Тридцать три,

ТРИДЦАТЬ ТРЕТИЙ
(Из поэмы «Завтрак в Аду»)
 
«Всякий, кто хоть раз заглянул в стекленеющие глаза солдата, умирающего на поле боя, хорошо подумает, прежде чем начать войну»
                Отто фон Бисмарк

Наступил тридцать третий день: рассмотрение тридцать третьего соискателя на возврат в мир живых. Это был последний из всех претендентов, что ещё месяц назад испуганно сидели за этим длинным столом и обречённо ждали своей очереди. Но после допросов самого Дьявола и различных комментариев его подручных – все они исчезали в тёмной глубине преисподней: отправляясь туда, где кипят котлы, наполненные смолой. Туда, где звучат стоны несчастных грешников, а вокруг суетятся черти с воспалёнными от злобного огня глазами…
 
***
Дайте мне яду –
хочу умереть:
средь живых
нет мне места!..
Я не хочу в рай –
там от праведных тесно!
Ад – вот это моё!
И звучит так лестно…
Дифирамбы
в лицо мне поют,
но в глаза
никогда не смотрят:
предали, в попытках
сменить на уют?
Глупость тщедушная:
поменять ведь меня
на кого-то – нельзя!
И я всё равно
прихожу во снах,
где мучаю своей
ненасытностью души –
тех, кто когда-то
любил меня,
вскрывая вены
и прыгая с крыши…
А ты, открыв глаза,
ловишь ли этот прыжок?
Нет не дождёшься –
пока сном пахнут мыши!
Это же не твой кайф,
так откуда тот драйв?
В тебе берётся моя смерть:
реальная, не спектакль –
как акт прощания
с убогой реальностью,
как сползание в знание
бытия о банальности…
Но никогда
 не отпущу тебя:
я – пальцы
на твоём горле после
своей смерти.
Ты хоть это поняла?
Жди меня, мёртвого,
в гости!
 
 Тридцать третий сидел на самом углу стола, немного склонив светлую голову набок, и казалось, что буравил невидящим взглядом пустоту. Судя по армейской гимнастёрке, это был молодой боец, лет двадцати или чуть старше. Но в отличии от всех исчезнувших – он не проронил ни единого слова, не проявил никакого интереса к происходящему.
– А ты у нас кто? – обратился Дьявол к тому, кого мы назвали «тридцать третьим».
Тот неспешно поднял свое обожжённое огнём лицо к Дьяволу.
– Ба… – прошипел Дьявол, – Да у нас здесь солдат! И как тебя звать, солдат? И за что ты у нас, в этой компании?
– Я убил ребёнка.
– Как это? Поясни-ка. Детки – это всегда интересно!
– Бросил гранату в дом: думал – там душманы. А оказалась, что школа.
– И много убил?
– Одного. Он умер у меня на руках. А потом убили и меня.
– А до этого убивал?
– Да.
– И многих?
– Человек двести, не меньше. Но то были солдаты! Я диверсант, ликвидировал в горах караваны с оружием.
– Так ты воевал в Афганистане?
– Да.
– Очень интере-есно, оче-ень! – растягивая слова, протянул клыкастый Дьявол. Его глаз наполнился кровавым светам. – Я люблю войны, особенно на Востоке. Когда давили слонами, или диких львов выпускали на врага – загляденье просто! Но ваша война мне тоже понравилась, особенно когда ваших стрекоз с винтами эти дикари стали сбивать новейшими американскими Стрингерами! Помнишь, а? Ты думаешь чья это работа? Ведь чтобы этот сброд вооружить по последнему слову военной техники – пришлось попотеть. А то вы, глядишь, ещё и победили бы?.. Да ладно – шучу: просто приятно вспомнить, как вы колотили друг друга.
И Дьявол расхохотался хрюкающим смехом. Вместе с ним смеялись и другие черти, коих из-за темноты не было видно… Немного успокоившись, почесав своё лохматое брюхо, Владыка Преисподней уставился огненным глазом в лицо солдата.
– А что, служивый, обратно на землю хочешь?
– Нет.
– Как это? – искренне удивился Дьявол, от удивления даже привстал на троне. – Ты не хочешь на землю? И готов страдать вечно в Аду? Вот дела… Поясни мне. Тысячи лет сужу вас, грешников. Но такое – в первые раз! Чтобы кипящий котел променять на белый свет!?  Такого ещё не было…
 
***
«Ангел мой дорогой, будь всегда со мной!
Ты иди впереди – а я иду за тобой!»
                (Молитва внука Славы в шесть лет)

В небе – белая луна:
звёзды её ждут…
Между звёздами,
луной – ангелы живут.
А детишки на земле –
все в кроватках спят.
И на деточек в кроватках
ангелы глядят.

Спи, мой маленький, усни –
пусть приснится сон:
мама, папа и братишка…
Пусть присниться дом:
деда, баба, пёс косматый
да лохматый кот –
он тебе подарочек
в корзинке принесёт!

