Ч. 1, гл. 3 Строптивые дети, строптивые родители

                Глава 3

                Строптивые дети, строптивые родители

                Танцует дочурка - 17 лет,
                Она не играет в игры.
                Она улетает на призрачный свет,
                И верит в искренность мира...

- Мама, мне надо с тобой серьёзно поговорить! – Кира стояла против света, и Диана не видела её лица – только крепко скроенный, ладный силуэт и отставленные локти, словно она собиралась взмахнуть руками – и полететь.

- В чём дело? Что-то и впрямь серьёзное, ты уверена? – Диана насмешливо прищурилась, пытаясь прощупать дочь, но та и не думала отгораживаться. У неё не было тайных замыслов и преступных секретов, она оставалась чистой и открытой. Она сказала то, что Диана давно страшилась услышать произнесённым вслух.

- Я собираюсь вернуться на Землю, к отцу.

- Нет, дочка, это исключено, - отрезала Диана.

- Ты не имеешь права держать меня при себе, я уже давно взрослая, даже по далаянским понятиям.

- Чем тебе не угодила Леолла? Чем она не хороша?

- Она всем хороша. И даже с избытком. Она полна чудес и прекрасна, но она статична. В ней нет развития, мне тут нет дела. Нет работы. Я здесь лишняя.

- Работы здесь с избытком. Санаторий разрастается…

- Но вы прекрасно справляетесь без меня, и помощников хватает. Не так ли? И у тебя есть ещё один сын, которого можно опекать. Ты ведь любишь тех, кто нуждается в опеке!

- Он тебе брат, - напомнила Диана.

- Прежде всего, он брат Дину. Я лишняя здесь, - упрямо повторила Кира. – Я ничего нового не могу дать Леолле, да и ты не позволяешь проявлять себя. Я не нужна Миру.

- Ты нужна нам. Мне и отцу, - Диана подошла к дочери и обняла её за плечи.

Кира дёрнулась: - Я нужна своему отцу. Я это чувствую.

- Ты резка.

- Прости. Я просто высказываю то, что думаю. Смею надеяться, что мой отец не чужд и тебе тоже.

- Да, конечно, девочка моя.

- Значит, ты откроешь мне Дверь?

- Что, прямо сейчас? – попыталась пошутить Диана. – Может, посидим на дорожку, выпьем на посошок?

- Мама, - Кира вздохнула, уронила голову матери на плечо и внезапно расплакалась.

- Ну, ну, нет причин плакать. – Диана баюкала её и гладила по непослушным волосам. - И нет причин спешить. На Земле беспокойно, многие государства распались, идут войны, шныряют банды, можно нарваться на них даже в Тоннеле. Иномирье стало куда сильнее, чем его прародительница. Я буду волноваться. Я боюсь за тебя. Неужто тебе не страшно возвращаться?

- Страшно, - Кира подняла заплаканное лицо. – Но страшнее всего другое. То, как ты умеешь уговаривать.

Диана не знала, считать это за упрёк или за одобрение, и потому предпочла перевести разговор в другое русло и увлечь Киру на широкую открытую веранду пить чай с пирожными и фирменными пирожками, которые так любил Ди.

- Джонатан, почему бы нам всем не развеяться и не посетить какой-нибудь соседний Мир? Ведь свой собственный мы уже обследовали. Возьмём Витюшку – и махнём… хотя бы на Суллу! Рассказывают, там горы, горы, горы – и бурные, быстрые реки в ущельях и долинах. Очень много рек. Тебе должно понравиться там.

- Почему ты всё время считаешь, что мне должно нравится там, где много рек и гор? – ворчливо сказал Джи. – Я предпочитаю озёра или тёплое море. И комфорт - вместо рюкзака и каменюки под седалищем.

- А ведь твои предки дружили с природой и спали на камнях.

- Они спали на мягком мху и пушистых шкурах, и у них самих были дублёные шкуры.

- Ты им завидуешь?

