Восход Сверхновой

Шестой рассказ из цикла «Эфирный мир».

Предисловие автора
01 — Мятежный демон
02 — Стражи Демониона
03 — Цена перемен
04 — Безумие Авиона
05 — Вечная ночь
06 — Восход Сверхновой
07 — Последний шаг перед рассветом
08 — Та, которая странствует

Посвящается Коваленко Юлии.

Эта черная туша, раскинув щупальца-конечности, возлегала на вершине камня. Буркалы – прикрыты широкими ушами, чтобы их не опаливала радиация солнца. Туша не дышала, ей не требовалась вода или еда. Само тело было всего лишь формой. Туша смаковала новое истинное имя, вживалась во вновь обретенную плоть. Где-то внизу ползало существо, приставленное к нему, Магоргу, в служки. «Ал, ал-л, ау-у-у», – скулило существо. Магорг подумал, что когда-то был еще более жалким и недостойным почестей Демониона. И даже былое имя звучало до тошноты противно: «Мэйвелл»! Он в злости, скидывая с себя отвращение, заколотил щупальцами по камню. Изгнать! Существо внизу испугалось внезапной ярости Магорга и заскулило еще усерднее. Магорг заскрежетал, призывая к тишине. Ал замерло.

«Время спокойствия миновало».

Ал не ответило, но Магоргу было наплевать. Дикий недооценил демона, приставив к нему это извращенное создание. Еще не будучи Магоргом, но уже сбросив обличие Мэйвелла, демон копил злость и жажду действий. Когда Дикий вернул его оттуда, куда сначала заточил, демон отступил от неугодности. Он бы утончил щупальца до толщины молекулы и впился ими в клетки Дикого, погрузился бы в нервную систему и мучил его вплоть до своего Ухода. Увы, Дикий знал новое имя, ведь сам его придумал для демона. «Направь отвращение и силу в мир, который я тебе назову, Магорг, – говорил Дикий. – Рассели силу по планетам той Вселенной. Паси ее как скот, добивайся увеличения их числа. Будь для них божеством. Мерилом твоей работы будет их количество».

Магорг стал пастухом. Ему не надо было сползать со своего камня. Он знал о каждом животном из стада и мог управлять им на любом расстоянии. Он не заметил, сколько прошло времени. Некоторые планетарные инкубаторы погибли, он счел это неудачей и впредь пас усерднее. Он дал им технологии, которые скот не мог понять, но научившись пользоваться, стада расселились по звездам. Магорг торжествовал, хотя и не понимал главного: зачем Дикому эти людишки.

В какой-то момент объявилось существо Ал. Оно привело с собой армию из летучих мышей и призрачных пауков. Дикий велел расселить и их тоже, а потом – ждать и читать эфир. Когда эфир вдруг обмельчал, он пришел лично, дабы приказать:

«Теперь я установлю контроль, чтобы без моего ведома никто не протыкал дыру в Авион. Следи. Когда-нибудь это произойдет, и можешь тогда возвращаться в Демонион».

И вот Магорг встрепенулся. Сюда летел другой демон, чьи намерения и чувства были очевидны, ибо разнились с демонической сутью. Их грязные образы нельзя было вычистить даже из пустого эфира.

«Что ты можешь помыслить о нем, существо Ал? Расскажи, мне в эту секунду интересно, чем ты думаешь».

Ал боялось, злилось, было беспомощным, но не могло не ответить:

«Демон, который сюда летит, нездоров. Испытывает боль, боль пустоты. Его эфирное «я» раздирается на кусочки вакуумом эфира. Он постоянно кого-то вспоминает и очень боится потерять воспоминания. Сильное противодействие не дает ему приблизиться к Авиону. Его выкинуло к нам, когда он пробивался в Авион через эфир».

«Достаточно».

