Безусловная любовь

                1

Стук и треск гулко отдавались на всех этажах. Двое рослых ребят из МЧС взламывали дверь. Никто из соседей на шум не вышел, видимо, были на работе. Участковый и мы со Светкой стояли на площадке. Волнения или тревоги не было. То, что ждало нас за дверью, было ожидаемо. Мишка – Светкин двоюродный брат – уже два года жил совсем один. Больше недели он не выходил на связь и не отвечал на звонки. Учитывая его образ жизни, я подозревала, что его уже нет в живых.

Дверь, наконец, поддалась. Первым вошел участковый. Раньше мужчины при виде трупа снимали головной убор, теперь этот обычай утрачен, и участковый просто и буднично произнес: «Он тут». Бегло осмотрев обстановку и не найдя криминала, он быстро составил протокол и,дав Светке подписать, ушел.

Мишка навзничь лежал на полу в одних трусах. Рядом на стуле - разряженный телефон. Тут же, на полу валялась грязная подушка. Было понятно, что он умер без посторонней помощи. Мишка - хронический алкоголик с многолетним стажем - в последние годы передвигался с трудом, опираясь на палочку. Я почти была уверена, что у него случился инсульт. Десять дней к нему было не дозвониться, а в квартире нет трупного запаха, да и участковый сказал про Мишку: «Свежачок. Дня два – не больше».

Неожиданно возник сотрудник ритуальной службы, и за определенную плату приехавшая через полтора часа труповозка, навсегда увезла Мишку из его квартиры. Мы со Светкой остались вдвоем. Кругом несусветная грязь и захламление. Чистые вещи (к удивлению, такие тоже были) вперемешку с грязными. Годами немытые окна, полы и посуда.

 Светка принялась искать документы. На тумбочке среди прочих бумажек нашлось срочное направление на госпитализацию в неврологическое отделение, датированное сентябрем минувшего года. Диагноз написан латынью и цифрами. Как потом узнала Светка, зашифрованный диагноз – инсульт. Мишка не лег в больницу, а продолжал ходить, находясь на волосок от смерти. Вероятно,  верил, что сможет справиться с болезнью без лечения и лекарств. Тем не менее, он протянул четыре месяца.

Мы росли в одном дворе. В те далекие годы детей в домах было много. В каждой квартире по ребенку, а чаще два. Квартиры преимущественно коммунальные, но детей рожали, надеясь получить новое отдельное жилье. И получали. Одни уезжали, на их место вселялись другие. Тоже с детьми.

Дети были всех возрастов. Я, Светка и ее двоюродный брат  Мишка – ровесники. Мы с Мишкой учились в одной школе, а Светка приезжала к брату из другого района и воспитывалась у бабушек и тетки Раисы – Мишкиной матери. Они жили на чердаке, который до войны использовался для сушки белья. Наши дома почти не пострадали в войну. Все квартиры были изначально изолированными, но после войны превратились в коммуналки.

На чердаке были обустроены под жилье два помещения с общей кухней в коридоре. В одном из них проживала Мишкина семья. Самой старшей в семье была бабка Дуся - она торговала семечками. Почти каждый день за ними на базар ездила ее дочь Маня – тоже уже бабка, по детским меркам, старая. Потом они жарили семечки, и Дуся, торговала ими возле дома, поставив на табуретку большой алюминиевый таз. Семечки всегда были вкусными.

У бабы Мани были три дочери Катя, Рая и Валя. Старшая Катя давно жила своей семьей. Рая жила с родителями. Был еще дед Василий – муж бабы Мани и отец трех сестер. Жил с ними на чердаке, много пил, часто скандалил, но работал. Младшая Валя тоже была замужем и терпела мужа-пьяницу. Он часто клялся ей, что бросит пить, но не бросал. У них было двое детей: дочь Светка и сын Волька. Их отец работал на заводе, и Вале было тяжело одной управляться с двумя детьми, поэтому Светка с малых лет до самой школы  жила у бабушек и тети Раи.

