Олеся. Глава 13

Глава XIII



Заречная вновь ожила. Все встречные улыбались и здоровались, раскланиваясь с нами как с королевской четой. Одна маленькая девочка, лет семи, в нарядном платье, даже умудрилась сделать книксен и тут же серьезно добавила: «А у меня есть черная кошка. У нее глаза разные». Что ж, вполне подходящий питомец для юной ведьмочки.

Я украдкой поглядывал на свою спутницу. Что-то в ней неуловимо изменилось со вчерашнего дня. Рядом со мной теперь шла королева, но ее гордый взгляд и осанка не оставляли впечатления холодности. Напротив, от Олеси словно бы исходили волны теплого света, согревавшего всех вокруг. И в улыбках встречных я не замечал никакой иронии. Только любовь и уважение, часть которых, я это тоже чувствовал, предназначались и мне, грешному.

— Я же говорил, никуда они не денутся, придут, когда проголодаются, — закричал Федор жене, увидев наши изможденные не только голодом лица. И пояснил для нас: — Мария весь день порывалась отнести вам еду, но я не дал. Ладно, пойдем, Саша, опрокинем по стаканчику, как это у вас в столице называется, аперитиву. А Олесе не предлагаю, — Федор многозначительно поднял указательный палец к небу и строго добавил: — Ей нельзя, — и тут же оглушительно расхохотался.

Олеси, собственно, уже с нами не было. Мария мгновенно уволокла мою любимую на кухню, в свое царство кастрюль, сковородок и женских сплетен, откуда до нас доносились сногсшибательные запахи и тихие голоса.

— О, пошли перемывать твои ребра, — продолжал веселиться Федор, — они, похоже, сегодня у нас на ужин.

— Вряд ли мои ребра могут так вкусно пахнуть. Хотя, конечно, Мария из чего угодно способна сделать настоящий деликатес.

Хозяин лишь гордо кивнул, подвинув ко мне поближе тарелку с Машиными пирогами и маленький стаканчик с домашней наливкой. Но буквально через минуту, увидев, что я потянулся за четвертым румяным пирожком еще не успев проглотить третий, Федор решительно встал из-за стола.

— Перекусил, доживешь до ужина? Тогда в баньку. Я заранее натопил. Пошли, отхожу тебя веником. Чтоб ребра твои лучше пахли, — собственная шутка ему явно нравилась. — Только захвачу квасу холодненького из погреба.

Когда в баню посылают, это одно, а когда зовут — совсем другое. Место вроде то же, а направления совсем разные.

Не знаю, сколько времени Федор издевался надо мной со своим веником. В баню часы не берут. В принципе, туда не стоит брать вообще ничего, даже мысли. Все равно думать их там вы не сможете.

— Ну что, жарко? — спросил, наконец, Федор заботливо. — Вон — дерни за ту веревочку, легче станет.

Я стек с полки и весь в прилипших зеленых листиках, как молодая березка, потянулся к спасительному шнурку. Вверху что-то заскрипело, и на мою голову обрушился водопад ледяной воды.

— Я буду на вас жаловаться, ­– сказал я, как только перестал кричать букву «а» и смог снова вдохнуть воздух.

Еще одну ошибку я совершил уже перед самым выходом — заглянул в маленькое зеркальце, висевшее в предбаннике. Та красная, глупая и чрезвычайно довольная жизнью физиономия, которую я увидел, никак не могла принадлежать доктору философии.

— Ты чего так орал, любимый? — спросила Олеся, встретив меня в доме. — Соседи интересовались, что мы тут с тобой делаем. Еле успокоила.

— Так откуда ж я знал, что он такой нежный, — виновато развел руками Федор, на лице которого, впрочем, не было и намека на раскаяние.

Олеся и Мария понимающе переглянулись.

Описывать ужин, приготовленный хозяйкой, нет никакого смысла. Сытый останется равнодушен, а голодному это грозит обострением гастрита. Еда показалась мне божественной, если подобные эпитеты вообще уместны в таком месте, как Заречная.

Весь вечер я ловил на себе полувосхищенные — полуопасливые взгляды Марии. «Видимо, результат пересказа моей любимой краткого содержания нашей брачной ночи», — догадался я. Что уж она про меня наболтала, трудно сказать, но синопсис явно произвел на Марию сильное впечатление. Федору, судя по всему, предстоит долгая и беспокойная ночь. Ну и хорошо, это будет моя месть за ту его веревочку в бане. По тому, как Мария взяла ничего еще не подозревающего мужа под руку и повела в дом, проводив нас, я понял, что не ошибся.

— Ты сегодня ночуешь у себя, дорогой мой, — сказала Олеся, когда мы отошли от дома Федора. — Чтобы попытаться поговорить с твоим отцом, мне надо спать очень крепко, а в твоем присутствии это не получается. Да и вряд ли тебе понравится женщина, бродящая во сне по темному дому. Вид, подозреваю, жутковатый.

Мне ничего не оставалось, как проводить Олесю и отправиться в свое новое жилище, доставшееся по наследству от хорошей женщины Настасьи. Дом встретил меня темными окнами, но, войдя, я не стал зажигать керосиновую лампу, стоявшую возле кровати. С удовольствием скинув с себя одежду, я упал на чистые простыни и отключился, едва голова коснулась подушки. А может, и раньше, не помню.