Заготовка леса

                "Бери ношу по себе, чтобы не кряхтеть при ходьбе"

Когда приходило время, на сосновых делянах в сухом бору лес рубили или спиливали, и возили к месту рубки дома. На эту работу в Шенкурске, например, надевали валенки с длинными и тонкими голенищами. Некоторые хозяева были так суеверны, что "если три лесины не понравились с прихода в лес, не рубили совсем в этот день". Другие считали непригодными деревья, упавшие "на полночь" или зависшие, зацепившиеся при падении за другие кроны, в таком доме якобы жильцы будут умирать раньше времени. С полночью, севером предки связывали представления о ночи, о зиме, о смерти и аде. Коли же при падении у первых трех деревьев не обломятся вершины, значит пришла счастливая пора строиться. Работа на деляне трудоемкая, отсюда и поговорки. Например: "Плотника не шуба греет, а топор". В конце дня говорили с облегчением: "Кончился день - и топор в пень".

В морозы сучки под ударом топора отлетают от ствола как сосульки. Подмороженные деревья пилятся легче, а сучки с них обрубать одно удовольствие, словно на музыкальном инструменте играешь. Пилили лучковой пилой. Она похожа на лук: натянутая металлическая часть удерживается скруткой-тетивой с другой стороны. Режущее полотно ее гибкое, сталь – жесткая. Чаще всего использовались узкие полотна, не более 5см шириной, чтобы во время пиления толстых деревьев полотно не зажималось и не деформировалось. Яков Фомич Михалев из деревни Заручье, что в Мезени, до войны в числе других уходил на лесозаготовки. Был он "тысячником", за сезон напиливал своими пилами, поперечной и лучковой, по тысяче и более кубометров леса!

В Россию пилу завезли при Петре Первом, а вошла она в плотницкий обиход лишь в XIX веке. Тогда и произошло разделение на плотников и столяров. Срубить дерево топором трудней, чем спилить, однако долгое время мастера предпочитали первое. В таком случае дерево дольше сохраняется в срубе, ибо при рубке поры сразу закрываются для доступа влаги. Да и внутреннее напряжение в бревне после рубки другое, нежели от пиления, когда волокна перерываются. Хороший мастер бывалоча прежде отдаст дереву дань уважения, обстукает его перед рубкой, послушает, поприговаривает: "Острый топор и дуб рубит", "...Сердцевина у хорошего бревна будто жирком смазана". "А еще делали так. Выбирали елку потолще и сдирали ей кору, чтобы корень прокис. Кора с корнем, считай, два сапога пара. Ежли коры не станет, корень первым зачнет чахнуть, а за ним и весь ствол. Постоит эдак годков пять и повалится. Сам валится без топора. Так все моркотники практиковали, без понятия которые. Пошехонцы, словом..." – пишет в своей книге москвич Олег Ларин, передавая разговор с мезенцем.

В местах, где делянки находились недалеко от жилья, хозяин мог и в одиночку съездить "на уповодок" за готовыми хлыстами, то есть не на весь день. Перевозили хлысты на санных поездах лошадьми. Отношение к последним всегда было очень бережное. "Погоняй коня не кнутом, а овсецом", - советовали мужики. Лошадь в хозяйстве самое работящее животное: "Конь не пахарь, не кузнец, не плотник, а первый на селе работник". В Мезени, у самого Полярного круга, была когда-то выведена мезенская порода лошадей. По всей России в позапрошлом веке славились местные коновалы – народные лекари-ветеринары. На реке Вашке жили целые династии этой профессии.

Отдавая дань уважения, поклоняясь силе и выносливости лошади во многих районах России жители венчали свои жилища ее изображениями. Да и до сих пор самая верхняя часть крыши дома называется у нас коньком.

Одна лошадка могла везти подчас до четырех кубометров леса. Столько примерно перевозит и средняя грузовая машина. В старину считали так: коли "добрый конь подо мною, Господь надо мною". Бывало и так, что грузить приходилось в одиночку. Для этого существовали разные приспособления. Тянули из бурта (штабель леса) по покатам с помощью ваги и веревки. Правда были и такие сильные мужики, что огромные дома в одиночку рубили. Пашко из Юромы на Мезени, например, поставил храм Архангела Михаила из бревен метрового диаметра. Кстати, тогда же этот мастер вырезал и модель своего кулака, равнявшегося пяти головам человека. Экспонат этот хранился в притворе храма, пока не сгнил. По преданию бревна те Пашко выносил на себе. Не так давно эта церковь сгорела, но, к счастью, сохранились ее фотографии.

