511. Хуторская чертовщина. Дойти и не упасть

                Юрков уже пронёс на своих плечах мешок с зерном мимо двора Лисицыных, а ведь была надежда, что из своего двора его окликнет Захарка, прибежит на помощь и отнесут они вдвоём  этому прижимистому куркулю Назару, его  сраный мешок с зерном.
               Чтоб он гад ползучий задавился, чтоб его холера забрался со всем его добром, да крышкой накрыла  со всеми напастями разом.
                Но видимо не судьба, а вот кого б глаза б не видели, выперлись к воротам, поглядывают, да лезут со всякими мерзкими расспросами.
                Вот скажите, какого чёрта, выперся к воротам Петро Кирилов, ну курил бы себе у хаты, нет принесло же его в неурочный час, чтоб лишний раз на нервы капнуть.
             -Это ты, штоль Лёшка?
                - От кель путь держишь?

           Да какое твое собачье дело, откуда Лёха прёт на своей горбине, тяжеленный мешок, стой и кури, да по сторонам поглядывай.
               Ты б человеку здоровья для начала пожелал, а уж потом расспрашивал, да и Лёхе некогда балясы травить, сил едва хватает нести мешок.
                -А это что, твой провожатый?
            Вот гнида, прицепился же зараза, не отобьёшься, хорошо, что вмешался Назар:
              -Да вот должок мне Лёнька решил вернуть.
                - Вот и несёт до самого двора.

      Назар не стал распаляться на счёт украденного у него зерна, прекрасно знал, стоит только заикнуться на счёт этого и тогда не отделаться от кучи вопросов, а так вроде бы всё понятно, занял – отдал, так всегда поступают в хуторе и ничего в этом удивительного нет.
        Вот только  Назар не очень большой любитель давать в долг, у него выпросить большого таланта требуется, видно Юрков нашёл к нему подход.
            Вроде бы легко отделались от чужого любопытства, Юрков и Савич брели дальше вдоль дворов, Лёха под тяжестью мешка тяжело дышал с придыханием похрипывал.
             То ли для разговора, то ли от нечего делать, а может быть лишний раз поддеть по больнее, Назар заметил:
                - А ты знаешь Лёнька, по народным приметам, если лошадь всхрапывает, то это обязательно к ненастью.
                -Как ты думаешь, взаправду это?
     Пусть думает ишак горный, а он как степной, молча прёт на своём горбу тяжесть не подъёмную, ноги вон уже еле переставляются.
           Шёл бы уже Савич да помалкивал и без этого тошно на душе, человек из сил выбивается, а он всякую ересь несёт.
            Да Лёхе по фигу, какой  случится на ближайшие дни погода, ему бы по скорее добраться до сарая Назара, а там хоть не светай, сбросил груз и до свиданья.
                Ещё пару дворов прошли в полном спокойствии, слава богу, что дед Герасим утопал к себе в хату, а то этот старикашка дюжа любопытен до всякого прохожего, а чего ему ещё делать, вылежится в своё удовольствие на печи, после чего и поговорить охота, свои - то не очень с ним разговорчивы, а вот хуторские бывает не один час с ним тараторят.
                Говорили бы чего по делу, а то так, из пустого в порожнее переливают.
                Спроси какие дела обсуждали, так и не вспомнит.

          Толя Труха как будто специально поджидал возле своего двора, видно уже с жинкой поцапался, такой же любитель до спиртного, как и сам Юрков со своим товарищами.
          Вот поди ж ты и рассуди, вроде одинаковым увлечением грешат, а вот никогда близкой дружбы не водили.
            Анатолий видимо хорошо погулял  ночью, в нём ещё не выветрился до конца алкоголь, что было заметно по неуверенной походке.
         -Здорово Юрок,
                окликнул Лёху хуторянин,
        - как я погляжу, время даром не теряешь.
       -За опохмел подвизался Назарке мешки тягать?
        - Смотрю, уже не меньше трёх снёс.
           -И сколько он тебе выпивки пообещал поставить.

       Юрков, с перекошенным и страдальческим  лицом от непомерной натуги и встречи с этим  пустомелей, от нехватки нервов, зло зыркнул  из под сдвинутой мешком  на лоб папахи в сторону Анатолия Трухи.
              До чего же хотелось сказать ему пару ласковых слов, чтоб он катился, куда по дальше и не мешал своей болтовней отвлекать его от намеченного пути.
                Во рту настолько чувствовалась сушь, что даже не образовывалась  слюны, чтоб сплюнуть этому зануде под ноги, чтобы этим самым действием показать, что с ним вообще не о чем говорить.
            -Юрок, может и меня, возьмёшь в компаньоны?
        - Я на любую работу готов, если конечно будет знатная выпивка с закуской.

          У Лёхи просто зачесалась нога, когда он проходил мимо этого Тюни, так хотелось его пнуть, просто аж зудело внутри, да уж довольно был тяжел мешок на плечах, мог нечаянно и сам свалится.
               В разговор с Тюней вступился Назар:
              -Да такого работника, как ты Толя, мне и задарма не надо.
          -От тебя же ни какой пользы, а вот выпить ты мастак, особенно на дармовщину.

- Ох – ох – ох, больно оно мне надо надрываться тяжести таскать.
        -Да я и без вашего найду, где опохмелиться.
            - Меня хуторские во как уважают,
                и Толик вытянул вперёд кулак с точащим большим пальцем вверх,
              -в любом дворе нальют, за просто так, потому что уважают Анатолия Труху.

