Примирение 2. Глава 4

 На следующий день Катя снова проснулась далеко за светло и, к своему ужасу, увидела, что стрелки на часах показывали уже одиннадцатый час утра. Опять! Опять проспала! Ну что же это такое? Как! Как такое могло случиться? Второй раз! Что скажут хозяева дома? Что они подумают о девушке? Вот так журналист! Только гуляет и спит чуть ли не до обеда! Девушка приподнялась на локтях и тут же обессиленно упала обратно на подушку.
  «Ну и пусть я проспала, - мечтательно улыбаясь, подумала Катя, - зато какой вчера был вечер!?».
Да, за вчерашний вечер она отдала бы множество других вечеров  своей жизни! Девушка закрыла глаза и представила перед собой танцующего Марселя в красивой национальной одежде, невероятно пластичного и гибкого! Нет, он никак не вязался с тем грубым и невоспитанным «гасторбайтером» в грязной робе, там на вокзале. Этот Марсель был образованным воспитанным и невероятно талантливым…
. «Так всё! Хватит! Ты опять начала? Забудь об этом красавчике пока не поздно. Он же совершенно из другого мира, с другой культурой, с другим менталитетом…  А Ваня? Тебе не стыдно перед Ваней?»  Действительно, она же не видела его аж с позавчерашнего вечера! Он наверно жутко злиться на Екатерину за то, что ему одному приходиться работать!? Девушка встряхнула головой и, поднявшись с кровати, накинула халат и вышла из спальни.
- Привет! – внизу её встретил Марсель Миланов одетый так же, как и вчера - в майку, шорты, и со свежим бинтом на ноге. – Как спалось?
- Очень хорошо, но мне так стыдно, вы наверно подумали, что я соня и лентяйка?
- Нет, что ты! Для гостей из больших городов это совершенно нормально. У вас там совсем нет свежего воздуха, а здесь его в избытке. Так что отсыпайся сколько захочешь.
- Спасибо, а где все? Где твои родители, Где Ваня?
- Они все уехали на киностудию, кстати, Иван не плохую статью пишет о нас. Я уже начинаю его уважать. Ну, а мне велено дождаться тебя и поехать с тобой к водопаду, там очень красивые места, ты обязательно должна их видеть!   На обед Надир будет нас ждать, а пока, прошу пройти на завтрак…
- Слушай, - уже сидя за кухонным столом, спросила Катя. – А как твоя нога, может тебе не стоит её так сильно напрягать, может, там, пару дней отлежаться?
Марсель вдруг весело рассмеялся, и присев рядом с девушкой на свободный стул, поспешил извиниться.
- Прости, прости, пожалуйста, просто с такими ранами у нас не лежат.  Был бы это перелом, может я бы и полежал, хотя, я и с одной ногой могу работать.
- Ах, да, - с наигранным возмущением произнесла девушка, - как я могла забыть, ты же у нас джигит!
 Марсель слегка улыбнулся и ответил наигранно-скромным «угу».
-  А скажи мне ещё вот что, джигит, – хитро прищурившись, продолжила Катя, - про твой фильм-презентацию, в котором ты, типа, на мотоцикле от милиции убегаешь и на машине, и на лошадке.   Это действительно ты был?  Ты сам все эти трюки выполнил, или это всё монтаж?
- Ох, какое старье ты вспомнила!  Там мне еще лет семнадцать, наверно.  Да, я всё сам сделал, ну конечно перед этим мы с Билги не один день просидели над чертежами трюков.   Там же всё вымеряется чуть ли не по долям секунды.  Так что ничего особенно опасного в тех трюках не было.  Единственное что: я превысил положенную скорость, когда ехал на машине, и поэтому пришлось покувыркаться посильней и подольше запланированного.  И, как следствие, я сломал себе ключицу, так что прыгать на лошадь и потом падать с неё, было уже не так комфортно.  – Марсель мило улыбнулся.  – А зачем тебе этот фильм?
— Это одно из моих заданий, описать его в своей статье.  Неужели вы каскадеры все такие ненормальные?
- Какие такие? – Марсель удивленно поднял брови, но тут же снова улыбнулся.  – Хотя, с точки зрения обычного человека, может и ненормальные, как я, наверное...
  Вдруг,  за окном  послушался стук лошадиных копыт и развеселые окрики наездников. Марсель на долю секунды смутился, но к Кате обратился в том же весёлом настроением.
- Прости, я сейчас, ты пока кушай, я быстро.
