Критик Солженицына

Зёрна и плевелы в биографии Троепольского

(статья, опубликованная впервые в газете "Аргументы и факты" в 2012 году)

Мало кто из нас не знаком с повестью «Белый Бим, чёрное ухо». Эта книга за короткое время обрела почитателей как на территории, так и за пределами бывшего Советского Союза. На входной двери дома в Новоспасовке, где некогда жил писатель, синей краской написано «Пусто». Это информация для потенциальных воров, предупреждающая, что поживиться здесь уже нечем, потому что всё давно и так украдено. И, напротив, в копилке домыслов и мифов, связанных с именем автора, пусто не бывает. Достоверные факты, достойные внимания, тоже долгое время не были достоянием широкого круга читателей

Разобраться во всём многообразии мифов, инсинуаций, фактов, и отделить зёрна от плевел нам помог Евгений НОВИЧИХИН, заместитель председателя правления воронежского отделения союза писателей России, не понаслышке знавший автора «Бима».

Не мученик и не коллаборационист

-Как нам стало известно, готовится к выходу книга воспоминаний о Троепольском, под вашей редакцией. К чему она приурочена? Ведь дата не круглая…

-Дело в том, что возникла необходимость раз и навсегда расправиться со слухами, как очерняющими имя Гавриила Николаевича, так и наоборот – неоправданно его возвышающими, вырисовывающими нимб мученика над ним.

-Мученика? В чём именно? Насколько известно, Троепольский не был ярым борцом с режимом…

-В том-то и дело. Говорили, например, что из-за повести «Белый Бим, чёрное ухо» у автора были проблемы с властями. Но не уточнили, что с властями литературными и никак не по политическим причинам. У кого из писателей тогда этих проблем не было?! Обыкновенный рабочий момент. Более того – книгу не издали в Воронеже, но издали в Москве, и через короткое время вчерашнего агронома настиг ошеломительный успех, который дейстивительно балует далеко не каждого из писательской братии. Тут и появились завистники… и зачесались недобрые языки.

-Какие слухи они распускали?

-Поговаривали, что во время Великой Отечественной войны Гавриил Николаевич сотрудничал с оккупантами. Это абсолютные домыслы. Призрачным основанием для таких подозрений мог быть только тот факт, что во время войны писатель жил на оккупированной территории в Острогожске. Слух в своё время даже привлёк внимание сотрудников КГБ, которые, проведя большую работу, не нашли в биографии Троепольского ничего порочащего его имени. Если бы он записался в коллаборационисты, вряд ли бы по окончании войны он остался в России. Такие люди предпочитали скрываться за границу после капитуляции нацистов. Автор «Бима» же был патриотом своего родного края.


Документы – не люди

-Какие ещё клейма пытались навешать на него?

-Отец Троепольского, священник, был расстрелян в 1930 году. В то время при таких обстоятельствах легко было получить ярлык «враг народа». Мальчик вырос и всегда бережно хранил память об отце, память, смешанную с болью. Хранил ее сам и завещал её своим детям, внукам и правнукам – о священнике, погибшем за веру.

-Наверное, у него были основания держать обиду на «органы»?

-Видимо – да. Но чувство справедливости его никогда не покидало. Интересный случай поведал мне писатель Эдуард Ефремов. Довелось ему быть свидетелем «суда над КГБ», который в начале «перестройки» проходил в областной библиотеке имени Никитина. И когда кандидат исторических наук докладывал о жертвах репрессий, о гибели священников, среди которых был отец Гавриила Николаевича,  Троепольский как-то настороженно и напряженно слушал докладчика, представлявшего документ за документом.  Потом вдруг резко встал  и потребовал: «Прекратите! Нельзя по документам писать историю, тем более – давать характеристики человеку… Я своим детям и внукам завещал, чтобы они молились о следователе НКВД Степанове. Одно время он жил на квартире у моих родителей. Он сам вызвался вести «дело» по моему отцу. И он сделал все возможное, чтобы представить священника Троепольского ни в чем не виновным… Когда отца расстреляли, следователь Степанов покончил с собой, оставив записку, что он ни в чем не виноват и не может пережить позора…». Умным людям известно, что мир сложно разделить на «чёрное» и «белое». К этим людям относился и сам Троепольский.
-Кстати, о суде истории. Говорят, Троепольский недолюбливал Солженицына. За что?
- Гавриил Николаевич принимал как данность величие и значимость автора «Архипелага ГУЛАГ». Но считал, что тот, обретя известность, стал чрезмерно заносчив. Это по мнению Троепольского, выражалось в том, что он ни разу не упомянул о людям, которые когда-либо ему помогли. О Твардовском, который первым в своём журнале «Новый мир», на свой страх и риск, опубликовал «Матрёнин двор». Или о  Ростроповиче, на даче у которого Солженицын скрывался в своё время. А ведь за это музыканту не поздоровилось, да так, что вынужден был уехать в эмиграцию. И еще одно не мог Троепольский простить Солженицыну. Сначала в парижском издательстве «Имка-пресс» вышла книга «Стремя «Тихого Дона» с предисловием Александра Исаевича. А потом появилась его другая статья – «По донскому разбору», посвященная «Поднятой целине». Солженицын напрямую не утверждал, что автором  «Тихого Дона» является некий другой писатель, но под сомнение авторство Шолохова поставил. Вот это-то и считал Троепольский грязной возней, брехней, сварой и свалкой. И не мог простить.

