Связь времени

Представьте себе: какое солнце врывается в восточные окна дома! в только что затемненные углы, в которых передвигались на ощупь. Там как раз находится кухня. Вроде бы светлее ярких утренних лучей ничего  быть не может. Как бы не так. А свет, преломленный через графин и стаканы? Он наслаивается на освещенные темные вещи и не узнать какого цвета мраморный кувшин: то ли- розовый, то ли- голубой. А вот рога косули, прибитые к стене, наоборот, усиливаются, наложенными друг на друга лучами, жизнью и естественностью. Хотя цветом они серого, но оживают, будто способные снова прирасти к той косуле, которая потеряла рога, зацепив ими старую  ветлу. Рога были найдены у лога, где и раскинула кудрявые ветви раскошная ветла. Когда-же мы покинули сырой лог и поднялись выше по пригорку и войдя в березняк, приятно ужаснулись. Мама моя! Сколько открылось грибов. Один куст этих душистых опят- близнецов не влезал в огромное ведро. На месте мы не отделяли грибочек от грибочка, так как жадно всеми семействами набивали ими и сумки, и мешки, и ведра, и корзины. А всю чистовую работу оставляли на потом, для дома.
   Но дома мне не пришлось заняться разделением сплоченных семейств опят, так как пришел мулла Идрисов. Ему в тот день захотелось послушать мои рассказы. Сам недавно ослеп.  Жена нас определила в беседке. И я начал читать «Прокрустово ложе».
Но не прочитав и трех страниц текста, глаза муллы совсем сомкнулись. Мне даже показалось, что он начал прихрапывать. Чтобы убедиться что напарник уснул, я сделал осторожный пас своей рукой перед закрытыми его глазами, не беря во внимание тот факт, что  имею дело со слепым человеком. Однако, Идрисов тут-же открыл глаза и сказал: «Надо бы сделать перерыв, чтобы усвоить написанное тобой».
   Странный он человек - этот мулла. В свое время, когда гремели девяностые, каждый старался найти свое дело в непонятном мире. Но не каждому везло. Один мой приятель- токарь по профессии, причем самый-самый лучший токарь- работу выполнял быстро и, как-будто, качественно, уехал в Германию на крупное предприятие Daimler-Chrysler . Однако, он не продержался на заводе и трех дней. Не поверите, за то, что вместо обусловленного времени он изготовил не одну деталь, а целых- три. Ему так и сказали: все твои детали бракованные и исправлению не подлежат. А наш мулла в то время был уволен за ненадобностью по другой причине. Потеряв стыд и совесть, как многие его современники, будучи заядлым коммунистом, отстаивающий марксистско- ленинские идеи, подался в Медресе; — мусульманское религиозно-просветительское и учебное заведение второй ступени (после начальной). Выполняет функцию средней общеобразовательной школы и мусульманской духовной семинарии.
Наконец, я должен выйти из мусульманской темы, так как Идрисов первым выпутался из беседочного стола, взяв свою трость и попросил на завтра почитать ему стихи. Я, согласившись, проводил по двору и закрыл за ним ворота. Потом, надеясь, что в доме будет прохладней, уселся в кресле напротив мраморной  прямоугольной вазы, установленную на столешнице кухонного стола. В это время солнце всплыло до самого зенита поэтому лучи его падали сквозь полупрозрачную тюль только на вазу. Вглубь комнаты лучи не могли дотянуться. И это было мне на руку. В открытое окно хоть и прорывался сквозняк, но он был таким жарким, что Джесси- иностранная и полудикая кошка спрыгнула с подоконника и умчалась вглубь комнаты. Кошку нам оставили сын с женой, чтобы  мы присмотрели за ней в течение нескольких месяцев, пока не приедут и не увезут в ленинградскую квартиру.
Ели бы не было взрывных- девяностых, то не любовался бы сейчас мраморной трехцветной вазой. В ней преобладают серый, коричневый и черный цвета. Причем, основание- черное, далее- ступень серого, потом- коричневого и снова верх окормлен широкой   серой полосой. Тона мягкие и нежные, кажется, ногтем царапни и останется полоса. Или возьми на зуб и капец будет шедевру. И кто знает, простой на вид сосуд- это шедевр или подделка? Судьи кто? Но автора этой штуковины, Анатолия Анищенко, знаю я хорошо. Он раньше долго протирал штаны в неблагодарной районной газете, пока не понял, что в те 90-е коррупционные годы газету захватили денежное и угодное для элит радикалье. Он понял: нельзя протирать штаны в этом клоповнике, поэтому сбежал, поняв, что стали душить и принижать как фотокорреспондента, выдающего на полосы правду и суть наступившего времени. И все-же, обладая даром рисовальщика, сумел найти себе место в художественной студии и стал учить малолеток азам художника, скульптора и архитектора. И не будь лихих 90-х, он так бы и остался висеть в застое. Упаси, Боже, я не оправдываю 90-е. Но мне кажется, если бы в то время творческий люд покинул крупные города и ринулся бы в забытые деревни, сколько было бы сохранено жизней :и поэтов, и художников, и праведников.
Я всматриваюсь в мраморную вазу, от которой отдает теплом и доверием. На улице солнце спрыгнуло с зенита, придавив на горизонте полосу  темного леса. Пусть из моих героев никто не стал выдающимися художником или священником. Радует одно- общение с ними, желание получить от меня то, что умею сделать я.