Магорг больше не удостаивал Ала вниманием. Он помыслил, что демон слаб, и был слабым изначально. Он зависим больше, чем другие демоны; а каждая новая зависимость – это новая слабость. Демониону он не нужен, Ухода ему не дадут, не пустят назад, бросив тлеть за пределами Демониона. Он не достиг цели: не стал достойным демоном.

«Демон, не обуздавший свои прихоти, к тебе обращаюсь!». Туша запрыгала от удовольствия, увидев, как он уловил мыслеречь, но не определил ее источника и остановился в космическом пространстве недалеко от плоскости солнечной системы. Он был озадачен.

«Ты верно выбрал направление: тебе сюда. В Авион летишь? Лети. Помощь тебе, да, окажу, но сначала посети меня, я на ближней к солнцу планете. Смиаль, погреем вместе наши тела?»

…Демон Смиаль…

Именно в эту солнечную систему привел его чей-то тайный умысел, благодаря которому система была почти неподвижна в пространстве. Одинокая, вне всякой галактики, состоящая из одного слабого светила и двух планет, каких он видывал немало. Он объявился над первой планетой. Шар рос медленно, и вдруг – придвинулись все еще далекие очертания изувеченного континента. Горы стремительно пронзили пиками атмосферу, врезались в поднебесье. Приближаясь к земле, он облекся в тело. Резко, со скрежетом пригвоздил он когти задних лап к камню, выпрямился. Неподалеку находилось маленькое пресмыкающееся существо, а на скале лежало тело. Свисающие щупальца переплетались, путались, копошились. Их движение напоминало длинную шерсть под ветром.

Спустя три всхлипа мелкого существа, Магорг сказал:

«Вот мы и греем вместе тела, но единения нет. В чем мы различны, Смиаль?»

«Ты демон, вижу это, но не знаю имени. Почему?»

«Ты не знаешь теперь много имен. Считается, что внешний мир нужен нам для отдыха, но легче нам может стать только в Демонионе. Без дома, без угодности ему, мы теряем себя и растворяемся. Преданные Демониону могут существовать в материальности и эфире дольше, они менее восприимчивы к рассасыванию на образы. Вспомни: ты растворился почти сразу, как вышел и Врат Демониона. Ты утерял связь с ним, и не знаешь потому имен его истинных слуг. А здесь, где нет теперь эфира, ты мертв: слишком мало о тебе осталось упоминаний в сущем. Прими к сведению: мое имя – Магорг».

«Магорг? Пусть будет Магорг. Тебя отправили в помощники мне?»

Магорг едва не упал с камня в припадке телесных судорог-смеха.

«Меня направили, чтобы не мешать. Тебе, низший и падший демон, я не собираюсь быть помощником. Но посодействовать информацией обязан, – чтобы ты существовал, сколько нужно, и делал, что требуется. Воспринимай  же. Там, на планетах под коптящими солнцами живут существа из плоти и крови. Ты хочешь попасть в Авион? Сделай червоточину, проколи две Вселенные. Но это убьет местных людей. Они примут полусмерть, их мозги будут переплавлены в другой вид функционирования. Ты знаешь, Смиаль, что такое смерть? Никто из достойных демонов не считает существ, могущих умереть, равными себе. Они появляются случайно и исчезают неизбежно. Эти существа просто засоряют эфир своими образами. За время короткой жизни они не делают великих дел. Их образы хранятся в Демонионе из вежливости. Ты откроешь портал в Авион, и они все примут смерть здесь. Но мы не будем скорбеть по ним, ведь так? Какое нам до них дело».

«Почему они погибнут?»

«Ты готов проявить жалость, судя по твоим словам. Я бы спросил так: «Что убьет их?», потому что способ мне интереснее, чем они сами. Ты желаешь Уйти? Тем лучше. Одним низшим демоном меньше».

«Тебе не надоело говорить о моей неугодности?»

«Меня это удовлетворяет. Я сравниваю и вижу, что изменился. Тебе тоже было бы полезно».