- Ещё чего? У них же не было рок-музыки, бедняги! Какая скучная жизнь – без конца лазить по голым скалам, бить в барабаны, раскрашивать физиономии и щипать птичек на парики! Жизнь без ресторанов, без джакузи, без электроорганов и синтезаторов…

- И без тёплого туалета, верно? А все сожаления потому, что ты засиделся. Дурные привычки надо искоренять. Погоняем друг друга по горам, растрясём накопленные калории и хандру. А, Кира? Можно попробовать сплавиться по реке. Мы так давно не собирались все вместе!

- Всем вместе всё равно не получится. Как же Дин? – сказала Кира. – Попробуй, оторви его от своих уик-эндов в Мирах!

- Я попробую уговорить, - без особой уверенности вздохнула Диана. - Зато наверняка получится с Виктором. Поговори-ка с братьями, заручись согласием – тебе не откажут!

- Сомневаюсь… - пробормотала Кира...

…Прошло десять лет с тех пор, как Дин спас из сбитой машины Витюшку, заменил ребёнка фантомом и вернулся к матери с долгожданным подарком. Виктор рос и мужал, быстро восполняя утерянные годы. Даже слишком быстро: инверсия времени в Тоннеле сыграла с ним злую шутку. Виктор стремительно рос – и стремительно старел. За десять лет, прошедших на Земле, в новом Мире из двухлетнего ребёнка Виктор превратился в двадцатидвухлетнего юношу вдвое быстрее. Причину ни Дин, ни Диана выявить не могли. И сейчас нестареющий Дин и вмиг повзрослевший Виктор оказались почти на одном временном уровне. Диана надеялась, что возраст сына теперь стабилизируется, и время для него потечёт так, как положено. По логике её Мира, он не должен был постареть, просто не имел права. Источники по-прежнему дарили жизнь и энергию, и Дин крепко держал энергетические нити в своих руках, организуя и гармонизируя жизнь.

Но печаль была в другом: Виктор вырос физически, телом, но душой и разумом он оставался… не ребёнком, нет, но слишком юным. Наивным, вспыльчивым, застенчивым, обидчивым, зависимым и пугливым.

А с Дином последнее время творилось что-то неладное. Это началось после утраты Даари Днем, и продолжало усугубляться. Дин переменился, он словно лишился стержня. Им овладели маета и страсть к перемещению. Он стал беспокойным, слишком много времени проводил в Иномирье, возвращался взвинченным и частенько игнорировал свои скучные Леолльские обязанности, хотя они не являлись для него обременительными. Кроме той обязанности, которую более никто не мог выполнять – спасения пострадавших в войнах - ему вменялось принимать послов, присутствовать на Советах, участвовать в ритуалах Объединения, Синхронизации и Гармонизации Энергетики, консультировать при строительстве. А также лечить бесплодие и способствовать появлению на свет далаянского потомства: хотя далаянская кровь обновилась, но процесс генетического перерождения не так скор, а далаянцы продолжали оставаться весьма малочисленным народом.   
   
Эта последняя обязанность не утомляла Дина, напротив, он умышленно затягивал процесс, чтобы насладиться интимным обществом самых очаровательных далаянских девушек, ибо далаянки продолжали волновать и привлекать его больше, чем девушки земные. Он проводил много времени в их компании и не гнушался соблазнять тех, кто был ему по душе, а потом небрежно рассказывал брату о своих хитростях, победах, встречах и шутках. Частенько он звал Виктора в свои компании и развлечения, но далаянский этикет запрещал братьям развлекаться с одними и теми же девушками, а нарушать запрет Виктору было неловко и боязно, потому он довольствовался рассказами брата. А путешествовать по Мирам ему было ещё рановато – учёба в далаянской школе не закончилась.
       
Виктор не мог понять, как брат позволяет себе разгульные шалости и удовольствия после чудовищной и нелепой гибели своей жены, Даари Днем. Неужели угрызения совести, боль и тоска перестали его мучить? Ведь Даари погибла благодаря его сумасбродной, непродуманной акции. И ещё он не мог понять, откуда это грызущее чувство, возникающее рядом с восхищением и преклонением – неужели зависть? Ведь Дину давалось всё так легко, так запросто – и любовь, и перемещение в пространстве, и познавание новых Миров, и новые знакомства. Виктор ощущал себя в сравнении с братом каким-то тяжеловесом и тугодумом, словно неповоротливый, упрямый, грузный жук рядом с лёгкой, стремительной, блестящей и хищной стрекозой.

