Памяти поэта Евгения Зубова

    У Михаила Михайловича Пришвина есть такая запись: «Для победы над мелочами… надо спешить к творчеству.  Если при этом удаётся обрадоваться, то мелочь растворяется в улыбке. Победителем остаётся человек, который несмотря ни на что, в «силах» улыбнуться и быть счастливым».  В полной мере эти слова можно отнести к поэту и прозаику из деревни Мисайлово Ленинского района Московской области Евгению Зубову, который несмотря на трагические обстоятельства своей недолгой жизни. не испытывал, что называется, обиды на человечество, а наоборот был тем человеком, который дал надежду и радость творчества не только здоровым, но и многим отчаявшимся людям.

     Интерес к творчеству поэта Евгения Зубова из деревни Мисайлово Ленинского района Московской области не угасает. Казалось бы, очень многое изучено и включено в вышедшую к 75-летнему юбилею книгу «Мисайлово – времена года», большой труд, включающий и стихи, и прозу, и воспоминания, письма и дневники, но вот обнаружен ещё один блокнотик. На пожелтевших листах можно увидеть записи, сделанные в период обучения в художественно-полиграфическом училище на занятиях по русскому языку, на уроке алгебры (доказательство теоремы Пифагора), рисунки проекций каких-то деталей и даже карандашный рисунок чайника. Но больше всего листов с набросками будущих стихотворений. На обложке блокнота в уголке есть едва заметная надпись: «Вот и стали мы на год взрослей…» О чём же размышлял Женя в этот момент? Как оценивает в то время он своё творчество? «…Живёшь в окружении природы и всё кажется таким простым и понятным и пишешь стишки наивные и простые».
Куда умчались детские года?
Наивность, радость, игры, смех и слёзы,
Им не вернуться больше никогда,
Те дни, похожие на розы.
Тогда мы дней не подгоняли,
И не вздыхали по ночам,
В то время мы, резвясь, играли,
И не пищали: «Скучно нам».
Какая скука у детей,
Когда такой простор,
Зимой не грелись у печей,
На санках мчались с гор.
Как только утро настаёт,
Гурьбой мы шли кататься.
Так незаметно день пройдёт
И станет уж смеркаться.
Устав, на печку залезали,
В клуб не ходили мы тогда,
И моментально засыпали,
И снов не снилось никогда.

       Блокнот – это первая серьёзная проба пера Жени Зубова, интересен ещё и тем, что на его страницах появился первый вариант известного стихотворения «Колотушка». Оно вошло в первую книгу стихов Е. Зубова «Мисайлово – времена года», изданную в 1996 году.
       Чаще всего на «зубовских чтениях», проходящих в десятый раз, в которых участвуют школьники Подмосковья, исполняли стихотворение «Март». Март – это месяц, в который родился поэт Евгений Зубов. Весна! Много стихотворений посвящено весне, о ней так трепетно рассказывает поэт в своих юношеских дневниковых записях.
       «Перелистывая страницы моего дневника, прихожу к выводу, что это не дневник жизни человека, а дневник природы. Жизни нет, одно унизительное существование. И одна отрада в этой обезображенной жизни – природа.
        Действительно, меняется с годами человек, молодость всегда куда-то спешит, всегда в движении и не любит осёдлости, всегда гонит время, всегда живёт будущим. Уже в феврале она страстно и упоительно говорит о наступающей весне, воображение у неё так развито, что в зимних лучах солнца она уже чувствует весну, а старики наоборот, те спокойно и рассудительно возражают молодости – до весны ещё далеко-далеко. Они более спокойно и трезво смотрят на вещи. И конечно, опыт, и спокойное суждение оказываются правы, но права и молодость, так как весна всё-таки приходит, но всегда ли бывает удовлетворена молодость? Пожалуй, нет. Она уже уносится дальше, не зная куда, а старость старается полнее и глубже насладиться и прочувствовать, может быть, свою последнюю весну.
        Удивительное дело, чем дальше уходит от нас в прошлое прошлогодняя весна и лето, тем чётче, рельефнее и ощутимее они чувствуются. Кажутся ещё прекраснее и пленительнее. Удивительны по своей непередаваемой словами красоте, ночёвки в лесу, тепло таинственного костра, аромат волшебной ухи, булькающей в котелке; туманные и холодные рассветы; восторженное пение птиц, бездонная, ласковая голубизна неба, сказочные очертания облаков, млеющих в золотом свете закатов;  вибрирующие, словно проносящиеся по невидимым проводам по всей округе, пленительные трели соловьёв;  застывшая  в задумчивости гладь воды, ласковое прикосновение ветерка, который поднимает зыбь на воде и несёт её сверкающую, залитую солнцем,  на простор пруда, где она, уже набрав силы, превращается в небольшие волны, набегающие на заросли осоки, которая таинственно погружена в тёмную глубь воды. Стонут острокрылые чибисы, а в синей вышине неба перекликаются куда-то летящие деловые грачи, щебечут без устали стрижи, в пышных луговых травах слышна призывная перекличка перепёлок и коростелей.
       Словно отрешённое ото всего, бессмысленное уханье лягушек. Набегающие лучи солнца щедро ласкают луга, зелёные дали с темнеющими каёмками леса. Старинные церкви с маковками, дома, которые спускаются к Москве-реке и привычные для слуха рокот самолётов, растворившегося в голубой высоте и много различных звуков, присоединяют свои голоса в один общий, ласкающий слух мотив – гимн жизни!