«Так что убьет их?»

«Квинтэссенция материальности, очищенная и сжатая до предела. Она плодится и разрастается в гексаметрической прогрессии, паразитируя на разумах живых существ. Авион уже насыщен ею. Прокол откроет ей новые просторы. Квинтэссенция – это яд для материальности, заключенный пока в Авионе. Ничто не способно выйти за горизонт событий, в том числе и эфир: сжатие не дает ему распространяться».

«Что такое квинтэссенция материальности?»

«Спроси у человека, которого ты найдешь на соседней планете. Он относится в человеческом дуальном делении к «женщинам». Он был в Авионе. И еще скажу я тебе, Смиаль. Твоя цель проста только на первый взгляд. Ты еще не осознал, чего от тебя хочет Демонион. Ты не свободен, Демонион дает тебе возможность избавиться от несвободы. Люди умрут, если открыть портал. Информация об этом распространится по всему эфиру. У тебя есть замечательная возможность прославиться. Ты чувствуешь, демон, чувствуешь?!» – мыслеречь Магорга наполнилась злобой и гневом. – «За тобой следят главные взоры сущего. И не только они. Есть еще пара глаз, которая совращает тебя длительный отрезок существования. И эти глаза увидят то, что по природе ты все-таки демон. Как ты думаешь, им это понравится?».

Магорг продолжал рассматривать вероятное будущее, а Смиаль уже не слушал. Сбросив материальное тело, он улетел так быстро, как мог. Солнце с двумя планетами тут же удалилось и продолжало удаляться, едва мерцающее в глубине черноты. Совсем как запретный огонек внутри него.

…По долгой траектории в неизвестность; вокруг макроточек, непрерывно излучающих энергию в тысячах диапазонов, из ниоткуда и в никуда…

Изящная мантия, повторяющая форму льющейся воды; повадки – мягкие, уверенные, точно пантера на прогулке. Один момент, один шаг, взмах излета мантии. Один момент, разворот, скрип сапог. Двигаться, ходить, искать, смотреть, ворошить листья. Зачем она здесь, где нет больше никого? Впервые открыв дверь старого домика, она попала в болото, – иллюзия напугала ее до потери сознания. Так Фелис впервые столкнулась с видениями эфира; и в минуту пробуждения на нее глядел сквозь эфир Авион. Был его взор – печален. Слабым голоском из-под чудовищного давления Авион просил помощи. Потрескалась ткань пространства, как сжатое стекло: врезались друг в друга осколки с фигурами камней, бликами воды, кусками земли, языками огня, ветрами воздуха и бескрайней пустоты. Из каждого осколка на Фелис глядел исполненный последней надежды глаз мира. Медленно сдвигалась паутина трещины, сыпались отколотые песчинки времени, тяжело плюхаясь вглубь отражений. Силы упругости сдались, и Авион схлестнулся сам в себя, а Фелис осталась на пороге дома где-то далеко в чужих краях.

Вокруг планеты чернела нестерпимая для Фелис ночь. В такие ночи каждая минута продлевалась вдвое, растягивалась и провисала, как паутина. Не так заметно, но все же расплывчаты контуры листьев; камни слегка лоснятся, будто мелко вибрируют. Бледновато угадывается давно уснувший фонтан с разрушенной статуей рыбы в центре. В него упирается каменный акведук, его остатки тянутся к реке. Деревья стоят понурые; там, где течет вода, они сменяются вязью тонких и жилистых водопьющих растений, корнями опускающихся в воду, а стволами – перекрученных.  По части ночного неба словно провели сырой кистью и размыли очертания картины, но в холодном молчании звезд была жизнь; может быть, далеко отсюда кто-нибудь вспомнит о ней в случайных мечтах о неведомом.