Свое детство Светка вспоминала очень теплым и светлым. Чистая комната на чердаке в косых лучах утреннего солнца, домашняя лапша с курицей, молочные супы, вареники, блины с начинкой на любой вкус. Мясом не баловали, но курицу покупали всегда. Обстановка бедная, но чистая. Много вышитых салфеток и дорожек по старому укладу. Дети одеты, обуты, скромно, но всегда настираны и наглажены. А главное – любимы. Что еще надо для детского счастья?

Рая любила сына Мишку без памяти, баловала. Регулярно возила его на море, чтоб укрепить здоровье, старалась достать ему красивую одежду при ее полном отсутствии в магазинах, водила в кукольный театр и цирк. Мишка рос упитанным, белотелым, белолицым со светлыми волосами и такими же бровями, за что получил от дворового хулигана прозвище «Сметана». Прозвище зацепилось не навсегда, однако и не забылось. Светка же всегда плохо ела и была очень худой. Раиса говорила, что если поставить их рядом, можно подумать, что Мишку хорошо кормят, а Светке остается лишь то, что он не доел.

Светка стала моей первой настоящей подружкой. С раннего детства она была красавицей. Большие голубые ласковые глаза, гладкие льняные волосы, чистая здоровая кожа – ее любили все взрослые и дети. Одна из старших девочек сравнила Светку с мальтийской болонкой. Это маленькая, похожая на игрушку, собачка. «Ты моя крошечка, ты мой птенчик», - приговаривали взрослые, усаживая маленькую Светку к себе на колени как  живую куклу. А я, стоя рядом, гладила Светкину руку, повторяя вслед за ними: «Ты моя крошечка, ты мой птенчик»…
               
                2

Вскрытие показало, что у Мишки действительно случился инсульт с кровоизлиянием в мозг, и шансов выжить у него не было. Хоронили его без слез и сожаления. Мишка, можно сказать, сам семимильными шагами спешил на кладбище. Мне доводилось видеть его то на улице, то в магазине, он ходил с трудом, даже если не был пьян, иногда просил прохожих довести его до дома. Завидев меня, он стыдливо отворачивался, делая вид, что не замечает. Мне тоже не хотелось ни о чем расспрашивать друга детства.

После похорон Светка вдруг вспомнила, что не положила в гроб нательные крестики Мишки и его матери, найденные в коробочке из-под крема. Мы подошли к священнику, отпевавшему покойных, спросили, можно ли крестики закопать в могилу. Он ответил, что их надо отнести в церковь, потом поковыряв пальцем в коробочке, заключил, что лучше их оставить дома. По дороге домой она спросила: «Ты думаешь, если бы крестики представляли ценность, их снова могли продать?» Я пожала плечами. В нынешнее время все возможно.
 
В квартире царил хаос. Трудно понять, почему хозяин довел свое жилище до такого состояния. Все вещи свалены в кучи, везде пыль и грязь. В этом бедламе предстояло отыскать документы на квартиру. Уже через час поисков мы со Светкой чихали и кашляли от многолетней, потревоженной нами, пыли. На нижней полке платяного шкафа обнаружили ящик с фотографиями и целый час рассматривали запечатленные мгновения жизни Мишки и его матери.

Три сестры: Катя, Рая и Валя были детьми войны, но их юность пришлась на уютные 1950-е годы. На снимках они молоды, стройны и привлекательны в своих цветастых крепдешиновых платьях с оборочками, крылышками и воланами.

Рая пошла в первый класс после освобождения Ростова от немцев в 1943 году. После войны страну нужно было восстанавливать, она очень нуждалась в сильных руках, поэтому после окончания семи классов большинство выпускников поступало в фабрично-заводские училища (ФЗУ), пополняя ряды рабочего класса. По окончании семилетки Рая продолжила обучение в профтехшколе, после чего смогла поступить в железнодорожный техникум. По прежним меркам, выпускники техникума ценились не меньше выпускников института.