А когда проснёшься ты –
глаз не открывай:
самое заветное
желанье загадай!
Пусть оно исполниться –
пусть к тебе придёт
ангел в небе белый,
что над тобой плывёт…
 
Дьявол выжидающе смотрел на солдата. Все вокруг притихли.
– Я совершил самое страшное злодеяние и должен за это страдать вечно!
– Но ты же солдат, а солдат – это и есть машина для убийств. Убивать – твоя работа.
– Да, всё так – но не ребёнка!
– Так это же случайность: на войне всё может быть, война всё спишет!
– Нет! – помотал, не соглашаясь, головой солдат. – Война – это работа, но совесть на войне никто не отменял!
– Ну, это ты загнул, служивый! Те, кто были до вас, когда нужно было выжить самому– так детей просто ели на обед. И с удовольствием. С тем же удовольствием, с которым потом их выжигали, целыми городами. Что-то тебя не туда понесло…
Но тут возникла суета: черти раскрыли перед Дьяволом том персонального дела солдата. Тот молча читал – и с каждой минутой его морда выглядела всё мрачнее и мрачнее.
– Смотри какая дрянь… – наконец проронил Главный чёрт. Он уставился огненным глазом в солдата. Казалось, хотел просветить, как рентгеном, всего насквозь.
– У нас с тобой проблема, солдат. Ребёнок, которого ты убил, как утверждаешь – выжил тогда. Вот загвоздка, да…
– Как выжил?! – изумился солдат дрогнувшим голосом. Ведь внутри него бушевал огонь: полная уверенность, что он – детоубийца.
– Да, выжил. Жив и сейчас, хорошо себя чувствует. Его тогда прооперировали в Кабуле в вашем госпитале, и он выжил. А ты вот – нет: тебя, тогда как раз и убило, когда ты его на руках держал. Получается ты его, контуженного, своим телом от взрыва снаряда и закрыл. Вот как бывает, солдат…
Дьявол, задумался: «Что мне теперь с этим всем делать?..»
– Ну, если так, то тогда можешь и отпустить меня на землю. Я-то мучился, что ребёнка лишил жизни! А если всё так, как ты говоришь, то…
– Да не всё так просто, солдат, не так просто! – прервал его Дьявол и почесал у себя за лохматым ухом.  Потом поманил к себе очкастого чертёнка и долго с ним о чём-то шептался.
Но вот Повелитель Тьмы распрямился в своём кресле и зло улыбнулся.
– Ладно, мы отпустим тебя на землю. Но будет тебе один подарочек: нельзя же из ада возвращаться в свет без подарка. Нехорошо как-то…
И Владыка Преисподней хлопнул в ладоши. Наступила гробовая тишина, а затем раздалось жуткое завывание ветра. Гул звучал всё сильнее и сильнее – и, в конце концов, превратился в жуткий рёв…
И вдруг всё резко стихло…
…Солдат очнулся лежащим в полной темноте, сдавленный узким пространством. С каждой минутой становилось всё труднее дышать и было невыносимо холодно.  Он попытался пошевелиться и почувствовал застывшими пальцами холодный металл.
– Я запаян в цинковый гроб! – вдруг осенило солдата. – Меня вернули в гроб!?
И он начал коленями и кулаками биться в крышку гроба…
Через несколько минут снаружи послышались шорохи и человеческие голоса. Потом раздался скрежет электропилы по металлу. Снаружи резали болты, пытаясь открыть крышку гроба. С каждой минутой изумлённых голосов становилось всё больше.
И вот крышка с грохотом упала на бетонный пол морга. Но тьма не рассеялась. Солдат с усилием открыл глаза. Его по-прежнему окружала непроглядная тьма. Он ничего не видел! Дьявол вернул солдата на землю – к свету, но забрал себе его глаза, оставив их навечно в непробудной тьме Ада…

***
«Зачем тебе глаза, если сердце слепо?»
                Энтони де Мелло

А почём нынче, девочки, яблоки?
И картошка с морошкою – сколько?
Как смеются горочкой бублики,
а над миром – вихрастое облако…

И по глади озёрной – облики,
тень на волнах, в рассвете кораблика,
не отснятого фильма «дублики»
на молитву Николы Угодника!
 
…Так они и стояли, поражённые происходящим – обступив воскресшего солдата, сидящего в гробу…
И как только они могли раньше не понять, что он ещё жив? Поместив его в цинковый гроб: среди десятков таких же гробов, готовых к отправке на далёкий материк, имя которому – Россия.
А он лишь слышал голоса и ощущал невыносимый холод. Наверное, на некоторых лицах были слёзы, но он не видел их лиц. И не было у него теперь сил плакать вместе с ними.
Он больше никогда не увидит лиц окружающих его людей, никогда не сможет ощутить слезу на своей щеке!..

Продолжение следует..