В сумраке мглистом. 36. Это была Ольга

Перед уроком, уже прозвенел звонок, Башкин до последней, назначенной им, минуты оставался в учительской. Опять идти в класс! Говорить одни и те же слова: «здравствуйте», «садитесь», «откройте тетради»,  «запишите число, месяц». Как это надоедает? В расписании параллельные классы. Уже ко второму уроку, весь материал, который вначале преподносится, как новость дня, как открытие, который сжевал и опять пережевываешь, комкается, мнется; когда повторяешься, нет уже той искры, которая способна зажечь учеников, пусть их немного, пусть один, но на втором уроке уже не будет ни одного. Он уставал от бесконечного повторения одного и того же, и чувствовал, что с каждым днем становится глупее. Теперь он уже не удивлялся учителям, которые говорили о чем угодно: о неустроенном быте, о своих коллегах, перемывая их косточки, а если об учениках, то жаловались, жаловались на них, и все они были дураками и дурочками, - только не о педагогике, не о предмете, ни о чем таком высоком, далекие от литературы и искусства.

-Сергей Юрьевич, к вам приехали, - сказала Башкину  Земфира Камильевна.

-Кто приехал? – спросил он. Та пожала плечами, мол,не знаю. Теряясь в догадках, кто бы это мог быть, он выскочил за дверь. Это была Ольга.

Она говорила, что будет приезжать к нему в гости, но он не придал ее словам большого значения, думал, что это просто так, чтоб поддержать разговор, чтоб не совсем его расстраивать своей холодность, а дать надежду.

Она стояла у окна. Его освещало солнце, которое в другое время дня сюда не заглядывает. В его лучах, она казалась сестрой утра, светлого и еще без теней.
Она улыбнулась.

-Ты! И здесь?- вырвалось у него.

-Здесь, - она улыбнулась.- Вот приехала автобусом. Я видела твоего директора. Он спросил меня, кто я такая.

-Что же ты ему ответила? – рассеянно спросил Башкин.

-Я сказала, что я из пединститута.

Башкин, казалось, растерялся. Она была, как солнце, вышедшее из-за туч, последняя капля с умытого дождевой водой листка (Воздух насыщен влагой, которая с завидной настойчивостью сумасшедшего устремилась вверх. В небе убийственный блеск. Жара невыносимая.) как солнечный удар.

-Оля, у меня еще два урока, - с отчаянием произнес он и уже думал, как уйдет, как убежит вместе с ней, и будь, что будет: пусть скандал, пусть уволят, выгонят, он с огромным удовольствием, с большим треском вылетит с работы, что работа? – глупость.

-Ничего, я подожду, - сказала она.

-Тогда пошли в класс, - сказал он.

-Что ж, пошли, - Они разговаривали, как будто ничего не произошло. Башкин не обращал на такие мелочи внимания, как то, что она была, как ни странно, немногословна и, как бы устала, как она, наблюдая за ним, и, отметив, что он взволнован, промолчала.

Из класса выглядывала лохматая голова испуганной первоклассницы, которая, как только они приблизились, исчезла за хлопнувшей дверью; Башкин с Ольгой обменялись заговорщицкими взглядами. Он подумал про себя - в который уже раз - что Ольга красивая.

Башкин старался произвести впечатление на Ольгу, хвастая своими педагогическими достижениями,  все более и более распаляясь во время урока. Но не все у него получалось. Прежде всего, потому что привязал себя к плану урока из специального журнала, повторяя много раз одно и то же, что считал неправильным, и из-за этого отчаянно чертыхался, вместо того, чтоб следовать себе, своим представлениям, о том, как надо. И потом дети сегодня были послушными, как куклы. Солнце остановилось и в недоумении уставилось на него. 

На перемене он спросил Ольгу:
-Ну, как?

-Хорошо. Только голова болит. Она начинала болеть, когда я ехала сюда, - уточнила Ольга, - а теперь разболелась еще больше. Хочешь яблоко?

Она взяла из сумочки ребристое соломенно-желтое с ржавой воронкой возле ножки яблоко. Выразительный, со смыслом взгляд посеял в его душе тревогу.

-Не хочу, - выдавил из себя он слово.

-Я одно уже съела, когда ждала тебя в коридоре. Это антоновка. Можно?

-Конечно, оно же твое.

-Я так проголодалась. Какое  кислое,- откусив кусочек, скривилась Ольга.

У Башкина потекли слюни, когда он представил, какое оно кислое.

-К тебе долго добираться.

-Как ты меня нашла?- сглотнув слюну, вдруг оживился он.

-Я попросила водителя автобуса, чтобы он остановился напротив школы.

Башкин не знал, о чем еще можно было бы еще говорить. Он с завистью смотрел на нее, как она ест яблоко – беззаботная и веселая. Она молодая и красивая.  Она полна жизни. В ней она льется через край. Рядом с нею Башкин казался себе совершенным стариком. Но он ничего не может с собою поделать, и давно уже смирился с этим. Разве можно заставить себя жить, как живет Ольга. Он жил преимущественно внутренней жизнью, производя смотр своим чувствам. За этим занятием он забывал обо всем на свете, и о возлюбленной. Если б он рассказал о них Ольге! Он испытывает необыкновенное удовольствие оттого, что представляет Ольгу, но не от Ольги. Поэтому иногда он может казаться безразличным. Увы, он знал о том, что всегда будет сухим и черствым.

Закончился последний урок, и Башкин и Ольга вышли школы.

-У вас строгий директор, - сказала Ольга.

-Почему ты так решила?

-Когда он спросил меня, кто я, я оробела; а со мною это случается редко.

-Он дурак.

-Как дурак? – удивилась Ольга.

-Обыкновенно. Как бывают дураками!- и рассказал, что однажды перед его уроком тот заставил мальчиков вынести из класса поломанные стулья, чтоб показать вот, мол, непорядок и Башкин должен их отремонтировать. Треть класса стояла. Сам же сидел за задней партой и наблюдал. Он вышел в коридор.

-Бедняжка,- Ольга погладила рукав его пиджака.

-Это не смешно.

-А я и не смеюсь.