Внешне казалось, что братья души не чают друг в друге. На самом деле родные ощущали, что с каждым годом между ними ширится пропасть недоверия и непонимания. Уж слишком они оказались разными! А ведь было время, когда Дин нянчил малыша, учил, путешествовал с ним по планете, которую изучил до последнего закоулка.
Печать инакости лежала на обоих: один был сыном Земли, им и остался; другой – сыном Леоллы, и не желал иметь ничего общего с прародительницей. Диане казалось, что Кира может стать связующим звеном между братьями, предотвратить разрыв. Но сестра Кира, землянка, родившаяся в Иномирье, как и Дин, в отличие от него вбила себе в голову, что её место – на Земле.

Казалось бы, теперь у Дианы нет проблем. Всё успокоилось, все родные и любимые – с ней рядом, Мир прочен, можно жить и наслаждаться жизнью, пока она ещё кипит и пышет жаром, а не тлеет, готовая угаснуть. Но нет, новые проблемы раздирали семейство, и мирной, покойной жизни Диане не суждено было познать в полной мере.
В комнате Дина висел голографический медальон и пара работ Дианы с изображением Даари Днем. Зачарованный Виктор частенько тайком пробирался туда и всматривался в портреты, пока вдали не слышался голос Дина или его шаги.

Но порой Дин подбирался неслышным фантомом, как умел только он, и заставал Виктора врасплох – ему нравилось смущать младшего брата.
Вот и сейчас Виктор, блуждающий в тревожных, сладостных мечтах, вздрогнул, когда Дин возник рядом и положил руку ему на плечо.

- Ты меня снова испугал.

- А ты снова в моей комнате, - Дин сурово сдвинул брови.

- Прости. Ты сердишься?

- Если хочешь, чтобы я не сердился – не пугайся.

- Не могу. Не получается.

- Значит, чувствуешь, что виноват. Тебе не даёт покоя моя жена?

- Мне не даёт покоя, брат, что Даари осталась в чужом Мире, а ты не сделал ни одной попытки её спасти. Мне страшно думать о том, что она пережила, когда закрылась Дверь.

- Спасать было нечего. Я сто раз повторял, что она умерла, потеряв большую часть энергии – в чуждом Мире при такой потере далаянцу старого рода не выжить. Чёрт подери, ты заставляешь меня оправдываться! И нечего ворошить прошлое, оно не становится легче, хотя и осталось за семью печатями.

- Ещё раз прости. Она прекрасна!

- Ты молод, Вик, и ты влюблён в мою жену именно потому, что это – лишь портрет, и портрет совершенный. Его можно боготворить и поклоняться ему. Ты сотворил себе идеал. Ты боишься живых женщин, вот в чём проблема. Но есть далаянки ничуть не хуже. Если ты в восторге от иномирянок, но слишком застенчив, выбери себе невесту из далаянского семейства.

- Но почти все они – родственницы тебе.

- Я помогу тебе найти не родственницу, - Дин усмехнулся. – Не бойся, такие ещё остались. Я не всех попробовал на зубок, приберегаю на чёрный день.

Цинизм брата и коробил, и возбуждал одновременно.

- Тебе пора начинать учиться общению с прекрасным полом. Нельзя всю жизнь провести перед портретом. Хочешь, сбежим тайком в Гуринторн, развлечёмся вместе с местными девочками – я тебя прикрою!

- Не шути так, Дин. Я вообще не понимаю, как ты можешь… можешь…

- …предаваться разврату, – подсказал Дин.

- Именно так. А вдруг Даари жива, она чувствует твои измены, и это ранит её?