Она вдруг испуганно замерла: всколыхнулся воздух и возвел волны легкого давления, будто бы кто-то прошел невдалеке. Фелис огляделась. Меж деревьев на горизонте светились звезды в том месте, где река обрушивалась со скалы. Было тихо и неуютно, даже звуки водопада завязли внизу. Она подошла к фонтану и села на землю, забившись в нишу под акведуком. Потянуло холодом. Мрачное предчувствие наполнило ее сердце; и точно: послышался слабый шелест листьев. А потом она увидела, как из-за дерева в двадцати шагах что-то появилось: вытянутый силуэт, продолговатый сгусток, волнующийся из темноты. Он остановился, видимо, принюхиваясь. Фелис медленно закрыла мантией все, кроме глаз. Ей снова было страшно, а когда она сморгнула, твари не стало, но десятью шагами слева уже стояла человеческая фигура. Безумные белые глаза без зрачков смотрели на нее.

«Тебе не нужно ничего говорить, – вспомнился голос Дайны. – Не бойся. Ты защищена так, как никто, почти никто. Ты хочешь избавиться от кошмаров? Хочешь вздохнуть и, перевернувшись на другой бок, спать дальше спокойным сном? Когда кошмары придут к тебе воочию, вспомни Авион, наш мир. Вспомни цитадель, пещеры, Магистрат и обе золотые лестницы. Вспомни обо всем, что с тобой случилось, что ты видела до и после, пройди через ужасы снова – перед лицом воплощенного, настоящего кошмара, как бы тебе ни было страшно. Если тебе хватит мужества, если не утаишь ничего и будешь беспристрастна, то проснешься уже без страха, ты станешь выше него. Так придет знание. Ибо неведомо только то, что запредельно, а страх и есть последний предел».

Человек, – или кто еще, – стоял безмолвно. Взгляд его был тяжел, наполнен обреченностью. Она вдруг поняла, чего он хотел, и ужаснулась. Он хотел повторить сумасшествие, захватившее всех и вся, когда люди вдруг перестали быть людьми и начали изживать все живое вокруг, даже если это был близкий человек. Одни безумцы отгрызали себе пальцы, утробно рыча; другие хватали картины со стен и срывали канделябры, чтобы этим забить первого попавшегося; третьи с воем кидались на острые крепления для тех же канделябров… Бывшие людьми бесцельно блуждали по коридорам, и уже никто из них не сознавал, что делает. Ранатра сгорела, но продолжала ходить, и кто-то вопил: «Отраженные! Отраженные!». Отраженным был белесый силуэт, вырастающий из-под земли. Сотни и сотни таких силуэтов, то видимые, а то и прозрачные, заполонили все вокруг. Они неограниченно размножались, пролетая сквозь зеркала.

Фелис видела это, когда случайно заглядывала в эфир. Она страшилась своих видений и до сих пор не могла поверить, что это происходит с ней и наяву. Только сейчас, сидя под фонтаном, она прислушалась к себе. Было очень одиноко и страшно. Все прошлое мнилось, как небывалый ужас, настоящее было призрачным, а будущее ускользало во тьму неизвестности. Раз за разом люди разрушали то, что она ценила. Ее, маленькую девочку, притесняли и унижали. Может быть, люди и заслужили свою участь. Но для чего ей жить теперь? Да, ей не хотелось больше жить. Со всей остротой она ощутила, как сердце бьется все медленнее и медленнее…

…Воспламеняя злостью ледяные кометы…

«Мне ничего не видно!» – заявил Магорг. – «И что-то не хочется никуда лететь. Сдвинем ось планеты».

