Брюзга

Как и передавали, тепло началось с самого утра, хотя еще накануне вечером было холодновато. Вышла в огород чтобы открыть грядку с огурцами, да и задержалась, то одно, то другое, дела всегда найдутся.

- Тебе звонили.

Похлопала по бокам, проверила карманы телефона не было, не взяла как обычно.

- С собой надо брать.

- Так не думала что задержусь, сейчас перезвоню, ничего страшного.

- Ничего страшного, ничего страшного, сколько раз говорить - бери телефон.

- Сколько раз тебе надо говорить, не бесись, только и скажи - звонили, и все.

Спорить было бесполезно, вернулась в дом, посмотрела было два звонка, тут же ответила, соединение прошло сразу. По голосу узнала заведующего поликлиникой.

- Вы нам звонили, Груздевы мы.

- Да, можете приезжать, в двенадцатом кабинете возьмете направление и сразу в приемный покой.

- Хорошо, спасибо, сейчас придем, мы рядом живем.

Брюзга в дом не вернулся, пришлось идти за ним на улицу.

- Где ты? Собирайся.

- Куда? - донесся его голос откуда-то из-за сарая.

- Иди сюда, где ты там? Из больницы звонили, тебя берут, пошли.

- Куда пошли, я не мытый, может можно подождать. Надо было предупредить.

- А тебя не предупреждали. В пятницу был разговор, что позвонят в понедельник, если будет место, а ты че ответил?

- Че, я ответил?

- Ответил, - щас, позвонят, жди! Ну, вот позвонили, собирайся. Бери документы, а я соберу необходимое, что забудем вечером донесу, до больницы идти два шага.

- Мыло полож.

- Куда тебе щас мыло-то, ты только что умылся. Возьму тарелку, чашку, ложку, покушать чего нибудь, сменную обувь, а там уже видно будет. Собирайся, да посидим на дорожку, садись, по-христианскому обычаю. Чего улыбаешься, садись вот здесь хоть на краешек.

Посидели несколько минут молча на скамеечке в прихожей и благословясь поднялись в дорогу, пешком идти было совсем недалеко, на соседнюю улицу. Всю дорогу шли еле как молча, солнце сильно припекало и это с утра-то, интересно что будет днем.

Когда подошли к поликлинике сказала, посиди на лавочке ни к чему тебе на второй этаж подниматься, задохнешься только, да и не видишь ничего. Сходи пока за кардиограммой и жди.

Пока поднялась на второй этаж сама-то задохнулась, отдышавшись чуть-чуть постучала в дверь и сразу заглянула в кабинет, - я за направлением Груздеву.

- Заходите, садитесь.

Сидеть пришлось недолго, буквально пару минут, только и спросили имя отчество, все остальное было в базе банных на компьютере. Кляцнув несколько раз по клавишам, направление было готово.

- Можете идти в приемный покой, - сказал врач протягивая отпечатанный листок бланка.

- Спасибо, до свидания.

На улице, на скамеечке у здания, уже сидел ее благоверный.

- Пошли. Или зайдем еще в регистратуру спросим, может карточка уже появилась.

- Ты иди, я тебя здесь подожду.

В регистратуре за окошком сидела знакомая, когда она ее увидела, то та только покачала головой, что означало что карточки еще нет.

Пришлось возвращаться обратно, хотя от регистратуры можно было сразу пройти прямо в отделение, и солнца здесь не было.

- Пошли, карточки нет. Вот не пошел со мной, можно было там пройти.

Брюзга нехотя поднялся и поплелся за ней.

- Щас придем, а нас без карточки не примут.

- Примут. Так и скажем, карточка это собственность больницы, и нам эту собственность не дают, а все выписки у вас есть, и нам заодно дадите, а то на комиссию не с чем будет ехать. Немного полежишь, и попроси у этой Приваловой, пусть она все свои выписки нам предоставит. А то у нас только самая первая, от Фомичевой лежит, а эта,  у нее даже на комиссию приходилось выпрашивать, и то давала копию, хотя Данилов сказал, что на руки выдается оригинал, а копия в карточку подшивается. А она оригинал в больничную карточку приклеивает, а нам копию и то не всегда, выпрашивать приходится, словно не знает как это делается. И то только тогда, когда я у нее настойчиво просила, показывала подлинник выписанный Фомичевой, и тогда она сначала звонила Розову, - тут больные выписку просят. Словно первый день работает и не знает что в таких случаях делают. Так что немного полежишь и попроси, или я опять пойду к Данилову, он ее попросит. Да, пожалуй так и сделаем, если к тому времени карточку не вернут.

- Да у нас все выписки дома есть.

- Есть? Ну и хорошо, тогда и переживать нечего.

В приемном покое все двери были нараспашку, было тихо, в небольшом коридорчике сидели два человека, бабулечка и мужчина, не то ее брат, не то сын. На дверях по центру, было написано "реанимация", за дверью справа сидела приемная сестра, дверь напротив была служебная. Заходили и выходили люди.

- Вы в отделение?

- Да, вот документы, нас уже ждут в кардиологии, карточки нет, она на проверке, но у вас все есть, потому что нас здесь спасли, здесь лечили и наблюдаемся мы тоже  здесь.

- Хорошо, посидите, мы вас пригласим.

- Сколько вам лет Марь Иванна, - донеслось из открытых дверей приемного кабинета. Это медсестра спрашивала бабулечку, заполняя приемный лист на расстоянии.