Группа, в которой училась Рая, состояла из одних девушек. Миловидная и умная, она легко снискала симпатии преподавателей и друзей. Ей даже оказывал особые знаки внимания классный руководитель ее группы, прозванный за что-то «Мазепой». Светка спросила: «А что, Мазепа увлекался молодыми девушками?» «Не знаю, - ответила я. - По-моему, он вошел в историю как  двурушник и предатель. Но одно другому не мешает».

«Мазепа» – руководитель группы – явно выделял смышленую, симпатичную Раису, даже дарил на память свои фотографии, всегда почему-то одинаковые, подписывая их трогательно и многозначительно. Раиса благосклонно принимая знаки внимания и фотографии, близко к себе не подпускала. Знала себе цену.

Трудно сказать, любила ли она когда-нибудь по-настоящему, но замуж вышла по расчету. Муж был старше Раисы на 15 лет и занимал должность заместителя директора одного из городских техникумов. На стене квартиры чердака висели два портрета: Раисы – в школьном платье и Якова – ее мужа. Мишке было полгода, когда Яков трагически погиб. Мокрыми руками стал чинить электропроводку и, как говорили, его "убило током".

Лишившись мужа, Раиса буквально обрушила свою любовь на маленького Мишку. Ей хотелось защитить его от всего на свете. Всю дальнейшую жизнь мать опекала его, лишая возможности стать самостоятельным. Ей казалось, что любой самостоятельный шаг ее сына будет неверным. Мишка в нашем общем детстве был для меня недотепой, маменькиным сынком. Наверное, сама Раиса, в глубине души считавшая его таким, очень боялась за него.

Учеба давалась Мишке нелегко, и с первых школьных дней он дополнительно занимался с учительницей, обнаружившей в мальчике патологического лгуна и советовавшей Раисе выколачивать эту пагубную черту с помощью ремня. Поэтому иногда мать, выгнав бабок в коридор, запирала дверь в комнату на крючок и задавала Мишке воспитательную трепку. Светку воспитывали бабки, а Мишку – мать, эту прерогативу она не уступала никому.

Шли годы, а Раиса так и не вышла больше замуж. У нее были связи с женатыми мужчинами, чьи ухаживания и любовь она использовала с выгодой для себя и своего сына. Главная цель всей ее жизни – поставить Мишку на ноги. Она часто меняла место работы, с каждым разом переходя на более высокую зарплату, и довольно долго ей удавалось неплохо содержать себя и подрастающего сына. 
А когда в их доме разобрали чердак и сделали надстройку в два этажа, Раисе и ее семье дали на четвертом этаже трехкомнатную квартиру

У Мишки было два закадычных друга Толик и Витек, они же – собутыльники. Выпивать начали рано, еще в школе, но каждый был уверен, что впереди длинная жизнь, и он всегда сможет остановиться. После школы они учились в разных учебных заведениях, но дружбу сохранили и, встречаясь, выпивали по-прежнему.
 В наших домах, да и в соседних, почти все ребята, имевшие родителя-алкоголика, один в один повторили их судьбу. Не имея достойного воспитания и жизненных ориентиров, быстро спились и рано умерли.

Когда Мишка заканчивал 8-й класс, Раиса, понимая, что в старших классах он с учебой не справится, снова подключив связи, устроила сына в автодорожный техникум. Сам Мишка не знал, чем ему заниматься в жизни, за него решила мать. Хотя ведь не каждый в пятнадцать лет знает, какую профессию выбрать. Случается, что и всю жизнь этого не знает.  Едва  Мишка окончил техникум, как его призвали в армию.

Служил Мишка в Казахстане, а мать писала ему длинные в четыре листа трогательные письма, в которых ласково называла его «сыночка», «мое дитя». Уговаривала потеплее одеваться перед выходом на улицу, не забывая надеть шапку. Приезжала по первому зову, едва только сын начинал писать жалобные письма. Мишка писал такие же длинные, частые, одинаковые, как под копирку, письма, в которых сетовал, что не успел сделать ремонт в квартире, умолял маму ничего не предпринимать до его возвращения, переживал за домочадцев, долго перечисляя в конце тех, кому нужно было передать привет.