Дин нахмурился: - Это твои бредовые фантазии, - резко сказал он. – Что же касается разврата, то далаянцы сами не чужды его. Мою «взрослую жизнь» начали с ритуала выбора невесты, представляющего собой славную такую оргию из одного меня и пятнадцати далаянских девушек. С места – и в разгул. Меня сделали этаким жеребцом-производителем. Мне и теперь по рангу положены подобные развлечения, почему же не пользоваться столь приятными привилегиями? Ведь к хорошему быстро привыкаешь.  Впрочем, тебе ли судить об этом!

- Дин, я глубоко признателен тебе за спасение. Я всегда боготворил тебя. Но мне не по душе твоя «взрослая жизнь». Если бы у меня была такая девушка… Мне не нужно было бы больше никого в жизни! Я пошёл бы её спасать за край Вселенной, лишь бы сберечь!

Дин долго молчал, плотно сомкнув рот, и по его лицу нельзя было догадаться ни о его чувствах, ни о мыслях, бороздящих глубины сознания.

- Неисправимый романтик! – наконец рассмеялся он и похлопал брата по плечу. – Молодо-зелено! Тебе катастрофически не хватает романтических отношений. Ты прав -  именно с таких отношений следует начинать. Ты слишком скован – но ничего, в работе расслабишься, возмужаешь. У тебя ведь есть подружка в лазарете?

- Есть, – нехотя признался Виктор.

- Конечно же, та самая малышка, Злата Эвер со смежной Суллы, и ей недавно стукнуло 16. Как она нынче?

- Неплохо, Дин. Она уже ходит.

- Ну вот, и займись ею всерьёз. Она всё так же боготворит тебя? Приударь за ней. Думаю, она возражать не станет – хотя бы в знак благодарности.

Виктор вспыхнул: - Ты опять за своё!

- Вик, – терпеливо повторил Дин. – В твоём возрасте пора переходить с физических тренировок на сексуальные упражнения. Ничего, кроме пользы для здоровья, да и для энергетической подпитки Мира, кстати. Это физиологический закон.

- Ты всё измеряешь биологическими целесообразностями и физиологической пользой! А как же просто любовь, Дин?

- Никак, если она платоническая.

- Полагаешь, отец и мать стремились друг к другу всю жизнь ради того, чтобы удовлетворить потребности в сексе?

- Думаю, что отец на Земле не отказывал себе в сексуальной физзарядке, да и мама никогда не числила себя монашкой. Пример тому – наша сестра. И… ещё кое-кто со смежного Мира.

Виктор бросился на брата с кулаками, вне себя от негодования и обиды.

- Ты сволочь, Дин! Ведь я всё ещё боготворю тебя, не заставляй меня разочаровываться!

- Потише, потише, потревожишь маму. Да ты со мной и не справишься!

Дин одной рукой поднял брата в воздух за ворот рубашки, и Виктор бестолково открывал и закрывал рот, ловя воздух.

- Ты – щенок! А я – твой наставник. И твой Король, между прочим! А также – любимый и единственный брат. И я не желаю ссориться. – Дин аккуратно поставил брата на пол. – Приглашаю на пикник в Гуринторн. Познакомлю с семейством Валлентайн. Знатный род, аристократы до мозга – даром что пираты. И две прелестные дурочки, сёстры-близняшки. Поделим пополам. Гарантирую – с помощью моих уловок они не устоят перед тобой, выполнят любую прихоть, излечат от болезненной застенчивости.

- Это всё, на что ты способен? Соблазнять одну за другой, коллекционировать победы?

- Нет, не всё. – Дин внимательно посмотрел на брата. – Но тебе лучше не знать об этом.

Он повернулся и вышел из комнаты. Виктор беспомощно перевёл взгляд на стену. Даари смотрела на него пронзительно, грустно и нежно...

…Виктор не мог больше думать о занятиях. Он покинул комнату и, стараясь ни с кем не встречаться, решил улизнуть к санаторию, к своей подруге, Злате Эвер, симпатичной черноволосой и белокожей иудейке, которую они с Дином не так давно спасли. Но дорогу ему преградила Кира. Кира была взволнована.

- Вик, мама и отец хотят устроить путешествие на Суллу. Ты как, не против?
Виктор обречённо вздохнул. Мать тянет его в турпоходы, брат – в секс-походы. Почему его не оставят в покое?