Санный поезд изображен на рисунке: впереди большие сани – "дровни", вторые почти вдвое меньше, "подсанки". Расстояние между ними бывает несколько метров, зависит оно от длины перевозимого леса. Подсанки привязывались к дровням толстыми льняными веревками крест на крест, чтобы придать жесткость сцепке. Эти веревки на Вологодчине называют ужищами, ими же пользуются для крепления бревен на возу. Для придачи шарнирности, для улучшения движения саней на поворотах на них посредине устанавливали съемные подушки, сделанные из толстого бруса, длиной чуть шире саней. Верхняя поверхность подушки вогнута, от этого бревна не раскатываются, не соскальзывают к краям, а лежат как в чаше. Подушки крепят к рамам саней штырями. На концах каких-то подушек были продолблены сквозные отверстия, на какие-то с торцов набиты кованые полосы для вставки стоек – часто из стволов елочек мелкого леса (подсадка), который есть всегда под рукой. Небольшой высоты, чуть выступая над возом, использовались эти стойки для сцепки меж собой стяжками. Благодаря подушкам подсанки на поворотах шли полозьями точно по колее, отчего и бревна лежали на возу ровно.

Транспортное хозяйство в деревне всегда было очень большим и требовало постоянного надзора за инвентарем. Поговорка "готовь летом сани, а телегу зимой" жива у нас до сих пор.

Когда была возможность, в колею на всем пути подливали воду. Полозья саней тоже леденили, поэтому трение становилось минимальным. Лошадь тянула воз не через силу. Такие дороги называли ледянками. Если же дорога проходила по сырым болотистым низинам, незамерзающим зимой, то мужики устраивали накат. Для этого стелются прокладки вдоль дороги. Поперек их укладывают лесины с обрубленными сучьями, вплотную одна у другой. Эти дороги народ поддерживал без особого труда. Называются они "лежневками" из-за способа устройства, и зимниками – из-за времени эксплуатации.

Если работали на деляне до поздна, а дорога до дома была долгой, возница частенько шутил, рассказывая какие-нибудь небылицы: "Ночь-то темна, лошадь-то черна: еду, еду, да пощупаю, тут ли она?"

На делянах после порубки обязательно прибирались, оставляли их чистыми. Все порубочные остатки, мелкие ветки и мусор, сгребали в кучи и сжигали на медленном огне при тихом ветре. На новинах оставляли сторожей, чтоб не загорелся соседний лес и не бросило головню на деревню. Большие сучки отвозили домой и использовали как дрова. В Карелии на делянах еще не так давно производилась раскорчевка. Для удешевления работ ее старались проводить через три-четыре года после рубки. Пни идут в переработку, на скипидар и деготь. На расчищенной поляне проводилась новая культурная посадка леса, если этот участок не был так называемой новиной, отводимой хозяину, у которого родился сын и которому не хватало пахатной земли. Ведь раньше в России каждому человеку мужского пола полагался определенный участок земли – надел. Если пни на новине не корчевали, то между пнями первым делом сеяли лен. По воспоминаниям старожилов, в первый год обязательно был очень хороший урожай. На второй год на этом участке сеяли озимую рожь. А перед посадкой нового леса участок обязательно корчевали, так как без этой операции он возобновляется довольно долго. Да и зачем терять такое прекрасное сырье, коим являются почти все виды отходов лесного производства.

Во время перевозок и хранения следили, чтобы лес не намокал. Бревна, предназначенные для строительства, по воде не сплавляли. Заготовленные хлысты укладывали на прокладки недалеко от места строительства. В свободное от основных сезонных дел время хозяин мог приходить и рубить дом. Иногда ему удавалось уложить целый венец, еще как-то получалось только бревно подогнать. Раньше говорили: "Как Бог даст".

На месте хлысты еще раз сортировали, "прибирали". Старшего на этом занятии называли приборщиком. Отпиливали негодные участки стволов: с большим косослоем, отлупом, морозобоинами и другими пороками, если таковые были.