Выброшенный человек

Семь сказок. Сказка седьмая.

Выброшенный человек.

Это было невообразимое время. О нем всегда будет тяжело и писать, и говорить, особенно тем, кто его застали в сознательном, трудоспособном возрасте. Это было время, когда разрушался весь мир, и никто не мог четко сказать почему. После, много после, те, кто его пережили, кто был полон надежд и желания строить светлое будущее, а настоящее решило иначе, скажут, что они -  преданное поколение, выброшенное.

Это было время, когда врачи шли продавать обувь на рынке, инженеры мыли посуду, учителя мыли подъезды, физики были вынуждены работать секретаршами в пышных блузках и коротких юбках. Это было время, когда зарплата выплачивалась за день, потому что на следующий день на неё мало что можно будет купить. А иногда зарплата не выплачивалась вообще.

О самых трагичных вещах часто пишут только в жанре комедии. Мы безбожно рано читаем Ильфа и Петрова; мы смеемся над похождениями Остапа Бендера и Кисы Воробьянинова, не в силах вместить всю трагедию того, что произошло с народом, того, что происходит при каждой революции. Смогут ли наши дети, глядя фильмы о девяностых, понять, какая же за этим крылась боль? С каким трудом и какими нечеловеческими усилиями люди пережили это время, стараясь не впадать в отчаяние?

Валентина, например, отчаялась. Она, врач по образованию, оказалась ненужной и государству, и мужу, а теперь и самой себе. Она брела домой, в глухой закуток Петроградского района, где тогда ещё не было метро, а были весьма ненадёжные трамвай и автобус в паре-тройке кварталов. Это были бывшие дома военнослужащих да сотрудников ныне закрытого и заброшенного завода - мрачная местность, которая, из-за Валентининого отчаяния казалась ещё серее и мрачнее, чем всегда. Не так давно в соседнем подъезде очередной питерский маньяк напал на школьника - благо, отец вовремя проходил мимо и успел предотвратить непоправимое - ребенка с вспоротым животом забрали по скорой. А месяц назад прямо здесь бандиты при поддержке милиции из разных отделений устроили перестрелку. Валентина, хоть и жила на четвертом этаже, передвигалась по квартире на четвереньках - мало ли, какая шальная пуля долетит... Или, лучше бы долетела?

Куда подевалось то светлое будущее, которое они все строили? Нет страны, нет будущего, нет уверенности и нет смысла. "Знай себе цену!" - говорила Верочка, ярко нанося помаду на губы и слегка оттеняя ею же скулы. Она собиралась на очередную свиданку с очередным владельцем пары торговых точек - в этот раз грузином. Валентине было проще лишний раз помыть подъезд, чем искать себе кавалера ради обеспечения... Она себя иначе оценивала. Хотя... Какая разница от того, какова тебе цена, если очередной работодатель после неудачной попытки поприставать к посудомойке выставил её на улицу без оплаты? Валентина эту работу долго искала... Женщине за 30 с моральными принципами найти работу было нелегко.

Больше всего ей хотелось свернуться калачиком под одеялом и чтобы мама гладила её по спинке, приговаривая, что всё будет хорошо. Только матери полгода назад не стало - сердце остановилось во сне. Муж даже на похороны не пришёл - у него теперь была новая жена, молодая лимитчица с пышной химией и ярко накрашенными губками.

От одиночества хотелось выть, причём давно уже. От одиночества и безысходности. От серости и пасмурности. Не зря говорят, Питер на костях стоит, и эти многострадальные кости требуют новых жертв: революция, Блокада, уходящие в болото точки, теперь эта проклятая Перестройка... И Валентина - бесконечно одинокая, никому не нужная, совершенно не востребованная, вконец обессиленная и теперь ещё и без денег на еду. Она брела по Красного Курсанта к своему дому и размышляла о том, лучше будет тихо повеситься дома или броситься под поезд метро, так, чтобы уж наверняка. Добредя до своего дома, она поколебалась. Если под поезд, то домой смысла нет заходить. С другой стороны, зачем народ зря пугать - уж лучше тихо, дома, без свидетелей. Самоубийство, всё же, дело интимное, лишних глаз не требующее... Люстра в спальне всё равно сорвалась, повесить некому - вот тебе и удобный крючок. Надо ещё Верочке позвонить, сказать, чтобы не ждала в субботу на занятие аэробикой - ей прошлый ухажер подарил видеомагнитофон и кассету с упражнениями - соврать, что к родственнице в Псков поедет... или, лучше в Петрозаводск, дальше...