 Конечно девушка и не подумала продолжать завтракать, её профессиональное любопытство уже побуждала к действию. Дождавшись, когда молодой человек выйдет за ворота, Катя быстро отправилась вслед за ним, но на полпути  замерла на месте:   через забор она увидела всадников с искаженными от ненависти лицами, они что-то злобно выкрикнули на своем языке, а затем послышался один удар за другим, почему-то Катя сразу поняла, что это были камни! 
- Марсель! – в отчаянии прокричала девушка, она подбежала к калитке и рванула дверь на себя и тут же с визгом отскочила в сторону, еле успев увернуться от довольно-таки увесистого камня. – Марсель, Марсель! – еще громче принялась кричать девушка.
-Катя, всё хорошо, я сейчас приду, не бойся.  – Марсель отозвался достаточно бодрым голосом, словно вокруг совершенно ничего не происходило.
 И буквально сразу после этого в калитке появился один из всадников верхом на лошади, он заулыбался девушке какой-то хищной улыбкой и жестом её поприветствовал. Кате этот тип показался крайне неприятным, но опасности от него она не почувствовала и решительно вышла за ворота. Марсель стоял перед всадниками, гордо подняв голову, по его лицу, тонкими струйками, быстро стекала кровь, всё больше и больше пропитывая, испачканную грязью майку, а плечи и руки были в кровоточащих ссадинах.  Увидев Катю, молодой человек только слегка улыбнулся. Всадники же с трудом удерживая разгоряченных лошадей перекинулись между собой несколькими фразами на своем языке, и далее один из них обратился к девушке:
- А ты красивая, русская, я бы тоже согласился получить за тебя двадцать розг.  Но ты ему не верь, его любовь ничего не стоит – он шакал, сын шакала и каждое его слово как шакалья блевотина. После этого наездники громко рассмеялись и ускакали прочь.
- Господи! Марсель! – девушка тут же бросилась к молодому человеку. – Кто это такие, что им от тебя надо? Какие двадцать розг?
- Пожалуйста не переживай, - совершенно спокойным и даже слегка веселым тоном проговорил молодой человек. – Это люди из верхнего кишлака, и они принесли мне хорошую весть…
- О, нет, Марсель, ты посмотри на себя, что тут хорошего, они же могли убить тебя!
- Нет, нет, только не убить, они ненавидят меня это да, но не больше, поверь. Катя! Скоро всё измениться, - глаза молодого человека вдруг вспыхнули каким-то ненормальным фанатичным огнем. – Скоро и они и все остальные, и эти горы, и эта долина- все будут смотреть на меня с уважением! Катенька еще пару дней и всё измениться!
- Хватит, пойдем в дом, нужно вызвать скорую, Марсель, ты уже весь в крови.
- Да, конечно, - автоматически ответил молодой человек, - ты иди, а я еще здесь камни пособираю, а то папа будет ругаться.
- Ты с ума сошел, Марсель? Какой папа?  Ты сейчас истечешь кровью!
- Нет, нет, Катюш, не переживай, это не серьезная рана, там камень вскользь попал. – молодой человек быстрым движением стянул с себя майку и принялся оттирать себе лицо и руки. – Катя, ты чего? – Марсель, вдруг замер на месте, увидев в глазах девушки ужас.
- Марсель, они же кидали в тебя камни со всей силы, это уже не шутки. – девушка потянулась рукой к спине молодого человека, но коснутся так и не посмела – настолько страшны были отметины от камней на теле Марселя.
- Нет, нет! – молодой человек нежно оттер слезинки с лица девушки, - Не надо не плач, пожалуйста. Они не убили бы меня, это правда, поверь. Им это совсем ни к чему.  Просто, так уж сложилось, что меня здесь больше ненавидят чем любят, мой род – род Харперовых, и он проклят всеми горами. Но скоро все измениться, Катя! Беги в дом, я сейчас приду.
- Ну уж нет, я тебе помогу, а потом мы вызовем скорую.
   Не успели молодые люди перекидать все камни за дренажную канаву, как со стороны города, на огромной скорости к ним примчался знакомый автомобиль. Машина резко затормозила около дома Милановых, подняв облако пыли.
- Юнус! Ты чего так напылил, брат! – весело проговорил Марсель, когда Юнус выскочил к нему     на встречу.