- Скоро учебный год! – напомнил он. – Чему ты радуешься?

- Мне нечему учиться! – сказала Кира. – Меня всему уже научили. Кроме одного: премудростям Перехода. Берегут! Приходится обучаться самостоятельно – методом проб и ошибок. А зачем мне тут физика с химией и история мировой литературы, объясни! Наш удел – до седой щетины на причинном месте бегать, высоко подпрыгивая, греметь погремушками и клянчить лишний пирожок! – И Кира смешно изобразила капризного, избалованного ребёнка. – Ну, так как ты насчёт турпохода? Мама тебе устроит ещё один отпуск!

- Это было бы здорово, - нехотя признался он. – Гораздо интереснее, чем…

- Чем что? Ну-ка, выкладывай!

- Чем… предложения Дина.

- А, братец продолжает тянуть тебя по девочкам! Смотри, дурной пример заразителен, втянешься!

Виктор покраснел.

- Я уже втянулся, – признался он. – Но это не то, что ты думаешь. У меня есть мечта – попасть туда, где осталась Даари Днем, и спасти её. Но, увы, я бездарен и бессилен.

- Даари Днем погибла. Так говорит Дин. Но ты чувствуешь, что она жива, признавайся? Ты что-то такое видишь, что заставляет тебя думать так?

- Это секрет, - хмуро сказал Виктор. – И потом, чувство такое зыбкое, неустойчивое, еле заметное – словно очень далёкий звук, словно крик помощи из бетонного склепа, и еще - очень слабый, тонкий запах. Кира, прошу тебя, не говори никому, Дин станет смеяться, а мама не поймёт.

- Ты далеко не так глуп, как хочешь показаться. Просто Дин тебя задавил своим превосходством. Здесь, в этом Мире, не может быть бесталанных, неожиданно просыпаются самые диковинные качества и способности. Идём по аллее, к реке, я не хочу, чтобы нас слышали. У меня тоже есть тайна, и я научилась её закрывать ото всех, Вик. Хочешь, научу и тебя?

- Как?

- Сначала ты раскрываешься полностью Важно научиться быть открытым и честным. Но очень-очень глубоко должно оставаться второе дно. Хотя мама старается не влезать внутрь, читает поверху, я прячу самое важное на дне этого специального «чемоданчика». Иначе мой замысел не удастся.

- Какой замысел?

- Сбежать на Землю.

- Как ты это сделаешь?

- Это и есть тот самый секрет. Я научилась открывать Двери. Может, это не так легко и просто получается, как у Дина, но Пространство мне поддаётся! Так что твой брат не такой исключительный – я тоже чего-то стою. Просто иначе ориентируюсь в Пространстве.

- Просто он тебя ещё не зондировал, как следует.

- И не станет – он давно в меня не верит. Это и лучше. А если и сунется – получит! Ну, а мама размякла с Джонатаном, расслабилась. Она давно всё переложила на Дина.

- Слушай, а ты и взлому можешь научить?

- Попробую!

Так они шли вдоль реки, и не менее часа увлечённо открывали друг другу сокрытые тайны души. Пока не наткнулись на Дина. Он медитировал на берегу горячего озера, на самом дальнем конце набережной, на краю искусственной выемки, похожей на чашу, недалеко от того места, где почти в середину рухнули две арочные скалы, образовав причудливый островок и разделив реку на две бурлящие протоки.

Гигантские гранитные глыбы успели обтесаться, принять более-менее округлые формы, обволочься разноцветными мхами и водорослями и потерять первоначальный, красновато-вишнёвый цвет с вкраплениями слюдяных блёсток. Бронзовый от загара Дин сидел почти у самой воды, скрестив ноги и вытянув вперёд, ладонями вверх, руки, но когда брат и сестра приблизились, мгновенно вскочил им навстречу.

Кира разбежалась, вспрыгнула на валун, с валуна  - Дину на плечи и, помахивая ногами в воздухе, перелетела через его голову: - Опа! Оле оп!
 
Дин не успел её поймать – она уже прыгала по камням вокруг братьев.