               
                3

Началась взрослая жизнь. Будучи красавицей с детства, Светка рано вышла замуж, родила дочь и к родственникам теперь приезжала редко. Мишка выпал из моего поля зрения и куда-то исчез. Оказывается, он был на севере – в Тюмени. Как тогда говорили: погнался за «длинным рублем». Но вместо денег привез через несколько месяцев молодую жену - забеременевшую от него девушку Аню. Аня хозяйским взглядом оценила обстановку и, недельку пожив в семье новоиспеченного мужа, укатила в свой родной город Россошь, где родила дочку и к мужу больше не вернулась. Мишка не расстроился, видимо, так и не смог войти в роль главы семьи.  «Пусть скажет спасибо, - возмущалась Раиса, - что ее ребенку дали отчество и фамилию, а то так и осталась бы матерью-одиночкой!» Раиса до конца не верила, что ребенок от Мишки, так как в детстве он перенес паротит – свинку, что могло сделать его бесплодным. Но однажды она все-таки собралась навестить внучку и, накупив девочке обновок, поехала в гости. Однако по приезде ей не понравилось, как невестка Аня встретила ее,и Рая, подарив внучке только пару носочков, остальные подарки привезла назад. С Мишкой Аня вскоре развелась.

Кто и когда внушил Мишке, что работать унизительно, неизвестно, но эта мысль прочно засела в его голове. Раиса старалась найти для сына хорошую работу с достойной зарплатой. И, задействовав все свои связи, нашла. Должность была непыльная, в некотором роде, даже престижная – заместитель начальника какого-то треста. Только Мишка, слетев с этой должности через два месяца после грандиозного скандала, больше работать не хотел. Он все прочнее «сидел на стакане», и мать ничего не могла с этим поделать. А бывшая жена Аня требовала алименты, и Раиса стала регулярно высылать ей небольшую сумму денег, аккуратно храня все корешки переводов.
 
Мишка женился во второй раз. Каким-то образом судьба забросила его в Киев, где он встретил красивую хохлушку Галю. На свадьбу поехала Раиса и верный друг-собутыльник Толик в качестве шафера. Украинские родственники закатили пышную свадьбу в ресторане престижной гостиницы «Интурист» (наверное, в каждом уважающем себя городе есть гостиница с таким названием). Но уже через два месяца в молодой семье наметилась трещина в отношениях. Мишку раздражало, что теща навещает свою Галю каждый день и застает молодого супруга лежащим на диване. Ни жена, ни теща так и не смогли заставить Мишку работать, и он, завернув в скатерть цветной телевизор (подарок на свадьбу), привез его как трофей домой.

Были у Мишки и другие женщины. Однако проведенные в совместных играх детские годы, не давали мне поверить в Мишку как в потенциального ухажера. В любой игре Мишка был неповоротлив и бестолков. И хоть и вырос он вполне симпатичным парнем, и, возможно, даже нравился девушкам,  в моем восприятии он навсегда остался «Сметаной».

Светка защищала его, рассказывая о многочисленных талантах брата. Дескать, Мишка и розетку починит, и потолок сам оштукатурит, и на машинке шьет, и  современный утюг соберет, а готовит так вкусно – все умеет, даже варенье варить и соленья в банки закатывать. Раиса сожалела о том, что Мишка не родился девочкой. Муж бы деньги зарабатывал, а жена (Мишка) по хозяйству управлялась, у нее (у Мишки) это бы получалось справно, и все были бы при деле и довольны.

Развал страны и лихие девяностые пришлись на нашу зрелость, когда у меня и моих ровесников  уже подрастали дети. Мишкина дочка пошла в первый класс, но его это совершенно не заботило. Раиса заготовила белое кружево для воротничков на форменное платье и капроновые банты для косичек, но так и не подарила внучке. Мы со Светкой нашли их, разбирая вещевые завалы в Мишкиной квартире.

