Деревня

Фантастический рассказ

Капитан НиБор нигде не мог найти Сэма Танцующие Щеки. В такую скверную погоду Сэм обычно сидел в единственном на всю округу трактире и глушил одиночество адской смесью. НиБор, заскрипев дырявой дверью, вошел в трактир. За ним немедленно вплыла вода с улицы и растеклась по старым посеревшим доскам. Никто не обратил внимания на пришедшего, потому что в трактире никого и не было, а на засаленном столе сидела черная птица и сушила перья. Капитан проковылял к бару, попутно сбросив плащ на птицу. С мокрым шлепком тряпка упала на пол в лужу. Птица обругала НиБора клекотом и взмыла вверх, к дыре в крыше. Снаружи кто-то прошел: слышно было, как сапоги хлюпают по ручью.

НиБор перегнулся через стойку и достал стакан. На донышке ползал огромный пятилапый паук. Все его пять длинных лап упирались в граненые стенки стакана, он пытался перевернуться, выбраться, но соскальзывал снова. При любой неудаче паук подергивался, подгибая к телу две-три лапы, потирал их и снова пытался. НиБор поставил стакан и сел рядом. Ему взгрустнулось. Ведь он совершенно так же бежал из деревни, почти бегом спасался, а попадал – снова туда же, а потом понимал, что и не туда вовсе, в другое, но очень похожее место. Словно деревень вокруг было много, и везде в тех же домах жили одни и те же люди, только каждый раз чуть-чуть другие, измененные внутренне. Лучше всего это было заметно на Сэме, человеке совершенно разном, и, пожалуй, более живым, чем остальные сельчане.

Кто-то сказал:

– Увидеть бы, как пляшут морские волны…

В дальнем темном углу по скамейке расплылся человек. Он был одет в ветхую кожанку, запачканную мазутом и синей жидкостью, и все это, размоченное дождем, текло на пол. Грубые штанины и сапоги были насквозь мокрыми. Он посмотрел на НиБора мутными глазами.

– А то все слякоть да сырость, – проговорил он, – и где у нас тут волны? Болото… А хочешь, – он подмигнул единственным глазом, – я тебе расскажу? Сходи в купель, что аккурат посередине деревни. Там есть жар… Эх, увидеть бы, как пляшут волны…

Над округой издалека в далеко пронесся вой Зверя. Никто его не видел, и где он обитает – тайна. Зверь не показывается на глаза, людей или животных обходит стороной и неизвестно, чем питается. Но вой Зверя живет здесь испокон веку, обычно мирный, продолжительный. Если проголодается, то рычит и взвывает громче обычного, да так, что люди падают в лужи, а после могут и не подняться. Редко бывало, что вой Зверя устраивал себе пиршество, выпивая души сильных или здоровых сельчан. Два с половиной раза в неделю он был очень голоден.

– И шакалы всякие по углам ползают, – продолжал ныть в углу оборванец. – А море, оно чистое, невинное, не то что мы…

НиБор устал смертно. Бросив паука на произвол судьбы, он накинул плащ и вышел во двор. Дождь шлепал по крыльцу, катился по желобам и в брызгах прыгал с перил на землю. Ручей с ближайшего дома плескался у ног. Плыли какие-то щепки, натыкаясь на камни, пена скапливалась возле порога и под крыльцом. Отпечаток копыта под грязным окном размыло. Может быть, это подглядывал леший, случайно забредший на изогнутую улицу из соседней рощи? Или проехал на худой кляче купец? Не важно. Капитан мок под дождем, и ему совсем не хотелось ни о чем думать.