- Ты в порядке, брат!? Мне тетя Олма позвонила, она всё видела! Кто это был, Сухроб!? Да? Это был он? – Юнус заметался вокруг Марселя, разглядывая ссадины на его теле, попутно размахивая руками и сопровождая каждый свой жест причитаниями на родном языке.
- Да, это был он.  Он сказал, что моё предложение принято. Брат, отвези Катю к водопаду, а потом в нижний кишлак, - дальше молодой человек продолжил говорить только на своем языке, и девушка снова увидела в его глазах тот же самый фанатичный огонь. Юнус выслушивал друга с трудом, и его ответы становились всё больше и больше похожи на причитания.  Но когда Марсель среди всех непонятных для Кати слов произнес слово созвучное слову розга, она не выдержала.
- Так, всё! Всё, хватит! – прокричала девушка. – Марсель, давай договоримся раз и навсегда, что в мое присутствие вы будете говорить только на русском языке, и что ты немедленно мне объяснишь про эти розги, про которые сказал этот ваш Сухроб.  И, о чем вчера тебе сказали танцоры перед уходом, и при чем тут я!?
   Молодые люди тут же растеряно переглянулись друг с другом.  Затем Юнус нервно взмахнул рукой, проворчал что-то на своем языке, и извинившись перед Катей, произнес по-русски «дурак», и быстро ушел в машину.
- Катя, - тихо начал Марсель, в очередной раз прикладывая майку к голове, — Это всё ерунда, мелочи жизни, как говориться. Просто я не должен был вчера танцевать, этого нельзя делать во внутреннем дворе, подожди, - молодой человек вытянул вперед обе руки, когда Катя возмущенно открыла рот, чтобы высказаться, - Послушай, я это сделал потому, что очень хотел станцевать для тебя, и эти розги - они, они мне не страшны.  По внутреннему уставу наказывать меня должен Юнус, так велел наш учитель. А Юнус будет только делать вид, что бьет меня, а я буду изображать, что мне больно. Я же неплохой актер, Катя.  Только прошу, давай это останется между нами: и камни, и танцы, пожалуйста, хорошо? Я могу тебе доверять?
Катя набрала побольше воздуха в легкие и с шумом выдохнула.
- Да, конечно, от меня никто ничего не узнает, но что ты скажешь Надиру о своих ранах, да и та тётя… Олма? Так, по- моему? Она же всё видела.
- Да! Точно! – в отчаянии простонал Марсель, - Об этом я и не подумал.   Ну, вообще-то, отец с матерью знают, что Сухроб меня ненавидит… Ладно, если что скажем всё как есть. А сейчас поезжай, пожалуйста с Юнусом, а я к местному лекарю забегу, и к обеду найду вас.  И ещё, Катя, - Марсель немного замялся и девушке показалось, что на его загорелом лице проявился предательский румянец. – Сухроб там что-то о любви говорил, ты не слушай его, хорошо…
- Успокойся, я всё поняла так как надо. Так что не парься и беги уже к своему лекарю...
С обеда Марсель, как и обещал, нашел Катю с Юнусом у горного водопада, тогда, когда те уже собирались к Надиру. Пробывши с друзьями немного времени, молодой человек, договорился с Юнусом о вечерней встрече и  извинившись, снова исчез.
 К назначенному часу, Марсель Миланов прискакал к горному монастырю. Быстро пройдя через внутренний двор, он уже хотел было войти в зал смирения, но на самом пороге, дорогу ему перегородил не на шутку встревоженный Юнус. Он вытолкал друга подальше от дверей и тихо, по-шпионски, проговорил:
- Марсель, уходи отсюда скорей! Тебе нельзя туда входить!
-  Юнус, брат, что случилось? Моё наказание перенесли? Почему ты так говоришь?
- Там Сухроб, он у столба смирения.
Марсель на секунду смутился, он сдвинул брови и затем посмотрел на Юнуса тяжёлым взглядом.
- А учитель?
-  Его не будет целую неделю. Сухроб решил этим воспользоваться. Марсель тебе туда нельзя, я уже придумал, что ему сказать, он обязательно поверит, брат! Уходи, Сухроб обещал забить тебя до смерти, он это сделает, уходи, уходи, пожалуйста!
- До смерти? – как-то неестественно усмехнулся Марсель, - до смерти не забьет, у него на это не хватит его шакальей храбрости… Послушай брат, ты можешь кое-что сделать для меня?
- Да, конечно, всё что ни скажешь.
