Поминки

Был последний день ноября. Пасмурные осенние дни остались позади. Было около 5-ти утра. Еще немного и начнет рассветать, сельские жители проснутся...
Геюш-киши проснулся на громкий лай Алабаша. Так звали его собаку. Ночами она обычно спала в своей конуре и не издавала звука. А сегодня Геюш-киши очень удивился ее поведению. Ведь эта была старая не злая собака, и долгие годы сторожила их дом. А теперь доживала свои последние годы. Хозяева кормили ее 3 раза в день, и она вела себя тихо и спокойно.
Никто в селе не мог поверить, что Алабаша родила собака чабана Байрама по кличке Саймаз. До чего бойкая и злая была она. Ни одна другая в селе не могла с ней сравниться. Все овечье стадо  чаше сторожила она одна, и ни одного хищника не подпускала близко к животным. Все другие собаки боялись ее как огня. И поэтому Геюш-киши, когда Алабаш была еще в утробе матери, взял у чабана Байрама обещание, что тот одного из щенят подарит ему. Геюш-киши, наконец, дождался дня, когда родила Саймаз, и одного щенка сразу взял себе. Однако Алабаш выросла не в свою мать…
За ней хорошо смотрели, поили овечьим молоком. В отличие от своей матери она росла во дворе, в село не выходила. Ей не приходилось сталкиваться с волками. Ее держали на привязи. Но она была довольна  своей судьбой. Лишь бы кормили хорошо. Если б ей попалась какая-то особь ее породы, неверное, повиляла бы хвостом, подлизывалась бы и отказалась бы от боя.
Чтобы собака не могла навредить зеленым насаждениям во дворе, Геюш-киши держал ее на цепи, а выпускал лишь в зимние ночи. Каждый год Алабаш ждала наступления холодов, чтобы насладиться свободой. Когда хозяин подходил к ней чтобы развязать, собака билась передними лапами о землю, виляла хвостом и прыгала от радости. Геюш-киши тоже испытывал наслаждение, любуясь забавным поведением своего домашнего животного.
...Обычно, когда во двор заходил кто-то посторонний, собака реагировала, залаяв пару раз. Но на этот раз вела себя очень агрессивно. Это озадачило хозяина. Он подумал, наверное, во двор забежала лиса. Такое поведение за своей собакой он не наблюдал.
Мужчина накинул на себя старый пиджак и вышел во двор в нательном белье. Было холодно. За калиткой услышал голос сына Маис-киши Дилавара. Маиса за его поганый характер в селе никто не любил. Сын был таким же вредным.
 - Сосед, а сосед, - звал он.
Дилавар был неприятный на вид тип, вредный и лоботряс. И еще его знали как мошенника. Ради наживы он мог обдурить не только детей, но и взрослых. Ни дня не было, чтобы к ним не ходили люди скандалить. Деревенские юнцы пару раз дубасили его, как следует, но толку не было. Он не исправлялся. В селе старались не связываться с ним. В том числе и Геюш-киши всячески избегал встреч с ним. Когда старик видел его из- далека, то сворачивал на другую дорогу, или обходил, не здороваясь.
Дилавер был в своего отца и внешне, и характером. Каким был Маис киши в свои 27 лет, таким был сейчас его сын. Дилавер унаследовал от своего родителя все его черты: был склочником, натравливал людей друг на друга, делал всякие пакости. Словом, как и отец, не имел грош цены среди односельчан. 
По непрерывному лаю собаки можно было догадаться, что и Алабаш, вероятно, тоже чувствует, какой это мерзавец. Животное, оскалив зубы, с такой силой рвался к незваному гостю, что думалось, сейчас порвет цепь и вырвет гвоздь, к которому она привязана. В общем, зрелище было страшное.
Геюш-киши приказал собаке успокоиться. После отварил калитку и молча уставился на Дилавера. На вопрос, с какой целью пожаловал в такое время, тот ответил дрожащим голосом:
 - Дядя Геюш, отец умер.
Мужчина сначала замялся, но попом ответил:
 - Ты иди, я сейчас.
Как Дилавер ушел, собака зашла в свою конуру.
Старик зашел в дом и тихо позвал жену:
 - Вставай, Халида, хватит спать.
Жена, очнувшись, спросила:
 - Ты что проснулся в такую рань? Не спится что ли тебе?
 - Нет, Алабаш меня разбудил. Маис скончался, - ответил муж.
 - Ва, большое дело. Умер, так умер. Тебе то что? Будто, сами они кому-нибудь на помощь шли. Ты разве забыл? Их позвали рыть могилу шахиду Азеру, так ни один не пришел: ни отец, ни сын.
Хоть она и была права, но муж ответил ей резко:
 - Ладно, не болтай лишнего. Не все же одинаковы. Каждый сам за себя отвечает.
 - Тогда хоть стакан чая выпей, - предложила жена.
 - Нет, не до чая мне. Я пойду, а то не хорошо. Что люди скажут? Ты проводи скот на пастбище, кур накорми, а я возьму кирку и пойду.