Его звали капитаном за фуражку, которую он давно потерял. Еще у него была приземистая осанка, усталый взгляд и обветренные руки. Такими руками мог обладать только человек, ходивший в плавание; соленая сырость и лютый ветер обшелушили кожу, а канат оставил продолговатые рубцы на ладонях и выше кистей. Сельчане до сих пор относились к нему с опаской, считали его чужим, пришедшим с края света – из-за болот. Не жди добра от тех, кто приходит по разваленной железной дороге, утопленной в болотах, ведь где-то там шастает Зверь, ищет добычу. Пожалуй, капитан был стар не телом, но душой. Трудно это определить, со временем деревня поссорилась очень давно. Капитан совершенно не помнил ничего из своей прошлой жизни: где родился, чем жил и как умер. А разве он умер? Пожалуй, да. Снова и снова он умирал, когда возвращался в деревню, держа путь из нее.

И вот теперь он устал.

Надо найти Сэма, он умеет всё хорошо объяснить. Только где же его искать, если не в трактире? НиБор заглянул внутрь. Мечтатель уже куда-то исчез, паук сидел в клетке, и стулья по-прежнему оставались на своих местах, а люди на них по-прежнему не сидели. Тогда НиБор пошел к Ростовщику.

Ростовщик жил бедно и совсем не получал прибыли. Наверно, от этого он был грустен. Сидя возле распахнутого окна, он смотрел в вечернюю тьму, будто его совсем не смущал дождь. Под окном росла крапива, такая маленькая, словно жила в долг и боялась выделиться из окружающей серости. Она скрывалась за хлипким деревянным забором, не доходившим даже до пояса. Толку в заборе, конечно, не было. НиБор приблизился к дому и встал на место посуше. Ростовщик не обратил на него внимания.

– Где Сэм Танцующие Щеки? – спросил НиБор.

Ростовщик даже не взглянул в его сторону. Капитан повысил голос:

– Где Сэм?

Если Ростовщик оглох, то вдобавок еще и ослеп, или даже – занемел. Беда одна не ходит. НиБор понял, что ответа не будет. Он уже собрался идти дальше, как над деревней пронесся голодный вой Зверя. Пролетел очень низко и раскатисто, прямо над крышей Ростовщика и возымел на него действие. Ростовщик побледнел, стряхнул с седых просаленных волос воду и захлопнул ставень. Шторы поспешно сошлись, а потом задвинулась щеколда двери. Вдалеке жалобно завыл Зверь.

Дождь кончился, когда НиБор переходил лужу по мостику из трех обугленных досок. Было уже по-ночному темно. Вдруг немного справа что-то слегка осветилось, сверкнуло, как зайчик на хорошо начищенных сапогах. НиБор остановился и пригляделся. Он увидел, что над землей вертикально плавало кольцо дыма с искрами, а внутри него можно было различить комнату. На комоде горела свеча, зеркало завешали тряпкой с несколькими дырками. Некто стоял на коленях и в молении протягивал руки к чему-то, скрытому за краем кольца. Это был очень испуганный Ростовщик, с отчаянием он что-то кричал, то и дело закрывал голову руками и снова протягивал их в надежде на жалость. За краем кольца полыхнуло, Ростовщика откинуло к комоду. Свечка опрокинулась, и в угасающем свете фигура съежилась от ужаса. Потом в кольце потемнело. НиБор стоял на мостике. Ему не хотелось идти дальше, да и неуютно стало: то ли от сырости, то ли от страха.

Вскоре на дорогу вышел человек с масляным стеклянным фонарем. Он был плечист, держался гордо, в немалой степени оттого, что на его груди сверкала шерифская звезда. Шериф не признавал зонтов или плащей. Под плащом, говорил он, не будет видно мундира, а зонт вовсе не нужен. Раз Шериф не боится преступников, то дождя бояться не должен и подавно. Таким и пришел Шериф к кольцу, в одном мундире с большой пятиконечной звездой. Увидев капитана, он поманил за собой, а сам шагнул в кольцо. НиБор последовал за ним. Вместе они оказались в просторной комнате с закрытыми ставнями; подоконник был мокрый. Еще в комнате стояла кровать, а напротив – комод с зеркалом. Под комодом лежал бездыханный Ростовщик. Его рот свело судорогами в диком крике, глаза были открыты и смотрели в голый потолок, а руки сжимали горло с такой силой, что лицо посинело. Шериф склонился над телом, светя себе фонарём.