Из мусорного бака раздался стон. "Бомж, пьяница", подумала Валентина. К таким лучше не подходить - мало ли что. Бездомные нынче часто ночевали в баках - теплее, да и вдруг что съестное найдётся. На чужих они часто реагировали, как дикие звери. Могли ограбить или убить... Женщина горько усмехнулась - она и так самоубийство обдумывала, а теперь бомжа испугалась. Стон повторился, и Валентина поняла, что именно её насторожило. Это был не пьяный стон, это был стон боли, она их не раз слышала в реанимации. Подскочив к баку, она и правда обнаружила там бомжа - избитого, в грязной, порванной одежде. И то ли сработал пресловутый врачебный инстинкт, то ли та самая женская жалость... Ночи то уже холодные, морозные: заснёт и не проснётся.

Сопровождая свои усилия чудаковатой смесью ворчания и воркования, Валентина вытащила бомжа из мусорного бака. Поудобнее ухватив сумку, она оперла бомжа на себя и они медленно (она старалась повторять его ритм шагов) пошли к подъезду. Бомж изумлённо смотрел на неё, послушно перебирая ногами, будто загипнотизированный тем, что она несла, а несла она чушь: убеждала то ли его, то ли себя, что она не страшная, ничего с ним не сделает, только осмотрит и перевяжет, а скорая его ни за что не примет, ибо нынче у всех на уме бизнес, а не помощь ближнему, и такие, как они, никому не нужны. Теперь осторожно, наклонились, ступенечка; теперь дверь, зараза такая, тяжёлая... Дверь и правда оказалась заразой, уронив и Валентину, и бомжа. Бомж заскулил, явно смутился этого. Ничего, и не такое сдюживали! Мужа пьяного Валентина тоже таскала, а тут человек явно нуждается в помощи. Лифт предостерегающе ухнул, вздрогнул, но всё же отвёз их наверх. Там Валентина прислонила бомжа в уголок, пока разбиралась с ключами к обеим дверям. Раньше она всегда проверяла, что на площадке нет воров, а сейчас даже ни капли не встревожилась. Дома она вывалила бомжа на стул в прихожей, потом заперла дверь и набрала ванную, чтобы его отмыть.

Всё оказалось не так плохо. На ощупь ни тебе переломанных ребер, ни вывихов. Били его долго и с удовольствием, но ему надо было просто отлежаться, отъесться, выспаться. Выдав ему одежду бывшего мужа и застелив ему диван, Валентина отправилась "скрести по сусекам". Наскреблись греча и тушёнка "на черный день". Не ахти что, но тут уж не до жалоб. Сама поклевала, да мужчину с ложечки покормила. Тот только так же изумлённо и недоверчиво смотрел на неё. Утром она снова накормила его, заварила чай, бухнув туда остатки рафинада, поставила чайник рядом с ним и сообщила:
- Я пойду искать работу. Вечером покормлю. Отсыпайся!

Что-то непоправимо меняется в картине мира, когда тебе есть о ком заботиться, когда ты кому-то нужна. Мир становится богаче, окрашивается новыми возможностями, вспоминаются старые навыки и придумываются новые идеи, замечаешь всё больше приятных мелочей. Незаметно меняются взгляд и походка. И из отражающих витрин валютных магазинов на тебя смотрит совершенно другой человек, более привлекательный, такой, что тебе самой внезапно нравится. После этого и с людьми договориться, и работу найти легче. Домой Валентина шла с настоящим сокровищем в сумке: куриными окорочками. Суп из них будет знатный!

Бомж ещё был дома. Чай он выпил, а около дивана лежал сборник рассказов Грина. Валентина счастливо поздоровалась с ним и скрылась на кухню варить суп.  Больше всего на свете хотелось, чтобы суп удался, чтобы её гость обязательно добавки попросил. "Нашла кого впечатлять, бомжару с мусорки!" - сказала бы непременно Верочка. Много она понимает со своими хахалями одноразовыми! По привычке уже подточив нож об основание кружки, она принялась крошить лук, затем морковь. Бульон уже закипал, Валентина в самый нужный момент кинула туда предварительно срезанное с кости мясо и только потом заметила, что бомж внимательно наблюдает за её действиями, прислонившись к косяку. В её отсутствие он успел помыться, и совсем перестал походить на бомжа - худой серьезный мужчина с даже аккуратной стрижкой и тяжёлым взглядом. Только побитый.