-Было ли у писателя в планах написать такую книгу, которая бы раз и навсегда разбила в пух и прах все домыслы, витающие вокруг его имени?

-Не просто в планах. Так и оставшаяся недописанной книга «Колокол» должна была нам поведать и о детстве, и о юности писателя. Он считал, что если бы закончил её, то она бы стал книгой номер один в его наследии, потеснив с этого пьедестала «Белого Бима».

Ярослав СОЛОНИН





Добивки:

История создания памятника «Биму». Вспоминает Виктор СИЛИН, заместитель главного редактора воронежской «Коммуны»:
-О том, что у скульпторов Ивана Дикунова и Эльзы Пак была идея изваять Бима впервые стало известно от Александра Кожевникова, автора мемориальных досок писателю в Острогожске и в Воронеже.
-Собирались установить Бима возле театра кукол, – рассказывал Александр Кожевников. – Писатель к нам зачастил. Место приглядывал. Думали посадить собаку где-нибудь на зеленой лужайке. Идея эта Гавриилу Николаевичу грела душу. Да и видано ли такое: памятник литературному герою?!
Шестнадцать лет понадобилось, чтобы замысел стал реальностью. Кому принадлежит идея поставить возле театра кукол на  низенький постамент Бима – уже не вспомнить.
Писатель не раз с гордостью повторял: «Как выпустил я в Воронеже Бима на волю, так он и бежит. Уже почти весь свет обежал». Да и то правда: нет, наверное, страны, где бы повесть о собаке не издали.
Единственный в нашей стране памятник собаке был установлен в пригороде Санкт-Петербурга, где некогда работал видный физиолог Иван Петрович Павлов. Есть памятники обезьяне, лосю, орловскому рысаку Квадрату и даже корове. А вот из литературных героев я знаю только Русалочку Ганса Христиана Андерсена. Но теперь еще и Биму.



Интересные факты:

-Троепольский никогда не давал интервью.
- На фронте Троепольский не был. Как заведующий сортировочным участком получил бронь. Впоследствии не раз просил отправить его в места боевых действий, мечтал быть лётчиком, но из-за плохого зрения его так и не взяли
-Писателем стал после сорока. До этого работал агрономом. Вывел новые сорта пшеницы и проса, написал даже ряд статей в сельскохозяйственный журнал.
-Ему предлагали большие деньги за участие в создании фильма про Бима. Но автор отказался принимать участие в написании сценария. В частности, считал, что Тихонов не подходит на роль хозяина собаки. Говорил впоследствии: «И без меня фильм получился хороший, но это хорошая параллель. Талантливые люди делали, но по-разному работали наши души…»
-Ни разу не был за границей. Говорил: «Это не мы, а заграница должна тянуться к нам. Ей есть чему у нас поучиться. Поверь это мне, старому человеку…»
-Троепольский имеет непосредственное отношение к возрождению Кадетского корпуса в Воронеже
-На упрёки в том, что иногда он предоставлял протекцию для принятия в Союз писателей разного рода графоманам, отвечал: «Вступишь ты в Союз писателей или нет – от этого советская литература нисколько не пострадает…»
-«Машина продлила мне жизнь», – любил повторять Гавриил Николаевич. Так, по-видимому, оно и было. После напряженного творческого труда за письменным столом он приходил в гараж и преображался: что-то подтачивал, регулировал, отлаживал, часами возился с машиной, которая никогда не подводила его в дороге. Гордился тем, что является старейшим автомобилистом области, полвека за рулем – и не единой аварии, потому что никогда не нарушал правил дорожного движения.
-прообразом  Бима для повести, по всей видимости, стали сразу два шотландских сеттера – Лель I и Лель II. Этих щенков подарил писателю его давнишний друг профессор сельскохозяйственного института Николай Зиновьевич Обжорин. Подружились они в начале 50-х годов, когда Троепольский стал жить в Воронеже.
-Главная книга Троепольского «Колокол» так и не написана



-ВЫНОСКА:

На суде истории встал на защиту сотрудника НКВД, который лично вёл дело его отца