– Дело пропащее, – вздохнул он. – Ростовщик умер сам.
– Я видел, как ему кто-то угрожал, – сказал НиБор.

Шериф резко повернулся к нему.

– Ты! Найдешь мне того, кто довел Ростовщика до самоубийства.
– А где Сэм Танцующие Щеки?
– Посмотри на окраине. Ступай.

НиБор пожал плечами и вышел через дымный круг обратно на улицу. Круг тот час же начал сужаться к центру, пока совсем не исчез. Снова полил дождь.

Окраина деревни начиналась за последним сараем. Дальний берег болота утопал в тумане, капли барабанили по жиже между кочками. Кто-то стоял по колено в болоте и шестом молол воду. Его было хорошо видно на фоне серой мглы. Фигурка человека совсем ссутулилась, словно тяжкий груз давил на ее плечи. НиБор подошел ближе.

– Не обоняй меня! – вдруг сказал незнакомец. – Прочь, прочь!

Капитан зашагал дальше.

Сэм сидел на полусгнившем бревнышке. Кажется, он плакал, отчего обвисшие щеки тряслись жалобно и как-то вяло. Его худощавое тело бил озноб, да и как в такую погоду не простудиться? Капитан тоже промерз до костей, не говоря уж – устал до смерти. Он подсел к Сэму. Какое-то время они молчали. Сэм рыдал, а НиБор смотрел на болотное озеро. Вскоре Сэм успокоился, вытер лицо мокрым рукавом куртки и сказал горько:

– Мы все – пропащие люди. Нам не на что надеяться.
– Что случилось с Ростовщиком?
– Чшшш… Послушаем чавканье болот, капитан.

Сэм Танцующие Щеки умолк. Долго они так, однако, не просидели: надрываясь, завыл Зверь. Вой облетел деревню, повисел над чахлыми кустиками там, где раньше была железная дорога, взвизгнул и убрался восвояси. Сэм приподнял голову, а потом и вовсе перегнулся через себя, чтобы увидеть дальнюю часть туч. Только все равно было серо и темно, что он мог различить?

– Опять неудача? – участливо спросил он. – Это всё Зверь, я знаю! Его делишки! И Ростовщика убил. Может быть, мы будем следующими? Ты или я. Какая ему разница, кем был раньше человек: моряком или, как я, никем. Он, наверно, так думает: коли попал в деревню, то и съесть тебя – мое право. А не хочешь, можешь бежать. Правда, бежать некуда, разве что прямо туда… Но никто не хочет сразу-то, по собственной воле. Ростовщик не хотел. Тут хоть посидеть можно, свежим воздухом подышать, а там же полыхает кругом, везде гарь, копоть и вообще невесть что…
– Где – «там»?
– Продолжай искать истину, если хочешь, а мое время пришло. Все там будем. Как ни беги, а будем.

НиБор призадумался. Сэм чего-то не такой. Раньше он всегда был молчаливым. Однажды он не проронил ни слова, только мычал себе и равнодушно слушал. В другой раз только и делал, что отвечал на прямые вопросы, а еще было, что он оказался немой и поэтому рисовал ответы на чем попало: на песке, столешнице, воде, и жестикулировал. У него при себе имелся чемоданчик из черной кожи, закрытый так плотно, что даже щели не было видно. Этот чемоданчик никогда не открывался в присутствии других, и что в нем лежало, не известно. Сейчас Сэм сидел с пустыми руками.

– А где твой портфель? – спросил НиБор.
– Отобрали. Он отобрал. Сказал, что я больше не гожусь. – Сэм разрыдался себе в рукав. – Мне теперь только туда и дорога… Прощай, капитан. Если снова пойдешь через болота, помни: от Зверя не убежишь.

И Сэм ушел. Больше его никто не видел.