- Приятно наблюдать, когда женщина готовит, - хрипло признался он, - у меня мамка так готовила, вдохновенно.
- Так уж прямо вдохновенно! - смутилась Валентина.
- Очень! ...Спасибо, что подобрала и не выгнала.
- Выгоню непременно! - пообещала Валентина, - вот поправишься - сразу выгоню!
- Да, так лучше, - согласился бомж, - не привык я за чужой счёт жить.
- Нынче лишь бы выжить, а там разберемся...
- Меня, кстати, Сергей зовут.
- Валентина... - она отвлеклась на разговор и чуть не упустила пенку.

Суп и правда удался на славу. Сергей даже попросил добавки. То и дело она ловила на себе недоверчивый взгляд - словно Сергей не верил в то, что всё это на самом деле. А потом взгляд становился целеустремлённым, порой даже злым, а потом, глядя на неё, снова теплел. Они говорили о каких-то мелочах, совершенно неважных, и притом бесценных.

- А ты не боишься?
- Чего?
- Меня, например. Вдруг обворую, убью. Ты же меня в буквальном смысле слова на помойке нашла.
- Воровать тут нечего, муж всё ценное забрал. А смерти я не боюсь. Если бы не ты, вчера ещё наложила бы на себя руки.
- А вот это ни в коем случае! - неожиданно строго сказал Сергей, - пообещай мне!
- Да какая разница! - нервно засмеялась Валентина.
- Мне есть разница. Пообещай.

И Валентина пообещала. И внезапно ей даже дышать стало легче.
- Ты знаешь, я ведь не хочу умирать... - тихо призналась она.
- Знаю.
- Слава Богу, я тебя обнаружила!
- Не думай об этом больше, ладно?

Утром Валентина снова пошла на работу, и провела день, будто в танце, планируя, что приготовит на ужин, какую книжку присоветует Сергею. А вечером она с удивлением обнаружила, что лампочка в коридоре снова горит, что кран на кухне больше не течёт, что ножи заточены, люстра в спальне повешена... Множество бытовых мелочей, к которым она так привыкла, что уже и забыла, что бывает и иначе. Сергея она обнаружила, чинящим кресло в гостиной.
- Я надеялся, что успею до твоего прихода, - улыбнулся он.
- Это было не обязательно, - Валентина почувствовала, что краснеет от стыда за то, что у неё столько недоработок в хозяйстве.
- Это мужское дело. К тому же, как я мог ещё тебя поблагодарить?
- Меня то за что?!
- Что подобрала, помогла...

Она какое-то время ловила ртом воздух, пыталась подобрать слова, а потом просто отвернулась и расплакалась. Много он знает! Это он её спас! Дважды!

Он как-то её успокаивал. В таких случаях слова либо приходят сами, либо не приходят вообще. А если приходят, потом их не упомнишь. Остаётся только тепло на сердце и чувство священной, звенящей чистоты, когда всё плохое выходит со слезами наружу и с ними же улетучивается.

Они ужинали в тишине. Слова казались лишними, ибо разговор шел без слов. Два выброшенных человека, которые получили второй шанс. А после ужина Сергей ушёл. Так было надо. У него были дела, которые требовали решения. Валентина это чувствовала, поэтому не попросила его остаться, как бы сильно ей этого не хотелось.

Потом она ещё пару недель мечтала, а как могло бы быть. А вдруг он вернётся, они поженятся... Он ведь довольно красивый, этот Сергей. У него такая спокойная, надёжная красота. Да и разговаривает он не как бомж. Интересно, кем он был до Перестройки? Может, и следовало его остановить, задержать, приласкать? Или умолять на коленях, унизиться, отдаться? Что угодно, лишь бы то непонятное, невыразимое словами нечто осталось. Чтобы ей было ради кого возвращаться домой, чтобы рабочие будни проходили в таком же танцующем предвкушении?

А может, он вернётся? Он же знает, где она живёт! Будет она с работы идти, а у подъезда он. И она его примет, на любых условиях, даже просто быть его любовницей... А если нет, хотя бы изредка вот так же вместе ужинать... Срам какой-то: чего одинокой женщине только в голову не придёт! Смешно, но только ради этого невозможного варианта, который всё равно никогда не случится, Валентина снова начала краситься, выходя из дома, покрасивее укладывать пока не тронутые сединой волосы, одеваться чуток поженственнее и загадочно улыбаться, если кто спрашивал о причинах перемен.

А может, и лучше, что он ушёл. Настоящий мужчина и правда не будет сидеть у женщины на шее. Он ушёл до того, как они успели друг в друге разочароваться, до того, как успели друг другу опостылеть. За эти два дня не случилось ничего, о чем можно было бы жалеть, зато не случилось столько всего, о чем теперь можно мечтать. Это как с попутчиками в поезде: на время поездки они - самые близкие друг другу люди, только чтобы потом разойтись и больше никогда друг друга не видеть... Так и должно быть. Только так. Это правильно. Но невыносимо грустно.

