Случай на уроке литературы

До одиннадцатого класса нам не очень-то везло с учителями русского языка и литературы. У них постоянно возникали какие-то личные обстоятельства и они исчезали, сначала из школы, а потом и из памяти. И вот пришла она. Неземное создание. Такая маленькая, худенькая, и такая возвышенная. Жесты из эпохи Д`Артаньяна, а речь вроде наша, русская, но временами чуднАя. Одно её слово «поелику» чего стоило! На первом уроке, она долго (у меня даже кисть заломило) диктовала список литературы, которую нам следует прочитать. Нам - ученикам физмат лицея, озабоченным в этот последний школьный год прежде всего подготовкой к поступлению в технические вузы, и желательно по результатам предварительных олимпиад, чтобы не писать сочинений. Нет, она была точно не от мира сего, по крайней мере, не от нашего физмат мира.

Однажды урок литературы начался так: «Ребята, литература и театр — это два искусства, в основе которых СЛОВО, и сегодня я предлагаю вам выполнить творческое задание. Извольте разделиться на две команды и подготовить театральную сценку по мотивам любого отрывка из романа Алексея Толстого «Пётр I». На подготовку двадцать минут, остальное время на показ. Три ряда от окон — первая команда, три ряда от двери — вторая. Дерзайте, отроки».

Я сидела ближе к двери и потому попала во вторую команду, вернее театральную труппу. Те, кто обитал у окна, решили обыграть приезд Петра I на верфь. Естественно, ведь у них был Алексей — и ростом и сложением - вылитый Петр I, даже походка у него была размашистая и гордая, как у артиста Петренко в фильме про арапа, которого царь женил. Такую возможность разве упустишь? У нас никого, кто бы смахивал на Петра I, не было, и чтобы на фоне товарищей не выглядеть бледно, мы решили пойти другим путём и поставить сценку про раскольников — сыграть тот драматический эпизод, когда самый главный раскольник, cтарец Нектарий, сжигает свою паству. Ну, вы помните, раскольничий скит окружили царские слуги, хотели человек десять-пятнадцать мужиков завербовать в солдаты, но те по воле старца не дались. Нектарий приказал всей своей пастве, включая женщин и детей, запереться в молельне, и принялся стращать и без того запуганных, забитых, истощенных постами людей приходом антихриста в лице царских слуг, внушая им, что единственный путь к спасению — вознестись тотчас же в огненном пламени к царству небесному. И спалил-таки всех, а сам ушёл через подполье. Мы выступали вторыми.

Когда пришёл наш черёд, мы придвинули поближе к доске несколько парт и составили их вместе так, чтобы получилось что-то вроде помоста, это была молельня. Классная комната, таким образом, превращалась в скит, а входная дверь — в его ворота. Между помостом из парт и стеной мы оставили узкий проход — туда, в подполье, должен был спрыгнуть старец.

Роль старца досталась Григорию. Остальные были раскольниками. Вся наша труппа забралась на помост из парт и уселась по-турецки. Старец Нектарий-Григорий сел по центру. Он завывал и призывал раскольников покаяться, принять очищение огнём и тем самым спастись. Раскольники раскачивались из стороны  сторону, как в трансе, и причитали. Я была той самой молодой бабой из романа, которая вдруг громко заголосила на всю молельню: «Что делаете? Родные, милые! Не надо!», после чего старец обозвал её дурой и дал пощёчину. Перед показом я сделала Григорию внушение: дурой назвать себя разрешаю, но от пощечины решительно отказываюсь.

Была ещё одна скромная роль, которая досталась Валере. Он должен был стоять у двери, и время от времени стучать в неё, изображая подступивших к воротам скита царских слуг. И все бы прошло на ура, но… Было в Валере нечто такое, что не позволяло ему прозябать на задворках и так или иначе выдвигало на первый план. Вот и на этот раз он сыграл главную роль в сценке, которая разыгралась параллельно нашей и оказалась не менее занимательной.

Наша сценка проходила достаточно шумно: завывания паствы, выкрики старца (Слышите! Слышите слуг антихристовых?!), кроме того, Валера, всё более проникаясь драматизмом ситуации, стучал в дверь всё настойчивей, а значит, всё громче, и время от времени даже выкрикивал что-то вроде: «Давай! Ломай! Навались!». Когда он стучал в дверь, она норовила распахнуться, и он закрыл её на замок. После очередной серии ударов кто-то подёргал дверь со стороны коридора и спросил что у нас случилось? Услышал это только Валера. На какую-то долю секунды ему показалось, что он и в самом деле один из раскольников и охраняет сейчас ворота скита, целясь в незваных гостей из пищали, а те спрашивают у него, прямо как в книге написано: «Что вы тут с ума сходите?». Надо сказать, что Валера был непрост и отвечал по существу только когда учитель спрашивал урок, да и то не всегда, в остальных случаях он предпочитал брякнуть в ответ что в голову придёт, видимо так ему было интереснее и веселее жить. Вот и сейчас он ответил любопытным школьничкам, которые неизвестно почему болтались во время урока по коридору, что-то в своём репертуаре. Но, как оказалось после, это были не школьнички…

Сценка подходила к кульминации. Григорий, схватив мел, бесноватыми движениями рисовал на доске языки пламени и вытряхивал из тряпки клубы меловой пыли. Раскольники кашляли, якобы задыхаясь в «дыму». Затем старец спрыгнул в подполье, а раскольники умерли. Чуть-чуть полежали вповалку на партах, затем встали, выстроились перед помостом и сделали небольшой поклон в знак окончания сценки. Раздались аплодисменты. Учительница литературы счастливо и вдохновенно улыбалась своей слегка потусторонней улыбкой. Она была более чем довольна и готовилась поставить всем пятёрки. Вероятно успехом мы были обязаны тому, что актив класса действительно занимался в театральном кружке при настоящем театре, а люди, как известно влияют друг на друга. В этот момент в двери повернулся ключ, и на пороге появились взъерошенный, с красноватыми глазами, впрочем как всегда, учитель информатики из соседнего кабинета (это он беседовал с Валерой через дверь) и слегка испуганный, но суровый директор школы (получивший от информатика тревожный сигнал). Они обвели глазами класс: парты сдвинуты, половина учеников стоит посреди класса, на доске какие-то буйные каракули, пол в мелу...

- Что случилось? Вы закрылись и не могли открыть?

- Ирина Алексеевна, что происходит?

Воцарилась тишина. Учительница литературы сделалась пунцовой, и пыталась что-то объяснить тихим голосом. Директор был человеком начитанным, поэтому он довольно быстро сообразил что к чему и сказал: «Понятно. Хорошо, хоть школу не спалили, театралы», и глядя на учительницу выразил надежду, что впредь уроки будут проходить тише и спокойней. Возможно, он был прав. Но, бедная наша учительница! Наша тихая, скромная, интеллигентная Ирина Алексеевна. Для неё эти слова были, как гром среди ясного неба! Инициатива, обычно, либо наказуема, либо, как минимум, порицаема...

Этот урок запомнился мне на всю жизнь. И даже если бы всё прошло гладко, и Валера бы не увлёкся, и не стал бы так рьяно колотить в дверь, а когда его спросили, объяснил бы толком что к чему, если бы не случилось этого уморительного вторжения информатика и директора, то всё равно я бы запомнила этот урок навсегда и была бы благодарна нашей незабвенной «русичке» за такую интересную форму закрепления пройденного материала.

Поелику, понеже, Аминь!