- Вот, не будешь задаваться! Надеюсь, мы тебе помешали!

- Тщетная надежда - нисколько. Скорее, я вам мешаю. Ведь вы обсуждаете какие-то свои ужасные тайны, не так ли?

- Ты опять залез в наши мысли?

- Даже не думал. Они просто написаны на лицах, плюс к тому так и разлетаются в пространстве. Этакие оранжевые искорки, каждая довольна собою.

- Интересно, когда так видишь, это не мешает существовать?

- Существовать – нет. А вот жить… Кстати, вы не желаете со мной поговорить?

- О чём?

- О своих тайнах. Может, я смогу дать совет?

- Знаю я твои советы, - фыркнула Кира. – Про сексуальную жизнь. Ты на этом помешался!

- Может, ты меня интригуешь! А разве тебе не хочется попробовать? Впрочем, тебе это советовать бесполезно, ты законсервировалась в том возрасте, когда твой отец приходил последний раз. Жаль, могли бы покуролесить вместе. Сколько знаний ты сумела бы почерпнуть у своего продвинутого и поднаторевшего братца. – Дин взял её за плечи, насильно развернул к себе и заглянул в глаза, пронзительно и требовательно. Её голову просверлили раскалённые иголки. – Но твои мысли и желания совсем иные. И я могу о них только догадываться.

Кира яростно оскалилась и, сверкнув глазами, оттолкнула Дина от себя.

- Не изображай из себя Всезнающего Бога, ты всего лишь Король!

Дин рассмеялся: - А у тебя крепкая защита, сестрёнка! Что там у тебя за пазухой припрятано? Да не бойся, не трону твоей потайной комнаты. Может быть, Далаянцы ошиблись, и им нужна была Королева?

- Дин, оставь её в покое, - вмешался Виктор. – Ты стал очень неуживчивым, не находишь?

- Напротив, горю желанием ужиться со всем Иномирьем, - Дин внезапно нахмурился и подмигнул Виктору: - Есть предложение, братик. Конфиденциальное. Поскольку сестра тайком употребляет антисекс…

- А ну тебя совсем на фиг! – рассердилась Кира и, топнув по воде ногой, убежала, оставив мокрых братьев обсуждать семейные тайны.

- Дин, мама беспокоится, что наша семья как бы распалась на какие-то отдельные фракции. Вроде бы все вместе, но на самом деле – поврозь.

- И что, она решила нас объединить? Не так ли?

- Так. Она предлагает…

- …совместный турпоход. Это её излюбленное развлечение. И что она выбрала на сей раз?

- Сулла. Но это не окончательно.

- Отлично. Сулла. Красиво. В меру дико. В меру цивильно. И пресно. Не утонешь, не сорвёшься, не нарвёшься, но нервы пощекочешь. А заодно – сколько зайцев убьёшь!

- Ты о чём?

- Кира отвлечётся от мыслей о Земле и отце, и вдруг, нечаянно, найдёт жениха, ты отвлечёшься от своего земного сплина и чувства неполноценности, я – от развратных вечеринок, ну, а отец – от тоски по своим музыкантам и новым концертам. Только я один вижу, как ему осточертели сольные выступления перед больными детьми и персоналом, а мать всё боится позволить ему организовать группу из ребят со смежных Миров: вдруг понравится, увлечётся - и снова сбежит. Она до сих пор этого боится. Она даже забыла о своих картинах – и рада стараться, печёт и печёт пирожки. Наверное, это на всю оставшуюся, длинную-предлинную жизнь.

- Откуда столько яда, Дин. Похоже, что в тебе самом тоски и маеты ничуть не меньше, и ты глушишь их, сбегая с Леоллы. Хотя твоя жизнь куда более интересная и наполненная!

- Мама до сих пор вспоминает лучезарного, ясноглазого, смышлёного ребёнка, и умиляется. А я стал циничен, неистов, хитёр, изворотлив, сластолюбив и небрежен в обязанностях, требующих чёткости и отдачи.

- Ты себя принижаешь.