Вдалеке полыхнула молния. Ветер завывал в вышине и рвал тучи над деревней. Едва различимый протяжный вой пробился сквозь пелену и стих, словно бы Зверь зевнул перед сном.

А НиБор между тем шел по тропинке в обход деревни. Сапоги вязли в грязевой жиже, длинная трава заплеталась вокруг ног. Из узкого проулка вынырнул человек, тот самый, который сидел в трактире. Он поравнялся с капитаном. Засунув руки в свою мазутно-синюю кожанку, он шел, не проронив ни звука. Их преследовал туман, как тайный соглядатай, проникающий в любую щель, чтобы услышать, вызнать, разнюхать. Первые звезды показались в небесных окошках. Было тихо, совсем тихо. Деревня спала беспокойным, тревожным сном. Воздух затаился в ночи, скопился под кроватями и ложами. Медленно приоткрылась в одном доме дверца печки, а там тлели, как живые, угли. Дым пополз из поддувала, черный и коптящий, он оставлял за собой гаревую дорожку. Пока угли тлели, дым расстилался по углам и таился, словно мышь. Заиграла тихая скрипучая музыка без нот; будто десять инструментов вместе исполнили разные мелодии. Спящим сельчанам грезилось, как из-за Луны летит к ним Зверь, как воет он, и от воя стынет кровь. Колышутся шторы, хотя никакого сквозняка нет и в помине. Свечи почти догорели, вот-вот потухнут, и темнота вползет в дома, закрадется, забьется в щели, а когда придет час, рукою своей накроет жителей. Тогда-то остановится маятник старых часов на стене шерифского участка, часов без стрелок и циферблата. Тихое тиканье прекратится, и совсем станет всё монолитное, предсмертное. Довольный Зверь улетит обратно за Луну.

– Увидеть бы, как пляшут волны, – сказал Мечтатель. – Посмотри, как они пляшут в колодце. Обязательно посмотри.

Потом он ушел, оставив НиБора одного на проселочной дороге в никуда.

…Купель находилась в самом центре деревни. Это была маленькая беседка на пяти колоннах, выложенная из кирпичей и красного камня. Под угловатой крышей был круглый каменный колодец со сломанным воротом. Цепь свисала с крючка, теряясь где-то внизу. Капитан увидел, что колодец светится изнутри и освещает крышу. Что-то там, внизу, горело, пылало, пламенело. Над колодцем склонился Незнакомец со своим шестом. НиБор приблизился настолько, чтобы слышать его голос. Незнакомец с любопытством бросил шест вниз. Он пригибался так низко, что уже скрылся по пояс в колодце. Потом выпрямился и проговорил: «И будем мы падать…».

В пространстве засветилось кольцо из дыма с искрами. Новое видение оказалось сладким, нежным. Незнакомец с болью смотрел на зеленые равнины под ярким солнцем и белыми облаками, травы пахли нектаром, и все благоухало чистотой. Вот появилась радуга, перекинувшись через лесную поляну, и стали видны созревшие ягоды земляники. Свет источался из каждого листика, каждой былинки, он был приятен и радовал глаз.

Незнакомец схватился за голову. Вне себя от увиденного, он бросился на кольцо, но был отброшен; кольцо захлопнулось, и вновь темнота накрыла свои владения. У Незнакомца случилась истерика. Он бегал вокруг колодца, вырывая на ходу волосы и кусая кисти. Два раза он споткнулся, едва не свалившись в раскрытую пасть колодца. «Не могу больше!» – сдавленно кричал он. НиБор поспешил уйти оттуда. В растерянности он побрел дальше; за поворотом обнаружился фонарь на столбике забора и большая лужа. В ней, ногами наружу, сидел человек; на его пиджаке что-то поблескивало. Капитан узнал Шерифа, который хохотал, держась за живот.

– Ты нашел убийцу? – спросил тот, перестав хохотать. – А Зверя ты нашел?
– Не искал, – ответил НиБор. – Скажи мне, Шериф, что мы здесь делаем, в этой деревне?