Однажды Раиса похвасталась соседке, что у нее в доме много добра. Под добром она подразумевала купленные впрок вещи: ковры, обувь, отрезы на костюм Мишке. Но на протяжении почти тридцати лет никто не распаковал свернутые в рулоны ковры, ни разу не надел новую обувь и не сшил ни одного костюма. Все это пролежало мертвым грузом и, состарившись морально и физически, с годами превратилось в хлам.

Ну, а тогда, когда иллюзия возможности внезапно разбогатеть завладела Мишкиным умом, он начал строить прожекты, красочно рассказывая о них родственникам и знакомым. Уверовав в их реализацию, он заставил поверить остальных. На деле же все свелось к банальному криминалу: взять в банке кредит и не отдать.

Мишка создал мифическую фирму с неизвестным назначением и несуществующим адресом, даже заготовил директорские визитки и взял ссуду в одном из коммерческих банков, расплодившихся, как грибы после дождя. Пришел однажды домой пьяный с дипломатом, полным денег. Собрался даже ехать к какой-то очередной пассии, чтобы показать ей свое богатство, да мать не пустила. Раиса была уверена, что Мишку непременно обворуют.

Деньги разлетелись быстро. Их съела инфляция. На то, что не успела съесть, накупили разного барахла, считая это выгодным вложением капитала. Банк очень скоро потребовал выплат, но платить было нечем. Возле дома стали дежурить бандиты, называемые сейчас  лояльным словом «коллекторы». Они пасли Мишку у парадного и черного выходов. Почти год они с матерью, словно из тюрьмы, не могли выйти из дома. Еду им приносила соседка. К этому времени деда и двух бабушек уже не было на свете. Неизвестно, сколько бы это продолжалось и чем закончилось, но банк вдруг лопнул, и бандиты исчезли.

Раиса вышла на пенсию, но ее катастрофически не хватало, и она не раз занимала деньги у соседей, никогда их не возвращая. Соседи понимая, что своих денег не увидят, все равно жалели ее, в основном, из-за Мишки. А Мишка откровенно спивался. Матери не раз приходилось искать его по подворотням и подъездам, а потом волочить на себе домой. Когда один из его юношеских друзей-собутыльников Витек умер в возрасте 46-ти лет, Мишку это потрясло, но не остановило.
               
                4

За окном уже стемнело, когда мы со Светкой закончили разбирать бумаги: большая стопка неоплаченных квитанций за коммунальные услуги, с десяток судебных писем, угрожающие послания из банков. Раиса с сыном больше десяти лет жили почти при коммунизме в отдельно взятой квартире, не платя ни за что. К ним приходили судебные приставы, но им не открывали дверь. За долги им перерезали электрические провода, но Мишка соединял их снова. Так и жили, отгородившись от внешнего мира.

Однажды у Раисы открылось кровотечение и пришлось вызвать "скорую". Раису госпитализировали и обнаружили рак. Ей предложили срочную операцию, но она переживала, как там Мишка, не валяется ли пьяным где-нибудь на улице. Раиса сбежала из больницы. Мишка был мертвецки пьян, но спал дома. Теперь операцию нужно было делать планово и платить за нее, а денег у них не было.

Когда Мишка был трезв, ему приходилось ухаживать за матерью. Раиса теперь почти не вставала, и даже до туалета не могла дойти самостоятельно. Однако очень боялась умереть и оставить непутевого сына одного без средств существования. Рядом с кроватью на столике лежал том медицинской энциклопедии. Раиса  по ней лечилась сама и лечила сына. В одной из тетрадей, похожую амбарную книгу, мы нашли запись графика приема лекарств и разные отрывочные сведения. Одно из них поразило: «2.12. 2012  помыла голову». Судя по тому, что интервал мытья головы составлял несколько месяцев, для Раисы это было событием.

Втайне от Мишки, Раиса составила завещание, где свою половину квартиры отдавала Светке с тем, чтобы сын не смог пропить всю квартиру. Однако вскоре сама призналась ему в этом. Мишка рассвирепел так, что готов был ее убить. От былой детской любви давно уже не осталось следа, а теперь он ненавидел мать, считая ее виновницей его загубленной жизни. А для, Раисы, кроме сына, не было другого человека, которого бы она любила такой безусловной любовью.

