Когнитивный диссонанс

Когнитивный диссонанс. Она даже слов таких не знала. Когда дедушка сажал её, кругленькую смешную девочку, на колени и приговаривал: "Ты, Ника, победительница", она согласно кивала головой и смотрела на седые волосы, нависающие с бровей на дедушкины добрые глаза. Волосы торчали из длинных ноздрей и даже из ушей. Нике было очень интересно, весь ли дедушка изнутри порос волосами, но спросить она стеснялась. Дедушка тот давно умер, а бабушек Ника не помнила.

В школе, когда она влюбилась в первого красавца класса, Артёма Сенаторова, ей невдомёк было, что в этой жизни некоторые вещи изначально невозможно соединить. Например, совершенно нереально стать успешным и уважаемым человеком, если тебя зовут Ника Бородавкина, внешностью ты вышла в бабушку (наполовину зырянку), а умом в папу, не вылезающего из тюрем. То есть это так говорится, не вылезающего, на самом деле он вылезал, и это было страшнее тех времён, когда мама собирала ему посылки "туда". Однажды отец вылез, да и нарвался на какое-то перо, но жизнь от того лучше не стала.

Учителя учили быть честными, служить выбранному (тогда коммунистическому) идеалу, верить в цель, бороться. Кто весел — тот смеётся, кто хочет — тот добьётся, кто ищет — тот всегда найдёт. Ника всё это делала изо всех сил. Но Сенаторов смотрел мимо неё. А в девяностые он стал кооператором, сразу после девятого занявшись торговлей порнокассетами. Ника вычеркнула Артёма из списка идеалов. Собственно, к тому времени список изрядно поредел, стал похож на детский рисунок лесенки: одни ступеньки-зачеркивания. Лесенка, ведущая вниз.

Нике повезло, что она ненавидела водку. Даже насильно пить не могла, выворачивало. Поэтому она не спилась, устроившись ночной продавщицей в киоск, где по ночам покупали исключительно водку. И сигареты. Только однажды какой-то парень, не из местных, купил жвачку "Лав Из" со вкусом клубнико-банана и подарил самой Нике, испуганно жмущейся за решёткой крохотного окошка. Ника хотела опять продать жвачку, но потом передумала, развернула, чтобы узнать, что же такое — любовь. По этим жвачкам училось целое поколение, её поколение, девочек. Некому было рассказать им о любви. На вкладыше было написано: "Любовь это… забывать себя рядом с ним".

Ника этому поверила, да так, что бумажку с забавными мальчиком и девочкой в пластиковую рамочку от проездного вставила и на полочку пристроила. Проездной всё равно стал не нужен: киоск сгорел, подожгли. Затосковала Ника. Как без денег с больной матерью жить дальше? Материна пенсия вся на лекарства уходила или на водку, —  лечилась мать то одним, то другим, попеременно. Непонятно, что помогло лучше, да только пережила маманя на три года злополучный сгоревший киоск.

В те годы Ника в столовую пошла, посудомойкой, место хлебное. Для всех хлебное, кроме честной, болезненно правильной невзрачной девушки. Впрочем, правильность её не помешала ответить на пламенные притязания электрика Гоши. Тот был женат, безнадёжно многодетен и крайне настойчив. Раз в неделю ночевал у Ники, на работе тоже пользовал. А она на все возражения совести отвечала: "Любовь — это забывать себя рядом с ним". И забывала. Пять лет. Шесть абортов… Гоша даже гордился последним: "Стоит мне на бабу поглядеть, она тут же залетает. Я, может, генофонд страны спасти могу, только не хочу".

Сама Ника не знала, что она может или хочет, просто жила. Маму похоронила, всё как у людей, через год памятник поставила, через два Гоша уволился и просил больше не звонить ему. Так Ника дошла до кабинета семейного психолога и очень удивилась тому, что у неё была не семья. И даже не любовь. А как же… На вкладыше написанная фраза вдруг перестала быть убедительной. Психолог смотрел с жалостью и говорил много правильных, но чужих фраз. Вечером открыла Википедию: "Когнитивный диссонанс — состояние психического дискомфорта индивида, вызванное столкновением в его сознании конфликтующих представлений: идей, верований, ценностей или эмоциональных реакций". Ничего не поняла. То есть поняла, что неладное что-то с ней происходит, и этому чему-то нужно противостоять. Психолог велел делать себе подарки. Платье там, бельё, в кафе сходить или в театр. Он ещё много говорил, но это было самое простое. Хотя нет. И это сложно. Например, платье, — как его покупают вообще?