         -Да уж тебя уважают, это мы знаем.
           -Как бы на сей раз тебя не уважили вожжами через всю спину.

           Толик ничего не ответил Назару, промолчал, а что  ему с этим куркулём попусту балаболить, ведь все поголовно в хуторе знают, какой он жмот.
              Назар и Лёнька удалялись к проулку, а Тюня стоял и воткнув кулаки себе в бока  с презрением смотрел им в след, а когда они ушли довольно далеко, презрительно сплюнул, крутанулся на месте, думая, а куда б ему податься.

         До самого проулка можно сказать очень даже повезло, ни кто им не встретился, ни кто не окликнул.
       Лёха от непосильной ноши впал в некую эйфорию, подобную лёгкому опьянению, у него на уме было только одно желание, скорее добраться до места, но с каждым шагом путь казался бесконечным.
        В голову даже пришла мысль, как бы не схлопотать себе грыжу, дело не хитрое, но довольно опасное, с грыжей какой из тебя работник, так одно только название.
               Ну Назар, ну сволочь, ведь не ему ли знать, что от тяжёлой физической работы можно и того, отбросить копыта, он что ли будет кормить и заботиться о его семье, да ни хрена подобного, пойдёт в полный отказ, что это случится по его вине, вёрткий же падла, как та змеюка, вывернется из любого положения.
                Эх Лёха, ты Лёха, горемычный ты человек, попался как кур во щи, ни Михи, ни Захарки,  не послал тебе господь в помощь, видно провинился ты перед ним по всем статьям, поэтому нет тебе ни милости, ни прощения, а посылается взамен этого наказание в виде грубияна Назара.
                Неси свой крест (в данном случае мешок с овсом) судьбы с достоинством и не уповай на небеса, коли сам в этом повинен, а то, что тебе выпало отдуваться и за других, так это товарищи твои, за коих пришлось принять и их вину.
              Будь милосердным и сострадательным к своим товарищам, ибо принятая вина за них, восполниться и возвернётся благим прощением, что в свою очередь снимет с греховной чащи судилищных весов, определённое количество довеска земных греховных дел.
                Извиняйте, но Лёнька не ответчик за совершение чужих грехов, у него и своих вполне хватает, пусть каждый отвечает за свои грехопадения, а то мы знаем таких, кто готов на чужом горбу прокатиться до самых «ентих» ворот, чтоб потом торжественно войти в «енти» врата рая.
               Но и не стоит верблюда просовывать в игольное ушко, он тут совсем ни причём, хотя до подлинно не известно, на сколько велико само игольное ушко и на сколько мал сам верблюд, ведь божественная игла, сшившая этот огромный мир, не может быть до скромности малой.

             У двора Гавриила Кондратюка по прозвищу Золовоз, а это прозвище он получил в результате вывоза из степи снопов льна, когда сидя в  гружённой верхом телеге, куря цигарку, приснул маленько, цигарка выпала и подпалила снопы.
          Медлительный волы, почуяв неладное, помчали телегу по полю, уж видно сам бог сжалился над Кондратюком, на одной из канав, телега опрокинулась на бок, вывалив Гавриила вместе с горящим льном.
                Волы протащили с полсотни метров лежащую на боку телегу и  вскоре остановились.
              А проснувшийся в ужасе Кондратюк, с причитаниями бегал вокруг горевшей кучи льна и раскидывал по полю снопы, которые ещё не успели загореться, а те которые только начали гореть, затаптывал ногами.
              В итоге добрая половина льна сгорела, а та, что осталась, имела жалкий вид, вот и удивил Гавриила хуторской народ, когда проезжал по улице, сам измазался до черноты в прогоревшей местами одежде, да и лён, только и годился, что использовать на хозяйственные нужды. 
                После того случая и насмешек хуторян, замкнулся в себе, держался обособленно, особо ни с кем дружбы не водил, обиделся человек, а ведь такое может со всяким случиться.
            Жизнь она ещё и не такие кренделя выкидывает, нет чтобы с сочувствием подойти к попавшему в беду человека, так наоборот, при каждом случае так и лезут с подковырками, так и стараются больнее поддеть, сволочной народец, что ж тут поделать.
            
          Вот когда Лёха приметил во дворе Кондратюка, то, как бы очнулся, было ли это  у него сонливое состояние или он слегка бредил, но вновь к нему вернулась реальность.
         Гавриил же глядел на них, как сквозь стекло, не подавая ни каких эмоций и на привествие Назара, только и кивнул головой.
         Это даже хорошо, ведь человек понимает, что ему по большому счёту всё равно, кто и куда и зачём идёт, и что они там несут, ему до этого и дела нет.

             Одно интересно было Юркову, что в тот момент, когда он временно отключился, то позабыл про усталость, её как бы и не было.
                Но стоило только вернуться в реальность, как тяжесть мешка неимоверно стала давить сверху, уже не чувствовались собственные пальцы рук, а ноги налились свинцово - ватным  чувством.
             До двора Назара оставалось пройти всего мимо четырёх дворов, мало это или много, для Лёхи это казалось бесконечностью, по которой он идёт и идёт и его мучениям не видно конца.
        Уходили силы, наваливалась слабость, а в ушах монотонно звучало: «Только бы дойти и не упасть».

17 – 18 июль 2019г.