Геюш-киши пришел во двор соседа, но плача не услышал. За окном горел слабый свет. Он оставил кирку и вошел в дом. Тело Маис-киши лежало на железной кровати. Рядом сидела дочь Чичек и молча проливала слезы. Дилавер с матерью сидели на полу и что-то тихо приговаривали, но слез на их щеках он не заметил.
Маис-киши был лежачим больным, и домочадцы устали за ним ухаживать. Своей смертью покойный сам избавился от мук, а также избавил близких, которые долгое время не высыпались нормально. Видать, поэтому они особенно и не горевали. Невестка же и вовсе не думала плакать, а возилась по дому и наводила порядок.
 - Вы сообщили людям? – спросил Геюш-киши Дилавера.
 - Да, родственники, соседи - все знают, - ответила дочь Маис-киши.
Чичек была девушка приветливая, добродушная. Все к ней хорошо относились. Как будто не в этой семье родилась и воспитывалась. Она не была замужем, хоть и желающих свататься было немало. Но по причине дурной славы об этой семье никто не осмеливался придти и просить ее руки.
А ее мать Гюльзар была не такая как дочь. Ни с кем не общалась, днями не выходила из дома. Непонятно было, почему она всегда такая хмурая? То ли из-за характера мужа и сына, то ли из-за того, что дочку не могла замуж выдавать. Ни с кем не делилась, чтобы хоть кому-то рассказать про свою беду. Каждый о ее пессимизме высказывал свою версию. Но истинную причину ее обиды на жизнь кроме нее самой и Аллаха никто не знал. Еще мог бы знать только что умерший муж. А если  было так, то он унесет это с собой в могилу.

                ***
Прошло какое-то время. Уже стало светло, но никто из соседей и односельчан так и не явился. Увидев такую ситуацию, Геюш-киши, который сидел на деревянной табуретке и ждал все это время, встал и обратился к Дилаверу:
 - Поздно уже, возьми лопату, пойдем копать могилу. Я принес с собой кирку.
Они отправились на кладбище. Дилавер нес в руке лопату, а кирку, поскольку она была тяжелой, нес на плече Геюш-киши. Дилавер был не таким понятливым, чтобы обменяться с ним: взять у старика тяжелую кирку и отдать ему легкую лопату. Будто, шли копать могилу не его отцу, а отцу Геюш-киши.
Старику было уже 75 лет, и он мог бы отказаться от тяжелых работ, но совесть ему не позволила держаться в стороне.
Дошли до кладбища. Геюш-киши указал на могилу деда Дилавера:
 - Царствие небесное, эту могилу тоже мы копали. – Потом указал на пустое место рядом: - Будем копать здесь.
Где  можно было, копали лопатой, а если попадался каменистый слой, то долбили киркой. Прошло какое-то время, и вдруг видят, как к ним идут несколько человек и с лопатами в руках. Дилавер обрадовался. Он все переживал, что таким макаром навряд ли успеют вырыть могилу до вечера. Оказалось, люди, когда провожали утром свою скотину, на пастбище, узнали, что из соседей рыть могилу пошел только Геюш-киши. И чтобы завтра им не стыдно было смотреть аксакалу в глаза, пришли ему на помощь

Вырыли могилу и вернулись, чтобы принести тело покойного. Во дворе их ждали тесть Дилавера, старший брат Маис-киши, с которым он был в ссоре, и сельский мулла Мир Тофиг Ага, омывший к тому времени тело и окутавший в саван. Мясник Ягуб был также и поваром, поэтому разжег костер и поставил на него кастрюлю с мясом, чтобы к обеду поминальная трапеза была готова.
Несколько человек подняли гроб и молча двинулись. За время болезни Маис-киши сильно исхудал, поэтому нести гроб было не тяжело.
Мулла после похорон объявил, что родные покойного благодарят вас за участие в столь тяжелый для них день и приглашают всех на поминальную трапезу.
Соседи все выразили соболезнование, затем, переглядевшись,  молча разошлись. Пошли по домам, чтобы привести себя в порядок. Однако на поминки никто не явился.
К вечеру домой к Геюш-киши пришла жена Дилавара с полной тарелкой в руке и протянула жене старика:
 - Возьмите, пожалуйста, посуду можете потом вернуть.
Тетушка Халида сперва замялась, а потом приняла обед, пожелав «Царствие небесное». Положила тарелку в дупло на стволе тутового дерева и пошла в сторону тандыра, чтобы принести зерно курам. Возвращаясь обратно, застыла от удивления. Собака, потянувшись, свалила лапой тарелку с едой и принялась охотно есть, да с таким аппетитом, будто ее очень долго не кормили.
...Вполне возможно, что Алабаш никогда до этого не ел такой вкусной еды.