Ника зашла в магазин, где обычно выбирала себе одежду. Растаможка, — так магазин назывался, в нём было всё. На левой стене уценённые дублёнки (лето), а на правой вечерние платья. Брать, так уж сразу вечернее. С люрексом, похожее на целлофановую обёртку от цветов. Ника выбрала смелое платье с открытыми плечами, в пол, лиф расшит золотыми пайетками. Ярко, красиво, богато. К платью (продавщица подсуетилась) — сумочку и туфли на категорически неходибельной шпильке. Всё вместе на пол зарплаты потянуло, хорошо, что кое-что откладывала в последние месяцы.

Дома Ника долго вертелась перед зеркалом, не понимая: платье не подходит ей или она платью не соответствует. Решила, что дело в причёске (хвостик) и ногтях. Внизу в их доме салон красоты недавно открылся, по почтовым ящикам бумажки-приглашения рассовали, со скидкой пятнадцать процентов. Ника спустилась вынести мусор, стыдливо поставила ведро возле сверкающей двери и толкнулась в салон. Внутри скучали три девицы модельной внешности, ждали клиентов. В Нику вцепились мёртвой хваткой, даже за деньгами домой не отпустили, — "занесёте до вечера, вам же рядом". Сделали кудри, брови, маникюр и — о ужас! — педикюр. Впервые в жизни. Всё это впервые в жизни, но педикюр особенно. Ника расплылась в кресле и к стыду своему получила небывалое удовольствие, какого даже с мужчиной не испытывала. А ведро спёрли, и кому нужно было?

Осталось два пункта из намеченного: бельё и театр. Насчёт белья Ника немножко сомневалась, какое нужно, постельное или нательное. Решила купить и то, и другое. Постельное выбрала неприлично шёлковое, как в кино. Жутко трещащее электричеством, скользкое, холодное, синее с золотом, под цвет платья. А с нижним бельём закавыка вышла. Нике в магазинчике "Соблазн" такие вещи глянулись, что неудобно было на них пальцем показать. Так бы и ушла ни с чем, если бы продавщица не сунула ей на выходе толстенький глянцевый каталог.

Весь вечер листала Ника чудо-буклет, изумляясь и очаровываясь. Так вот как должны одеваться женщины, чтобы на них… чтобы их… чтобы с ними… Понятно, в общем. Названия сказочные. Корсет "стальная хватка" (офисный вариант) или "венецианские мечты"; мега сексуальное боди с хищным леопардовым принтом; тематическое матовое бюстье с отделкой под лак, кожу, шипами и кольцами (лиф пуш ап); кэтсьюит в крупную чёрную сетку (колготки до шеи); роскошный беби-долл в комплекте с трусиками стринг, лиф на тонком поролоне задрапирован нежной сетевой (так!) тканью; золотой топ с кристаллами — цепочки в несколько рядов; устойчивые и комфортные будуарные стрипы (туфли, в которых можно только лежать, хотя зачем лежать в туфлях?); петисы со стразами самоклеющиеся — гламурный пластырь на грудь.

Цены тоже волшебные, но кое-где виднелась пометка "акция". По акции Ника выписала себе (доставка заказа в течение трёх рабочих дней) бюстье, корсаж, боди, танга, неглиже, и зачем-то колготки в виде чулков, названные стрип-панти, — выбрала всё это в основном за названия. Но и за внешний вид, конечно: довольно скромный и при этом невероятно эротичный. Поохала над странной конструкцией С-стрингов, однако так и не поняла, кому в этом удобно ходить. И для кого всё это производится? Каталог выбросила от греха подальше. То есть не от греха, а от когнитивного диссонанса. Эти каталоги у кого хочешь диссонанс вызовут.

Билет в театр на комедию (не плакать же) взяла заранее, на следующие выходные. Ах, да, помаду ещё купила поярче, в киоске Союзпечати. Чем ближе к театральному вечеру, тем больше Нике верилось, что произойдет чудо, непременно произойдёт. Вся её, Никина, дотогошняя жизнь была только испытанием, проверкой перед этим чудом. И вор Бородавка, и сальный красавчик Сенаторов, и опухшая мама в грязном халате, и похотливый электрик Гоша, и бесконечная посуда в гигантских квадратных раковинах, — всё это был большой когнитивный диссонанс перед настоящей жизнью, какая начнётся там, в театре. Что-то прекрасное непременно должно случиться. Недаром её зовут Ника — победительница.

До театра пришлось ехать в такси, в новых туфлях ходить было непривычно и просто невозможно. Но такси даже лучше, да, дамы не должны ездить на спектакль в трамвае. Ника шикарным жестом выдала водителю сотенную и двадцать рублей монетами. Хотела дать на чай, но постеснялась. Ехать всего с километр, не больше. Максимум, два. Водитель даже головы не повернул в её сторону, за что ему на чай? По ступеням вскарабкалась до дверей, охранник на входе улыбнулся, или показалось. Людей в фойе расхаживало множество, все мужчины при своих женщинах, свободного ни одного. Разве что пожилой джентльмен, сидящий на банкетке. Но и к нему выпорхнула из дамской комнаты изящная девушка: "Дедушка, пойдём в буфет, хочу молочный коктейль!"

