Город на карте. Куда он пропал? Продолжение

(Продолжение)

18 МИЛЬ, КОТОРЫЕ ПРИВЯЗАЛИ ЛЕПЕЛЬ К ВИТЕБСКУ

Если к двумста добавить еще двести, то получим четыреста лет, которые «похоронили» истоки события, стерли из людской памяти. Но неужели нигде не оставлен письменный след, неужели никто и никогда не зафиксировал столь существенный факт, даже не обмолвился о нем?

Полный недоумения, я начал листать исторические хроники и изучать летописные работы в надежде найти «зацепку», поймать хотя бы намек. 

Первые удивительные результаты я «выудил» из работы Дмитрия Ивановича Довгялло, забытого историка. Ряд своих статей он посвятил 100-летнему юбилею современного Лепеля, который отмечался в 1905 году. А вообще, известно, что Довгялло работал с архивами древних актов в Витебске и Вильно, редактировал газету «Белая Русь», составлял «Историю Белоруссии в документах и материалах». Но итог его жизни печален – в сталинское время, в тридцать седьмом, арестован как «немецкий шпион» и выслан в Казахстан, где через пять лет умер.

Читая внимательно его повествование, я почувствовал, что попал в широкое «поле» неизведанного и увидел в манере изложения массу противоречий, недосказанностей. Исходила она из понятной причины: история не раскрыта. Довгялло на это и указывает: «…Историческое прошлое, связанное с Лепелем, кажется, потеряно вплоть до XY века». А теперь выясняется, что мы не знаем и более того.

И все же, к чему он пришел, какой исходный ориентир заложил? Важно обратить на это внимание, так как оценки послужили основой последующего восприятия прошлого и легли в основу книги «Память. Лепельский район», изданной в период обретения Беларусью независимости.

Довгялло говорит, что история Лепеля начинается с 1439 года, когда сын великого князя литовского Сигизмунда (ошибочно представлен "Сигизмунд I"; правильно будет «Сигизмунд Кейстутович») подарил лепельское имение «витебскому римско-католическому приходскому костелу (в ту пору виленской римско-католической епархии)».

А разве могло быть иначе? Великое княжество Литовское образовалось в середине XIII века и разрослось до огромной территории, охватывая обширное пространство, включая и Витебск. Естественно, виленская власть доминировала. Смущает фраза «лепельское имение». Его существование безоговорочно приписывается нынешнему местоположению. 

На чем построил свои умозаключения Довгялло? Что в 1563 году летописцы Иоанна Васильевича Грозного, обследуя край, отмечали «волость Лепль» на Лепельском озере и называли в числе прибрежных собственников римско-католическое духовенство – бискупство. «Это первое, известное нам, свидетельство о Лепеле…», - подытоживает он. Странно: почему «первое», если назывался более отдаленный год – 1439-й?

Довгялло не очень доверял сведениям из географического словаря царства Польского и других славянских стран (в дальнейшем Словник) — польской энциклопедии из 15-ти томов? Именно там, в работе, которую на протяжении тринадцати лет создавали варшавские ученые, был впервые озвучен 1439-й год. К таким выводам пришел лепельский помещик, член-корреспондент Московского археологического общества Михаил Кусцинский, опубликовавший в Словнике свою статью о Лепеле под инициалами «М.К.» Из каких источников он черпал сведения, неизвестно, но первая половина XV века становилась основой для суждения о Лепеле, а королевский наследник Кейстутовичей - первообладателем «лепельского имения».

Может быть, так и было, однако речь о другом. Между 1439-м и 1563-м годами – более чем сто лет. Нельзя ли усмотреть в далеких датах разнородные вещи? Не получилось ли так, что, подразумевая один и тот же объект, переплелись представления: 1439-й год – это LEPEL SPAL, а 1563-й – новый Лепель?