Через месяц осталась только благодарность. Валентина никому не рассказала о нём; Сергей был её кусочком теплоты, её личным солнышком в пасмурных и слякотных петербургских буднях, и она бы никому не позволила замарать это воспоминание. Этот незнакомец напомнил ей, что она всё ещё женщина, что даже выброшенные люди кому-то да нужны. Он был её силой и её добротой, её спасением и убежищем.

Через два месяца после всех событий на подходе к дому она увидела несколько мерседесов и людей в деловых костюмах. Это походило на очередную разборку, от которой таким, как она, лучше бы держаться подальше. Она не знала, сколько времени всё продлится, но, судя по тому, что она видела, всё присутствующие были из одной команды. Помедлив, она решила рискнуть проскочить в подъезд, кому она всё же нужна...

Стараясь не поднимать глаза от земли, скромной и торопливой походкой она обошла все Мерседесы, равняясь на идеально начищенные туфли "братков". Туфлям она была безразлична, они терпеливо отблескивали на декабрьском солнце, указывая носками куда угодно, только не на Валентину, словно она была невидимкой; такое положение вещей её вполне устраивало.

Внезапно очередные туфли перегородили ей дорогу. Сердце ёкнуло, и Валентина почти на автомате, не поднимая глаз, свернула в сторону. Туфли поспешно перегородили ей этот путь к отступлению. Валентина панически просчитывала варианты как когда именно и куда бежать, когда откуда ни возьмись поверх туфлей вынырнул букет алых роз. Валентина ошалело подняла глаза и встретилась с до боли знакомыми глазами. Серьёзными, порой тяжёлыми, но скорее смеющимися и уверенными в себе, чем изумлённо-недоверчивыми, как два месяца назад.
- Валь, не убегай, всё хорошо, ты меня не узнала?

Предложение Сергей сделал ей там же, перед подъездом, а потом они пошли к ней в квартиру варить куриный суп (пакет с продуктами услужливо принес один из "братков", после чего он вежливо ретировался). Валентина то и дело трясла головой, не веря, что всё происходит на самом деле: что этот холеный бизнесмен - тот самый бомж, которого она подобрала и накормила, что братки снаружи никого не собираются убивать, что главной героиней такого романа в стиле Александра Грина является именно она - неприметная и никому не нужная, да и уже не первой свежести женщина.

- Ты же мне жизнь спасла, - рассказывал Сергей, - меня тогда компаньон кинул из-за крупной поставки: всё заранее спланировал, подделал пару подписей, забрал себе мою фирму, а меня избил и бросил в мусор подыхать, в общем, обычное дело. И я бы подох. Я сдался, отчаялся. Я настолько был разбит, что я был готов умереть, я искренне намеревался лежать там, пока не засну навсегда. Пока меня оттуда не вытащила одна сумасшедшая. Вытащила, и вопреки здравому смыслу привела к себе. Не испугалась, не бросила, а накормила последними запасами еды, отмыла, одела, и ни разу ничего не потребовала взамен... Так ведь просто не бывает! Я сначала думал, что умер, и что по ошибке оказался в раю. А потом я понял, что я и правда умер, и родился заново.

Когда я от тебя ушёл, я знал, как я верну себе фирму и деньги. Он очень ошибся, что не добил меня сразу. Я не знал, как долго это займет, но я знал, что если я это не сделаю, то обману тебя и твои надежды, пусть ты и считала меня обычным бродягой. Вот так одинокая и отчаявшаяся но храбрая и милосердная женщина стала моей силой и моим вдохновением.

А потом я понял, что таких, как ты, больше нет. И если я на тебе не женюсь, то я буду величайшим оболтусом на планете!

* * *

...Мы жили в соседнем подъезде на той же глухой улице. Мы точно так же боялись маньяка, что орудовал в нашем районе, точно так же передвигались по квартире на четвереньках, пока внизу была перестрелка. О "выброшенном человеке" Валентина поведала моей маме тогда, когда та нашла ей австралийского жениха по переписке; было у мамы такое хобби - искать женихов за границей себе, а находить, причём весьма успешно,  подругам. На тот момент Валентина с Сергеем ждали росписи в ЗАГСе и готовились переезжать в Америку. Все, кто видели их вместе, поражались тому, насколько гармонично они вместе смотрятся, насколько дружная и сплочённая они пара. А когда Валентину спрашивали, где она умудрилась отхватить себе такого "принца", она совершенно честно отвечала: "На помойке нашла".

АП, 07/2019