Буфет. Вот подходящее место для перемен в судьбе! Ника отстояла небольшую очередь, взяла крохотную рюмку коньяка и тарталетку с красной икрой. Коньяк для храбрости, так она где-то слышала, еле смогла проглотить. И судорожно закупорить в пищеводе несъедобной роскошью икры. К тому же буфет обошёлся чуть не дороже билета, но Ника даже не моргнула, словно всю жизнь так сорила деньгами. В какой-то момент она даже себе понравилась и заозиралась в поисках кого-то ещё, кого впечатлила. Не нашла, пошла в зал.
Шестнадцатый ряд, десятое место. Сидящего на этом месте постоянно просят подняться, чтобы пропустить, потом просят поменяться, пересесть, в результате всех этих передвижений впереди присаживается шлагбаумная особа в причёске размером с полсцены.

Комедия попалась в двух частях, во второй повторялись и закреплялись все неприличные шутки и движения, каким аплодировали в части первой. А в конце на пятнадцать минут выходил заслуженный артист, спасал мизансцену, сцену и спектакль в целом. Скорее всего, это было достойное зрелище, потому что артисты трижды выходили на бис, а фактурные женщины на шпильках отчаянно взбирались на сцену для вручения цветов заслуженному. Ника вежливо хлопала и зевала, так подействовал коньяк: ей стало сонно и скучно. На обратное такси денег не хватало, трамваи уже спали в парке, так что пришлось идти босиком по сырому тёплому асфальту, изящно держа на отлёте невероятной модели туфли. Принцев на аллее, как обычно, не наблюдалось, маньяков тоже. У подъезда на лавочке курил сосед Коля. Ник, ты чего, ноги стёрла? Да так…

Ника стёрла душу. Босой душой по асфальту — это чувствительно. Дома бросила платье на кресло. Потом подняла и повесила в шкаф, к самой стенке, будто в угол поставила. Стянула с себя дико стройнящее боди и врезающееся косточками в подмышки бюстье. Залезла в мягкую ночнушку, упала лицом в подушку. Плакать и спать. Со следующей получки сходила ещё раз к психологу, извела стопку дешёвых, на две слезинки, салфеток на подлокотнике засасывающего в пучину кресла, покивала умным словам и советам, взяла памятку — распечатку из интернета. В столовой кричала матерно на поварих, окончательно закрепив репутацию "психической". В общем, тоска. Смыла ногти. Отовсюду. Вечерами смотрела сериал про восточную любовь и пила кефир с пончиками. Куда вкуснее и дешевле всяких театров с их буфетами. Так, с кефирными усами, и пошла открывать дверь. Коля.
Ник, ты это… — Что? — Рот вытри.

Коля улыбался, в руках тортик. День рождения у меня, вот и подумал. Чаем угостишь? В пакетиках пойдёт, я тоже всегда в пакетиках. А чего стол у тебя шатается? Ножки надо подтянуть. У меня батя, знаешь, какой столяр был. Только пил сильно. Меня не обижал, нет. Маленького ещё, мамка рассказывала, подкинет вверх, на плечи посадит: ты, говорит, Николай — победитель. Ник, ты чего, я обидел чем? Ну-ну, не плачь, чего ты. Ты хорошая. Красивая. Я когда тебя увидел, ну, в платье, тогда, босиком, — чего, думаю, девчонка пропадает, хорошая такая. Вот я и… Ника… Никушка, не плачь. Давай я тебе стол починю. Инструмент есть? Тогда я домой сейчас, погоди. Мигом. Ты только не плачь.

Ника дёрнулась было за платьем, надеть, потом передумала. Видел уже такую, ещё поймет как-то неправильно. Да вообще, чего она. Человек чай пришёл пить, не жениться же сразу. Вообще никто про женитьбу не говорил. Хотя… Если подумать, Чудаковой быть лучше, чем Бородавкиной.

Через неделю Коля переехал к Нике, не век же с матерью жить, там брат ещё, с семьёй. Ника говорит, а как же романтика? Ушёл, вернулся с хризантемами. Нормально? Нормально. Романтика? Романтика. Коль, а посмотри, вот какая штука: кэтсьюит, эротическая одежда такая. Блин, зачем бабу в авоську запихали? Ничего ты не понимаешь, мужлан! А ты будто понимаешь. И хохочут. Соседка снизу спрашивает, чего вы всё хохочете, как дураки?

Тот психолог закрыл практику, кстати. У него диплом ненастоящий оказался, он пошёл по настоящей специальности — слесарем на завод. Видимо, у него самого диссонанс начался. А слесаря — они сейчас на вес золота, везде нужны.