Слабо верится, чтобы окрестности Лепельского озера, ознаменованные давним присутствием полоцких владык, легко попали в сферу витебского плебана. Более безупречным смотрится район Чашник - и ближе, и для корчемного хозяйства более подходящий.

Далее история такова. Великий князь Александр в 1503 году, расширяя дарственную, подтвердил полномочия витебских духовных лиц, добавив к «лепельскому имению» еще несколько владений: одно войтовство, две деревни и три корчмы. Историки ухватились за войтовство – потому что его название оказалось созвучно нынешнему Боровно, что неподалеку от современного города (есть такая деревенька на берегу Уллы). Однако похожих названий десятки. А если поизучать перечень других «дарований», то они окажутся совсем в других местах. Скажем, Мощёны. Были центром проживания непокорных шишей, которые располагались в районе Бешенкович. Да и Соржица, упомянутая в дарственной великого князя, находится в районе, сопутствующем Витебску.

Нельзя ли полагать, что Александр (матерью которого была дочь римского императора), расширяя зону католической опоры, выделил витебскому плебану новые территории вблизи «лепельского имения», центр которого находился неподалеку от Чашник и Лукомля – там, где нарисовали его зарубежные картографы? Не зря же они "прописали" Лепель там.

Учтем еще один немаловажный фактор. Витебский костел, расширяя сферу «приложения рук», держал в прицеле винодельческие промыслы. А в Чашниках, именно там, находился в то время центр выделки горячительных напитков. Нельзя, конечно, исключать, что в окрестностях современного Лепеля не производилось тогда также вино. Известны названия винокурен, которые содержали состоятельные помещики – дворяне, однако наиболее прославился чашникский «олигарх» Володкович, который, осев там, "поставлял" в царскую казну солидную прибыль от продажи водки.

Довгялло, не особо вникая, отметил в своем материале деталь, которая окончательно «похоронила» привязку первоначального Лепеля к современному месту. Не подозревая (а может, сознательно), он указал другие ориентиры. Основываясь на выдержке из ревизии Полоцкого воеводства за 1580 год, он написал: «От Лепеля до Двины 18 миль».

Боже помилуй! Человек, ориентирующийся в «паутине» расстояний, сразу скажет, что это не так. Учитывая, что одна миля – это 1,6 километра, а расстояние от Лепельского озера до Двины, по наикратчайшему отрезку, не менее 54-х километров, то в милях будет 34! Но никак не восемнадцать! Правда, были мили и другие: например, литовская, польская... Суть не в этом. Указывая привязку, следовало учёному пояснить, что он имел в виду.

А так, возникает мысль, что приведенная ревизская цитата - «из другой оперы», она характеризовала другой Лепель. LEPEL SPAL будет ориентировочно на таком расстоянии – оттуда до Двины примерно столько будет, по нашим расчетам.

Вся интерпретация истории города, 100-летие которого отмечалось в 1905 году, изложенная Довгялло, носит «лоскутный» характер: изобилует необъяснимыми противоречиями; данные, судя по всему, черпались из разнообразных источников и относились к разнородным понятиям. Например, говоря о Лепельском старостве (ссылаясь опять-таки на ревизию Полоцкого воеводства из архива Главного штаба в Санкт-Петербурге) - что там «никаких доходов» - «только лишь на старосту с корчмы и подушной подати ежегодно приходится сто коп грошей» (а это в пересчете на русские деньги в начале XIX века 350 рублей), и что населения «ныне… нет и десяти человек», хотя было значительным, он вдруг «перескакивает» на «лепельское имение» и констатирует новую цитату: «доходность» его «может подняться, когда… опять поселятся люди». Не есть ли это отражение последствий бедствия, которое коснулось местечка и закрепило за ним печальное прозвище «LEPEL SPAL»?

А теперь подумаем, когда могла произойти трагедия.

(Продолжение следует).

На снимке из интернета: Дмитрий Иванович Довгялло - российский и белорусский историк и археограф.
17.07/19