманка, отпустила. Мы то,  без него как бы были, коли,  задурил бы?  Да и счас, не знамо, как обернется -  громко нашептывала  Любка Лешачихе и еще одной женщине сидящей за столом.


-  Вам бы только обсудить. Макей, он всю жизнь любил свою Настеньку. Токмо и слышно было, как он ее величает на все  пазьмо. Настенька  –  то, Настасьюшка – это. Мы соседи были. Мой Афанасий молчун был, Царствие небесное, слова не скажет, жалится  на  него, я   не  могу, а ласки и слов каких нежных и приветливых,   не говорил. Скуп на слова был, но мужик  хороший был, ничего не скажу. А вот Макей,  всегда с прибауточкой,  да с присказочкой.  Не раз видела, как он ее в огороде приобнимал,  да шлепнет легонько…. Так приятно смотреть было.  Заигрывал.  Завиднооо….  А потом  потух весь.  А  Настасьи не стало,  как тенёто стал. Пусть радость у мужика будет. А как выйдет, так выйдет, не нам судить – сказала третья, не знакомая мне женщина.


-  Да, права, ты, Васёна. Во всем права. Да, это мы просто так, от безделья сидим, без осуждения. Не нам это решать. Просто к слову пришлось. Вон Лешачиха сказала, что чья – та судьба заблудилась, а ведь правда ее. Так и есть – вздохнув, проговорила Любка.


-  Давай, затопи казанок, да ставь чайник. Гостёчков будить будем, чаем поить, да и в баньку. Банька выстоялась, сена свежего туда набросали, травки добавили и взвара со щелоком сделали, пусть попотчуются нашей банькой, душу и тело очистят от грязи и черноты. Наша банька, как кувшинчик, аж  звенит внутрях.  Люблю я ее, грешным делом. Придешь, свежего сенца кинешь. Водички со взваром на камешки плеснешь, ох, как захватит  парок, твою душеньку и тело, дух вон. В бане жарко, дышится легко, глинка кругом, а по телу мурашки, как  мураши бегут, даже холодно становится. Ляжешь на горячий полок, да веничком березовым, а если надо и пихтовым…. Хорошо.  Окатишься родниковой  холодной водичкой…  И как новенький  -  мечтательно с придыханием в голосе, говорила Любка.


-  И то, верно.  Аж,  меж лопаток холодок побежал. Ужо, тоже сбегаю,  ополоснусь.  Ладно, где у тебя тесак?   Пойду,  щепы надеру и затоплю казанок -  спросила  Васёна.

- А там, в закутке, в подпечье. Справа, за чугуном ведерным -  ответила Любка.


-  Да, знатная у вас обчественная банька. Молодец Макей, да наверно это еще его отец строил ее, а Макей  переделывал только. А я помню, как вы здеся появились.  Ох,  и недовольная я тогда была, что покой мой нарушили.  Никого видеть я не хотела. Озлобилась я на всех людей, да и сама виновата была, но карактер сдержать не могла.  Это я сейчас уже разменяла девятый десяток, и то еще все внутрях  кипить, а тогда…. Ух,  страсть, как злилась. Ведь, что такое жизнь?  Для каждого  - это по - своему. Вот и мне казалось, что мне все дозволено,  и я всемогуща и все могу, ан – нет, выучила жизнь и меня. А как стала,  жить в лесу, стала размышлять, да учиться у природы,  многое виделось уже совсем  по  -  иному.    Вся  моя  спесь  ушла,  и прыти поубавилось,   вредничать   меньше стала. Всех своих обидчиков простила.  Помню, однажды пришел ко мне Тихон,  отец  Макея,  умный был мужик,  и говорит, мол, нам война не нужна. Жить хотим мы мирно,  тебе мешать не будем, но и ты не вредничай.  Коль, что надо подсобим, но и ты не откажи, коли что….  Вот, так, коли, что и живем. Ваши бабоньки ко мне прибегают, а я к вам, а пришлых почти не было, за исключением грибников да охотников, но они меня сторонятся, а что сейчас, что будет,  не знаю. Ладно, попью чаю, да поплетусь восвоясьи. Ну, что поставила чайник, а? – обратилась она в Васёне.


- Да, уже греется. Скоро скипить. Надо поднимать гостей. Любка, иди, покричи их, пусть встают, умываются, скоро уже обед, а они еще и не завтракали. Городские. Долго спять… - нарочно громко сказала Васёна.


Я уже не спала, да и девчонки мои тоже. Было, так приятно лежать на полатях, несмотря на то, что тело болело с непривычки, от жесткого ложа.


-  Вот, вот – подумала я -  городские не пригодные к деревенской жизни, хотя деревенский быт мне был знаком, но сейчас, мне казалось, что я еще сплю, и все это мне снится.


Но, сон быстро кончился. На полати заглянула Любка и скомандовала:


- С добрым утром, гостечки дорогие. Ждем вас за столом почаевничать и айда в баньку. Готова уже и ждеть вас. А там и обедать будем. Бабоньки пироги постные пекуть. Угощать будуть. Вставайте. Быстренько….


Продолжение следует.