        26 марта, четверг, 1964г. Сегодня мне исполнилось 22 года!

        Стоит тихая, с небольшим морозцем погода. В нежно-сизой дымке проглядывает лес, лежит белый покоробившийся от солнечных лучей снег.
Небо тускло-серое, всё настороженно молчит, словно прислушивается: не идёт ли весна, нет ли её поблизости. Все стосковались в ожидании весны, всем хочется тепла, ласки, возбуждённого и хорошего настроения и счастья, которое все мечтают обрести с приходом весны. Но она что-то не торопится. Лишь слабое, робкое её дыхание еле улавливается в морозном застывшем воздухе, да весёлое чириканье воробьёв, да петушиные песни напоминают о ней. Асфальт на шоссе очистился от снега и льда, он почти сух. Возбуждённо кричат на дворе утки, стосковавшиеся по водной стихии.
        Вчера вечером, когда возвращался домой из клуба, стояла удивительная тишина, было светло от золотого месяца, и на душе было как-то одиноко и тоскливо, в голове мелькали безутешные мысли, и сладкая грусть полностью овладела мною. Я остановился у дома, смотрел на темневшие разветвлённые яблони и вдруг ощутил, почувствовал аромат цветущих яблонь. Подумал, что вот придёт и то время, когда сладко-терпкие запахи цветущего сада будут застывшей волнующей волной разливаться в воздухе, будет цвести сирень, будет страстно и волнующе щёлкать совсем близко соловей, будут волшебные ночи, полные благоухания, страстной любви и неги. Но я буду по-прежнему один, грустить и безнадёжно грезить о возможном и в тоже время несбыточном счастье, о возможной и в тоже время невозможной любви. И тоска, и грусть, с ещё большей чувствительностью, сожмут сердце и наполнят глаза слезами.
        А как хочется жить, наслаждаться, любить! Подумаешь иногда, чёрт возьми, для чего это природа вселила в меня такую тонкую чувствительность и восторженное восприятие окружающего мира и в тоже время обделила меня тем, что не дала мне всем этим насладиться в полную силу, ощутить всё это. А запросы у меня не такие уж огромны. Не надо мне всего идеального.  Идеал – это юношеский плод фантазии.
Хочется просто-напросто всего человеческого, т.е. быть не только простым посторонним наблюдателем того, как на фоне волшебных вечеров гуляют пары, а быть соучастником жизни, самому жить и радоваться, и огорчаться, восторгаться, и разочаровываться. Быть просто третьим лицом, никому не нужным и никем не замеченным, я не хочу. Но против моего желания, против моего бессильного протеста, это так и есть. Я, с чутким восприятием красоты, сам ею не обладаю, а только смотрю с горькой завистью, как ею обладают другие, может быть, не имеющие никаких прав, никакого призвания и которые так восторгаются своим положением.
        В морозной чуткой тишине было слышно звучание музыки, которая, несмотря на дальнее расстояние, была отчётливо слышна. Женский мечтательный голос певицы пророчески пел: «Отчего счастье ищут годами, а находят только один раз». Но счастливы и те, кто хотя бы один раз, да находят счастье, хуже, если всю жизнь его искать, да так и не найти». В 1996 году 30 июня поэт ушёл из жизни в мир иной.

        В 2002 году на деревенском домике Евгения Зубова в Мисайлово установлена памятная доска, его именем названа улица и сквер, заложенный в 2016 году. 
        Учреждена Московская областная литературная премия им. Евгения Зубова, присуждаемая творческим людям, тем, кто внёс большой вклад в воспитание подрастающего поколения и в сохранение чистоты и богатства русского языка.