- Тогда не уходи от сюда, подожди несколько минут и потом поступай как хочешь. И еще: завтра утром езжай к Курбанбеку, скажи, что я приду к нему на пару недель позже. Ну всё брат, а теперь пусти меня, Марсель Миланов никогда не был трусливым шакалом и ни за кого не прятался.
 Марсель по-дружески хлопнул Юнуса по плечу и вошел в зал смирения.
В зале уже было достаточно много народа, джигиты сидели прямо на каменном полу, кто на коленях, кто в позе лотоса.  И все они, как один, встретили Марселя сочувственными и, в какой-то мере, виноватыми взглядами, но молодого человека совершенно не интересовало не их сочувствие, ни чувство вины.  Он шел, высоко подняв голову, не переставая расслабленно улыбаться и одновременно вызывающе сверлить своими огромными черными глазами Сухроба, который стоял около столба смирения, постукивая по нему длинющим прутом. И пока Марсель был достаточно далеко, Сухроб ещё мог смотреть на него с якобы неподдельной ухмылкой, но стоило только Марселю подойти поближе Сухроб тут же отвел взгляд в сторону, и по всему его виду хорошо угадывался обыкновенный человеческий страх.  Марсель слегка улыбнулся, молча разделся по пояс и без слов позволил привязать себя к столбу. Сухроб пару раз резанул прутом воздух, затем, видимо осмелев, подошёл к Марселю вплотную и язвительно процедил ему на ухо.
- Наконец я сделаю то, о чем мечтает каждый житель нашего кишлака, Харперовское отродье!  Я сделаю так, чтобы сегодня твой поганый род навсегда исчез с лица земли. Ты красиво вчера танцевал, перед этой русской, а теперь мои розги станцуют на твоей спине, шакал!  Приготовься сдохнуть паршивая собака!
- Сдохну я или нет, это не тебе решать, - сухо, практически без эмоции, начал Марсель, затем он широко улыбнулся и, глядя Сухробу прямо в глаза, продолжил  уже чуть ли не смеясь, – Моё имя: Марсель Миланов младший, и я никогда не был трусом и никогда им не буду. Я хочу, чтобы и ты, и все остальные это знали, и помнили.  Да, я танцевал перед девушкой там, где это было нельзя делать, а вот тебе этого никогда не повторить, потому что ты, Сухроб, всегда был и останешься трусливым шакалом, у тебя даже сейчас, когда я ничего не могу тебе сделать, руки дрожат, смотри не наделай в штаны на глазах у всех…
- Заткнись! – вдруг взревел Сухроб, он отпрянул от своей жертвы и размахнувшись, что есть силы саданул Марселя по голой спине, так что первая розга разлетелась в щепки, а кожа на спине молодого человека разошлась. Марсель впился зубами в специальный выступ на столбе и рефлекторно рванул привязанными руками, но не издал ни единого звука.
- Шакал! Сын шакала! – выкрикнул Сухроб, в ярости продолжая наносить удар за ударом, каждый раз ломая новую розгу о спину несчастного. - Харперовское отродье!  - и снова удар за ударом….
 Юнус схватился за голову, он медленно опустился на землю и из его глаз полились слезы. Как он хотел ворваться в зал. Как хотел остановить всё это безумие, но он не мог! Он не мог опозорить своего названного брата, нет он не мог так поступить! Несколько минут? А сколько это? Как их выдержать? А что за это время сделает с ним Сухроб? Нет! Надо идти сейчас, если семья Марселя узнает, что он – Юнус – был рядом и ничего не сделал, они никогда ему это не простят, а что сделает Надир...?  Прости Марсель, прости брат, но я иду!
И как только Юнус решился войти в зал смирения, вдруг всё затихло, а затем из дверей вылетел Сухроб весь в кровавых брызгах и с нечеловеческим ужасом в глазах. Не думая больше ни секунды Юнус бросился к другу. Марсель всё еще был привязан к столбу, но уже висел на нем, не подавая ни единого признака жизни, тут же к нему со всех сторон начали подходить остальные джигиты с виноватыми лицами, они столпились около столба смирения, некоторые из них быстро поснимали свои верхние одежды и устлали ими пол сразу же за столбом.  Юнус так и не смог ни подойти поближе ни, тем более, прикоснуться к другу и даже когда того отвязали и на руках отнесли за столб, Юнус шел следом, задыхаясь от всё нового и нового приступа плача. Он может и хотел бы обвинить своих братьев по вере в том, что здесь сегодня произошло, но он не мог это сделать так как сам чувствовал ту же вину, что сейчас была в глазах каждого.  Юнус понимал, что никто бы не осмелился остановить это наказание, во-первых: это означало бы нарушение слов учителя, а во-вторых: это коснулось бы чести Марселя, чести джигита Надира Салтанова, а настоящий джигит Надира Салтанова – это тот, кто презирает боль и смеётся в глаза смерти!