- Нисколько. От меня всегда ожидали слишком многого. Но мамин опыт доказал, что обещанного порой ждут всю жизнь. На самом деле, эти обязанности душат меня, как душат отца чрезмерная опека и нежная бесконечная забота: пирожки, ванны, массаж, послеобеденный сон, опять пирожки и послепирожковый отдых – а он давно крепко стоит на своих двоих и жаждет зажигать стадионы! Если отец научился ходить босиком, это ещё не значит, что он прирос.

- Ты всё и всех видишь насквозь. Но забываешь одно – все мы люди. Даже ты, хоть тебя и растили далаянцы. Человеческие слабости надо прощать родным.

- Слабости можно прощать кому угодно. Родным надо помогать исправляться. Вот тебе, например. Предлагаю вместо турпохода сбежать в Гуринторн. Гарантирую полный комплекс отработанных мер по перевоспитанию закоренелых девственников. Ручаюсь, ты даже и не заметишь, как легко и непринуждённо станешь мужчиной, не засекая направляющей руки старшего брата.

- Я подумаю… Очень хочется и в путешествие тоже, - пробормотал Виктор, мучительно стараясь не покраснеть.

- Думать нечего. Мы сделаем это по-быстрому – и шагай в свой спартанский поход. Посмотри мне в глаза.

- Запрещённый приём, - пытался протестовать Виктор, но удержаться не смог.

- Умница. Значит, решено. Сначала – в Гуринторн, потом – на Суллу. О, папа, ты лёгок на помине. Мы только что обсуждали ваш совместный поход по Сулле.

Джонатан лёгкой, уверенной походкой приближался к озеру. От его травм не осталось следа. Казалось, он давным-давно забыл о том, что много лет был прикован к креслу и ушлому Джонсу, бывшему богу продюсирования, ставшему оголтелым бесом, одержимым жаждой крови. Оно и верно – всё это было не взаправду, не всерьёз, в какой-то давней, чужой жизни. Чужой ли?

Дин прекрасно видел и чувствовал, какие корни пустила в Джонатана прошлая, настоящая жизнь. На самом деле, Джи не забыл ничего. И своих триумфальных, и своих провальных концертов, и своих друзей-музыкантов, шалых, непредсказуемых, немного сумасшедших – и по-сумасшедшему талантливых. Не забыл он и детей, и всех своих жён, и множества случайных и не случайных женщин. Не забыл, как ни странно, Клару и её сынишку, Макса, смышлёного, шустрого паренька, упрямого, как он сам, – ведь Джи старался вложить в него всё хорошее, что имел и что мог. Что с ним? Куда он делся? Что с ним сделал и продолжает делать этот мерзавец Суггер?

Джи по-прежнему порою перебирал и перебирал воспоминания, и плохие, и хорошие, переживал заново – ведь это его жизнь, нельзя её перечёркивать, иначе останешься висеть в воздухе, между небом и землёй. К тому же, отталкиваясь от неё, чтобы воспарить к чистому и незамутнённому выхлопами, выбросами и спрессованной тоской, небу, острее чувствуешь то, что ты заработал потом, кровью и душевными мозолями. Неправда, что хорошее рассасывает плохое, точно лечебный пластырь – давний нарыв. Давние нарывы имеют способность назревать вопреки пластырю.

Сейчас перед ним стояли два молодых человека. Его сын Дин, его копия, высокий, стремительный, стройный, обаятельный и такой же взрывной и непредсказуемый, как он сам. Да к тому же, Король, облечённый полномочиями и нисколько этим не отягощённый. Легко ли быть отцом Короля? Спросите у Джи Ди!

И вот второй сын, сын Дианы, Виктор, отнюдь не похожий на победителя. Робкий, застенчивый, крупного сложения и медлительный, не знающий, куда себя приложить, да ещё и девственник в придачу! Неужели Дин ещё его «не обломал»?

Дин услышал его мысль и заговорщицки подмигнул, улыбнулся.

- Папа, ты абсолютно прав. Но я намереваюсь исправить недочёт в ближайшее же время.

- Ты о чём? – деланно удивился Джи.