- Семьдесят, - ответила женщина.

Женщина была маленькая, грузная, с гладко причесанными темными с проседью волосами собранными в маленький, жиденький хвостик. Одета она была в халат, и  теплую кофту. На ногах носочки и летние туфли напоминающие простые кожаные тапочки. В руках она держала тросточку, на которую опиралась даже когда сидела. Рот у нее провалился, так как не было видно никаких признаков на зубы и даже вставной челюсти не наблюдалось.

Вот так, всего-то какие-то пять лет, а какая огромная разница во внешнем виде. Хотя, если и ее вот так причесать, да снять босоножки, и вот так в халат да тапки, разницы большой и не будет, что говориться один в один получится.

В это время в коридор вошла женщина, в серых брючках, легкой футболочке и оранжевой летней ветровочке, со вчерашнего прохладного дня все еще не могут перейти на совсем облегченную одежду, как это бывает когда вдруг похолодает, а люди все еще ходят в безрукавках, думая что холод пятиминутный, так и сейчас. Женщина вошла озираясь по сторонам, явно кого-то искала.

- Ну вот, пока ходила за анализами ее уже нет. А где здесь была женщина? - спросила она уже приемную сестру, заглядывая в кабинет.

- А она уже в палате, идите туда.

- А, где это?

Господи, начинается, неужели первый день в больнице? Итак минут десять, - где, куда, когда?  Но наконец-то она ушла.

- Здравствуйте, - это в коридор вошли двое рослых мужичков лет пятидесяти, - куда нам, давай вот сюда, и тоже к приемной сестре, - у нас умерла в субботу, здесь умерла, а нам не выдают сережки у не были и крестик золотой.

- Так вам не ко мне, вам надо в реанимацию.

- Мы там были, нас к вам послали.

- А где она лежала, как фамилия.

- Шошина.

- Она лежала в хирургии, потом в реанимации, идите туда, у нас ничего нет.

- Мы там были, нас к вам послали.

- Сейчас я позвоню. Хирургия? Тут пришли, им сережки и крестик. Сейчас к вам выйдут.

Дверь реанимации открылась, из нее вышла молодая симпатичная женщина.

- Кто, вы? У нас ничего нет, вам в хирургию.

- Мы там были, нас сюда послали.

- Я сейчас узнаю в хирургии, - сказала и исчезла в проеме дверей.

Ее не было достаточно долго. Потом двери открылись опять, и она вернулась с другой медсестрой.

- Вы, да? Вы смотрели в вещах, там в пакете, в сумочке, там все и сережки, и крестик и зубы, посмотрите, смотрели?

- Нет, вещи мы не смотрели, мы только вот, нам сказали.

- Идите и посмотрите.

- Хорошо, спасибо.

Из приемной вышла санитарочка.

- Марь Иванна, пойдемте со мной я вас провожу в палату, только вот тут распишитесь, - и ушла снова в кабинет, когда она вернулась, то Марь Иванна так и стояла у стола не зная где расписываться. Санитарочка показала ей где надо поставить подпись, ее помощник отдал ей наполненный доверху пакет, в ответ бабулька свернула губы трубочкой, но ее спутник уже развернулся уходить. Попрощаться надо сказали ему, он повернулся к бабульке и она чмокнула его в губы, оказалось это был ее муж, а так и не подумаешь.

- Виктор Борисович, пройдите сюда, - наконец дошла очередь и до брюзги.

- Бабка, телефон надо.

- Да мне и не пройти еще пока.

В это время в коридоре началось какое-то движение. Из отделения, на инвалидной коляске вывозили бабушку, а с другой стороны, и тоже на инвалидной коляске привезли другую бабулечку. Следом за ней, за руку с женщиной, с отрешенным лицом еле как передвигался мужчина, в котором трудно было узнать бывшего заведующего терапевтическим отделением врача Смирнова. Казалось еще совсем недавно они встретились с ним на остановке, когда он садился в автобус правда уже с клюшечкой в руках, тогда еще подумалось, неужели он все еще работает, и вот такая большая разница за какие-то полгода. Да, болезнь не щадит никого, и врачей в том числе.

Когда это движение закончилось, она прошла в приемную и сказала номер телефона.

- Кем вы приходитесь больному?

- Жена.

- Супруга, - записывая сказала вслух приемная сестра.

- Да.

Санитарочка вышла проводить его в отделение.

- Распишитесь.

- Покажите ему где, он плохо видит.

- Конечно-конечно: вот здесь, здесь и здесь. Хорошо. Идемте. Принесите ему кружку, ложку, тарелку, тапочки, туалетную бумагу.

- Мы все взяли. Обувай, - сказала ему она, доставая шлепанцы, которые лежали в пакете с прошлого раза, и резко осеклась.

- Дед!

- Чего еже?

- От них не дохнуть кошкой!

- Ну, вот! Как же?

- Ты иди пока, я тебе сейчас другие привезу, а то вся палата пахнуть будет.

- Ну, давай, иди.

По дороге заехала в магазин, прикупила фруктов и новые шлепочки, все равно покупать, скоро в профилакторий, так и так надо будет новые покупать.

Когда ехала из больницы, у дороги стояла машина с открытыми дверками, в которой она увидела тех двух мужчин, что приходили за сережками, а между ними сидела женщина и звонила по телефону. Вон кому потребовались крестик и сережки, мужикам-то они на фиг не нужны. Сама не пошла, их послала.