   Дальше для Юнуса всё происходило как в немом черно-белом кино: он видел, что вокруг Марселя что-то происходит, но ничего не слышал, как будто слух покинул его. Молодой человек смотрел и смотрел на своего друга,  уже не пытаясь вытереть непрестанно бегущие слезы. Юнус видел, как к Марселю подошли трое из христианской части монастыря, как они склонились над своим мусульманинским братом , и никто им не мешал и не препятствовал. Они что-то сыпали ему на спину и  тихо шептали, время от времени поднимая глаза к небу.  Они молились. Юнус хорошо это понимал, но как бы он не хотел бы им помешать, он всё равно не смог бы это сделать – его тело отказывалось слушать своего хозяина. Да и Надир, и сам учитель не одобрили бы вмешательство Юнуса в данной ситуации. «Но это же было неправильно! Нельзя! Нельзя христианам молиться на святом месте мусульман!  Нет! Так не должно быть!» - всё же попытался выкрикнуть Юнус, но его губы только беззвучно шевелились, и вскоре, от всего пережитого за сегодняшний вечер, молодой человек обессиленно закрыл глаза и провалился в глубокую темноту. И эта темнота обещалась быть вечной, нескончаемой, беспросветной, она поглотила весь свет, всей вселенной! И даже звезды и луна не могли пробиться сквозь её черные щупальца, которые обвились вокруг глаз Юнуса и сдавливали его голову всё сильней и сильней. Он уже видел её зубы, видел её окровавленный рот, сжирающий всё на своем пути, и, казалось,  ни у какой живой твари не было ни единого шанса на спасение, попадись она в эти адские тиски….
- Юнус! Юнус, брат, - вдруг среди этой темноты раздался слабый голос, - Юнус, помоги.
Юнус вздрогнул и открыл глаза. Сквозь окна зала смирения во всю лился утренний свет и от ночного кошмара не осталось и следа, только голова всё еще болела, словно щупальца тьмы и вправду пытались её раздавить.
- Марсель! – вдруг в голос выкрикнул Юнус и тут же обрадовался тому, что он снова может и говорить, и слышать. – Ты живой! Брат, ты жив!
- Естественно, а ты чего меня уже похоронил?  Что со мной будет, брат, я же тебе говорил: несколько минут и всё закончится. У меня особенность такая, при сильной боли я теряю сознание, я знал, что Сухроб испугается этого и убежит. Помоги мне встать, а то у меня всё тело затекло.  Может ты скажешь почему я не чувствую боли, ты что-то сделал? Ты позвал лекаря?
- Нет прости, я наверно тоже потерял сознание, я помню только как эти неверные что-то сыпали тебе на спину, я хотел им помешать, но не смог…
-Юнус! – вдруг рассмеялся Марсель, - прекрати их ненавидеть, мы многим им обязаны. И кажется они классно научились использовать наш шыряш, мне совсем, совсем не больно!
- Марсель, брат, это всё из-за неё, из-за этой русской. Это она во всём виновата, скажи, чтобы она уехала.
- Нет, нет, Катя здесь совсем не причем, ты и сам это знаешь. Я кровник Курбанбеку и значит Сухробу тоже.  Вот настоящая причина их ненависти, но я уже всё продумал, я всё изменю, брат, всё изменю… Скажи им сегодня, пусть подождут еще пару недель…
- Зачем ты им веришь? – Юнус в отчаянии взмахнул рукой, он снова готов был расплакаться, но на этот раз всё же сдержался. – Твоя семья проклянёт меня, если всё пойдет не так. Зачем ты так со мной поступаешь?  Разве я был для тебя плохим другом? Марсель? Покупка коня это только повод заманить тебя в дом к Курбанбеку, это же ишаку понятно!
 - Юнус, посмотри мне в глаза, брат! Я обещаю тебе, что ничего плохого со мной больше не случиться!  Я примирюсь с родом Джумаевых, и даже Сухроб станет называть меня своим братом! Скажи, разве мне не стоит ради этого рисковать? Разве у меня без этого есть смысл оставаться жить в наших горах!   Лучше помоги мне встать и давай уже поедем к Надиру…