Она говорила, что если бы это  был ее муж, то давно бы вымела его из дома метлой, как мусор. Но это был сын – кровь от крови, плоть от плоти. Раиса, как удав душила его своей материнской любовью и опекой, бросалась на защиту сына, даже тогда, когда он был не прав. Но ведь все самостоятельные решения и поступки, принятые и совершенные Мишкой без ведома матери, в лучшем случае, приводили к неприятностям, в худшем – к беде. Привыкший к тому, что Раиса распутает любую, самую критическую, ситуацию, он часто поступал легкомысленно и авантюрно, не зная ответственности и не думая о последствиях, никогда ни в чем себя не виня.

Когда-то жизнелюбивая Раиса теперь превратилась в больную старуху, прозябающую в ужасных условиях. Ее небольшую пенсию пропивал сын, которому она посвятила свою жизнь. «Разве я могла представить, что у меня будет такая собачья старость», - сокрушалась она и все больше обращалась к Светке, заклиная ее не бросать своего непутевого брата. Раиса, в былые годы властная и своенравная, легко обижавшая, теперь униженно просила Светку привезти ей еды. Светка разрывалась между больной умирающей теткой и только что родившейся внучкой. Она жалела Раису, несмотря на былые обиды.

Раисы не стало через три месяца после своего 80-летия. Мишка валялся пьяный, не сразу поняв, что мать умерла. Труп увезли только на третий день. Хоронить  Раису пришлось Светке. Мишка лишь присутствовал с отсутствующим выражением лица, будто посторонний,не дав денег ни рубля. Хотя откуда они у него?

Жить стало не на что. Не стало матери, не стало и ее пенсии. Мишка пытался продать на барахолке что-то из тех самых «выгодно вложенных» запасов, но выручил за это только жалкие копейки, и те быстро кончились. По вечерам, когда темнело, он шарил в урнах на улице в поисках окурков. Мы со Светкой нашли их в пепельнице на кухне. Светка, к которой Мишка повадился столоваться, сама жила на ничтожную пенсию, и не могла помочь брату. Она уговаривала его найти хоть какую-нибудь работу. Но работать он так и не научился, хотя для очистки совести, на бирже труда отметился. Что там могли ему предложить? Разве что место сторожа.

Чтобы выжить, Мишка брал небольшие займы в сомнительных банках и, как прежде, денег не отдавал. Каким-то чудесным образом ему все снова сходило с рук. Скорее банк лопнет, чем Мишка вернет долг. Банки микрозаймов, основанные на мошеннических схемах, сами вынуждены были скрываться от правосудия и, исчезая с одним названием, возрождались с другим и в другом месте. И хотя долги переходили к банку-преемнику, от Мишки их получить было невозможно.

Брат категорически возражал против того, чтобы Светка стала наследницей половины их с матерью квартиры, а квартира была в долгах, как в шелках.  Мишка словно собирался жить еще долгую жизнь. Конечно, при хорошем здоровье  и пенсии, можно было бы дожить, как Раиса, до 80-ти лет, а это немало – еще более двух десятков лет. Но у Мишки не было ни того, ни другого, и каждый прожитый день мог стать для него последним.

Говорят, человек - кузнец своего счастья, но часто несчастье он тоже кует себе сам. После смерти матери, заполнявшей собой его жизнь, он жаловался Светке, что никому не нужен. При этом совершенно забыв, что прежде ему самому никто не был нужен, за ним, как щит, стояла его мать.

Смерть пришла за Мишкой через два года после ухода матери, почти в то же время с разницей в несколько дней. Видимо, Раиса, посмотрев на его никчемное житье-бытье, решила забрать сына к себе. Будто даже оттуда продолжала управлять его судьбой.

Мы со Светкой разгребли почти все бумаги. Одна бумажка, попавшаяся мне в руки, словно обожгла. Крупными буквами во весь листок было коряво написано: «ЖРИ СУКА».



Февраль 2019