Но его никто не слышал: существо Ал куда-то исчезло. Магорг в порыве безразличия оторвал у себя жилистый ус. Единственное, что его занимало, это предстоящее зрелище. Он хотел видеть в деталях светопреставление, которое вот-вот начнется в глубинах космоса. Магорг жаждал окунуться в эфир и поплавать в водах, насыщенных информацией. Потом он уйдет на покой, выполнив поставленные задачи. Все остальное его не волновало, а особенно – материальность. Пусть хоть загонит себя в бесконечную кривизну пространства-времени, не жалко. Стадо, безусловно, вымрет. Он решил, что в Демонионе ему будет проще насладиться стихийной сумятицей, ведь там подробности приобретают значимость. Эфир принесет образы в Демонион, а пока нужно составить простую зрительную картину. Вычистить бы нейроны этому старикашке, что заставляет делать мелочную работу!

«Что такое?»

Ему показалось, что с ним хотят заговорить, но был ли это зов, или редкие отголоски, которые все еще плавают в эфире? Вряд ли что-то пробьется сквозь безводный эфир, поэтому Магорг оторвал у себя еще один жилистый ус. Ему не терпелось. Он подсчитывал периоды полураспада урана, чтобы вычислить точное время до зрелища. Осталась капля, если сравнить с тем, сколько он тут торчит. Неистовство накрыло его с головой. Кто очень давно возится с собственным творением, рано или поздно хочет его извратить, когда надоест. Это случится, ему ничего не нужно делать, только ждать. И демон принялся ждать, лелея мысль о собственной значимости и о том, как громко будут выть его стада.

…Без выбора и без желаний, полный противоречий, беспомощности…

Ал бежал так быстро, как был способен. На некоторое время он мог избавиться от демонической сущности, но как только она проявит себя, ему придется вернуться. Он перемещался сквозь эфир довольно быстро. Пока Дикий не прознал о побеге, Ал жив. Он мысленно сотрясался от страха и все же не отступал от принятого решения; его влекло желание стать свободным. И он не называл место назначения даже в уме, чтобы никто не подслушал. Эфир коварен, но ничего нет хуже Дикого.

…И ты говоришь последние слова в надежде, что кто-то их услышит и поймет…

Демон Смиаль. Ты познаешь цену внутренней свободы – там, в центре Вселенной, где видишь подтверждение дуализма эфира и материальности; там, где пространство истекает из белой дыры аналогично эфиру, истекающему из мира Авиона. По долгой траектории в неизвестность; вокруг макроточек, непрерывно излучающих энергию в тысячах диапазонов, из ниоткуда и в никуда… Ты видишь все другим. Стремясь к неизведанному, ты уподобил себя целому миру, отразил себя в нем, нашел это отражение, и теперь должен его разрушить – по воле тех, кому неугоден, ибо, – ты уверен, – они хуже. Пусть они думают иначе, пусть для них не существует этого понятия; такова их суть. В их распоряжении осталась единственная функция – повелевать, для единственной цели – существовать, продиктованной единственным их инстинктом самосохранения. Примитивная и эффективная формула выживания.

И ты, остужая мимоходом вещество до абсолютного нуля или воспламеняя злостью ледяные кометы, прощаешься со своим именем, ибо оно устареет. Без выбора и без желаний, полный противоречий, губящий себя беспомощностью, ты почти лишился воли. Обозрев бескрайние звездные пейзажи, в каждый краюшек которых ты мог бы добраться за секунды, понимаешь, что этого больше не будет. Ты Уйдешь. И ты в последний раз чувствуешь: как электроны миллионами групп синхронно движутся вокруг ядер, как плотно сжатые сферы энергии расходятся от светил, расширяются и улетают в бесконечность, как черные дыры прогибают пространство-время, и по этому изгибу к дырам скатываются песчинки реальности… И ты производишь последние бессмысленные слова в надежде, что кто-то их услышит и поймет…

…Излияние эфира и энергии сотрясло мироздание. Эфирный купол над сдавленным Авионом лопнул, и потоки отраженных ринулись вовне. Информация била стремительным фонтаном, иссушая Авион. Волна захлестнула ближайший мир. Эфир, набирая образы, подхватил бесчувственного демона и, перекидывая из мира в мир, понес его к окраинам, прямо к Демониону.

11 августа 2007 г.