- Папа, тебе неприятно, что я читаю тебя? Извини. Это и впрямь обидно. Но ведь мама постоянно делает то же самое, и часто это происходит непроизвольно.

- Он сегодня только и развлекается тем, что залезает всем в мысли. Но что у самого на уме, непонятно, - проворчал Виктор.

- И хорошо. К пауку в сеть лучше не соваться.
 
– Что же за паука вложили в твои мозги? - спросил Джи.

- В моё сознание, отец, - поправил Дин.

- Одно и то же, - отмахнулся Джи. – Всё сознание заключено в нашей голове, в нашем мозгу. Меня учили так. Знаешь, когда мама понимает меня без слов, это нормально. Это взаимопонимание двух любящих. У него свои нюансы, оно помогает жить и… любить. Хотя временами бывает… несколько назойливо. Но это мои трудности, я просто вообще не привык делиться своим нутром – всё, что меня мучило или занимало, находило выход в музыке и стихе.

- Я знаю. Конечно. Ты прав. К сожалению, моё свойство не помогает мне находить общий язык с женщинами. И всё по причине того, что в головах у них полный сумбур и нелепица, а порою – такие извращения, что во сне не приснится. Не скажу, что это мешает мне заниматься с ними сексом, но любить мешает точно.

- Ты слишком требователен. Но ты любил. Ты сам выбрал жену из далаянок. Даари была другой?

- Далаянки все другие. Общество, где властвуют сильные женщины, равные тебе, удивительно и опасно.

- И, тем не менее, ты до сих пор не спешишь обзавестись новой далаянской женой.

- Именно потому. Мне не нужна соперница. Мне нужна совершенная любовница - и соратник. Скажешь, невозможно? Или я не имею права искать идеал?

- Это не оправдывает тебя… - прошептал Виктор. – Даари не заслужила забвения.

- Я, к сожалению, до сих пор плохо представляю, чем ты жил эти годы без меня, сын, - сказал Джи. – Мне сложно судить о правомочности твоих требований.

- Зато я прекрасно вижу, чем жил ты. Пожалуй, по части женщин ты меня переплюнул, а? Тоже искал совершенство?

- Это разговор интимный, - Джи почему-то покраснел. – Что касается Клары…

- То она была отличной любовницей, но сукой. Извини, это не я сказал, это твои мысли.

- Ах ты, поганец! – взъярился Джи, и они с Дином сцепились в шутливой схватке.
 
Дин без труда вывернулся, оказался сверху и прижал Джи лопатками к острым камням. Виктор покачал головой. Джонатану явно пора «подкачаться».

- Больно, паршивец! Отпусти! Птичий вес, а давит, как стопудовая гиря!

- Отпущу, когда перестанешь обзывать.

- Ладно, переживёшь. Если не я, то кто же?

Они встали и встряхнулись.

- Папа, кстати, о птичках. Прошу твоего содействия перед мамой. Она ведь желает собрать наше обширное семейство под своими крылами на Сулле?

- Именно так.

- Я не смогу вас сопровождать.

- Обидно. Мама уже договорилась.

- Не сомневаюсь. Но мне веселее и вольготнее будет одному.

- Хочешь порезвиться? Опять женщины? Новая любовь?

- Одна, папа. Но - подобная сверхновой.

- Ты её уже… то есть, ты с ней уже… ты… её… ммм… пробовал? Трогал? Целовал?

- Намереваюсь в ближайшие дни. Если отыщу.

- Причина уважительная. А что же Виктор?

- Ещё одна тайна. Ты нас прикроешь – я намерен образовать его в области секса. Мы слетаем ненадолго в Гуринторн. Соблазнять и покорять.

- Девочки достойные? – заинтересовался Джи.

- Давно присмотрел. Родственнички самой Брук. Ты её помнишь. Девственницы, Если начинать, то с девственниц, а не шлюх, верно, Вик? – Дин подмигнул, и Виктор вспыхнул.

- Сомневаюсь, что стратегия верна. Девственницы могут оказаться скучны, унылы, капризны и вялы. Не терплю вялых!

- Не сомневайся, я сумею устроить представление.

И они рассмеялись.