Шериф опять захохотал, но ничего не ответил. Потом он закатил глаза и упал в лужу ничком, похихикивая или даже похрюкивая. НиБор забрал фонарь и в тяжких мыслях пошел дальше.

Было уже далеко за полночь, когда он выбрался к болотам. Потянуло морозным воздухом; под ногами хлюпало и чмокало. Небо едва расчистилось, а всё-таки оставалось темным. Туман подобрался ближе к окольной тропинке, да так близко, что поглотил несколько столбов от заброшенного огорода, часть дороги на выселки и одинокое деревце. Болото, укрывшись этим пуховым одеялом, издавало звуки плескания и какие-то ползающие шумы.

НиБор, разгоняя фонарем туманную мглу, шагнул с тропы в ночь. Перемещался он осторожно, чтобы не оскользнуться на кочках. Тотчас сапоги увязли в стоячей воде, а травы оплелись вокруг голеней. НиБор всё шел и шел, пробираясь через болото, и ничего не видел вокруг, кроме тумана. Вот уже и над головой поплыл туман, полез в глаза и забрался в фонарь. Сыро было, промозгло и как-то жутко; болото тянулось без конца. Когда мгла стала совсем непроглядной, серой в свете фонаря, НиБор остановился, чтобы передохнуть. И тут, совсем рядом слева, зашевелилась жуть, и раздался вой, да так близко, наверно, прямо за ширмой тумана. Рука человека ослабла: фонарь выпал, ударился о почву, плюхнулся в жижу, потух. Пузыри всплыли и лопнули – утонул. НиБор уже не видел ничего, а Зверь выл и выл: то сверху, то сзади, то спереди. Человек побежал, но раскатился на склизкой траве. Руки по локоть провалились в холодную воду, в ил и вязь каких-то тонких корней. Подняться не удалось, НиБор снова упал – на бок, безнадежно увяз. «Всё, пришел и мой черед», – подумалось ему; мысль эта принесла облегчение. Он обессилел, с трудом выбрался на кочку побольше и упал ничком. Почему-то от воя не осталось и следа, стихло. Даже стало чуть-чуть светлее, проявились серые тона, и туман стал медленно отступать от деревни. Приходило долгожданное утро.

Когда НиБор проснулся, уже совсем рассвело. Он лежал в нескольких шагах от дорожки, весь запачканный грязью, илом, сырой, холодный. Насилу поднялся и, шатаясь, пошел в деревню. Сельчане еще спали. Он прошел по мостику из трех досок, свернул к дому Ростовщика где были закрыты ставни, добрел до трактира. Окно светилось гостеприимно. Он вошел. Справа от входа сидел Незнакомец, пил что-то и поглаживал черный чемоданчик. Больше никого не было. Капитан подсел к нему.

– Опять неудачно? – участливо поинтересовался Незнакомец.
– Опять.
– Ну ничего. Найдешь ты еще эту проклятую истину.
– Ты теперь вместо Сэма? – спросил НиБор.
– Не знаю никакого Сэма.
– А на вопросы отвечать будешь?
– Задавай свои вопросы. Только правильные, а не как раньше.
– Что это за место? И кто мы?
– Снаружи много луж. Подойди к одной и посмотри вниз, на звезды. Ты увидишь лишь отражение. Брось камень, и оно растает. Наша жизнь не более реальна, чем лживые звезды. Мы мертвы, друг мой. Мы ждем последнего решения, брошенного в нас камня, если мы еще не забыты. Куда ты хотел уйти? Ты уже не вырвешься из круга. А если попробуешь, твой Зверь не даст. Убегая из деревни, Капитан, ты все равно вернешься в нее, ведь больше на этой земле ничего нет.
– А колодец?
– Прямой путь. Если надоело, можешь хоть прямо сейчас. Ростовщику надоело.
– И никакой надежды?
– Никакой.
– Жаль.
– Да. Жаль, жаль, жаль…

А над деревней завыл Зверь…