Не двенадцатый апостол

Сидит старик уже никто не знает который день на лавочке у одного подъезда, правда, не слишком долго, зато достаточно времени, чтобы уже забыть. Никто ранее его здесь не видел, поэтому и думали, что очередной «попрошайка»: их тут было не мало.  Дома здесь были явно не богачей, да и не бедняков, то есть дома людей, у кого можно попросить, и не запахнет в воздухе высокомерием и не будет заметно той пропасти между г-ом Попрошайкой и г-ом Дающим. Очевидно, автор немного отвлекся и ушел от всех уже успевшего замучить вопроса: кто тот дед? Как Вас, мой дорогой читатель, так и людей, живущих в тех домах, он сильно тревожит. Спешу сообщить, что читатель определенно в этом плане имеет куда больше привилегий, чем те жители, ибо он, если ему будет не сложно дочитать до конца, узнает о нем, однако для многих тех жителей этот дед будет чем-то таинственным и украшающим тот двор сплетнями.

Нельзя не начать с того, что о нем думали те жители, которых автор успел не единожды вспомнить. Для них определенно этот дед был в новинку: милостыню он не просил – образ его говорил сам за себя, о чем немного позже – и выглядел он как человек возвышенный. Прошу, не смейтесь над автором, ведь, только увидев его, автор зауважал его: высокая личность. Он явно не с нами: выше нас, даже, когда сидит на этой лавочке. Это была одна из причин, по которой многие «теории» его появления в том дворе отпали моментально, причем некоторые вполне адекватные, но то, что тот дед – инопланетянин умерла в зародыше ещё в голове маленького Бориса. Но автор говорит о вполне возможных и даже правильно сказать наукой не опроверженных: таких, как предположение одной дамы, которая с огромным сомнением отметила, что быть может в том доме умерла его жена, а он сидит и скорбит – какая романтика - , однако деда здесь видят впервые, да и женщин ни в этом подъезде, ни в других в последнее время не умирало -  был, конечно, весьма печальный и трагичный случай, но то была точно не женщина. Не могли не существовать весьма неприятные и никак не подходящие нашему старику мнения: будто тот «по пьяне» забрел в эти места. Такая мысль имела место быть только на первый день, что вполне простительно. Однако дед тут уже не первый день, да и вид его говорил сам за себя: хорошо выглаженный костюм светлых цветов и из легкой ткани - полагаю, это был лён - с аккуратными стрелками на брюках, рубашка пастельных тонов в крупную клетку, излюбленную преподавателями в университетах, да и вообще интеллектуалами. Конечно, было бы глупо из одежды того человека делать выводы о его деятельности, зато кое-какие выводы сделать можно было: он точно не пьяница и одет как раз для этой летней и жаркой погоды.

Во многом жители те были неправы в своих догадках, что конечно потом осознали, «познакомившись» со стариком. Автор нарочно взял слово «познакомившись» в кавычки, поскольку никто так и не поговорил с ним, не считая одного паренька, который довольно-таки бесцеремонно, не стесняясь, спросил у старика то, что все так хотели узнать.

– Дед, что привело тебя сюда? – прорезало вдруг воздух и слышащее ухо каждого.
Все, кто был во дворе, к слову, таких было не очень много, повернули свои головы и смотрели на паренька либо как на героя, либо как на самое глупое существо на свете.
– Простите! – с вопросительным взглядом сказал он, чтобы узнать, что юноше нужно от него.
– Я хочу поинтересоваться, по какой причине Вы здесь сидите уже не первый день – когда молодой человек это произнес, какую-то даму охватил стыд за этого паренька, и ей пришлось уйти, чуть ли не закрывая покрасневшее от смущения лицо руками. Для писателя эта сцена была комичной, поэтому он не мог не описать ее, однако она мало как способствует дальнейшему повествованию. Хотя и она не бессмысленна, ибо не одной ей пришлось уйти - и другим, из-за чего они, конечно, не узнали, кто тот мужчина на лавочке. Так все оставили в одиночестве паренька и его собеседника.
– Знаете Вы мне кое-кого напоминаете. Это очень интересно. Вы спрашиваете по какой причине я здесь? Однако, если Вы действительно расположены к тому, что бы слушать, расскажу, почему я здесь и кого Вы напоминаете мне.
– Да, конечно, рассказывайте.
– Полагаю, будет не лишним, если мне придется рассказать в двух словах о себе и перейти к причине моего пребывания здесь. Я преподаю историю средневековой философии в ZГУ, пожалуй, этого более чем достаточно, чтобы перейти к ответам на Ваши, молодой человек, вопросы.  – Автор не мог не добавить, что тот мужчина преподавал не только названную им дисциплину, но также он освещал математические умны философией. Читатель должен поверить мне, ибо автору тоже был небезынтересен этот человек. - Начну с того, кого Вы мне напоминаете. – Покрасневшие и блестящие глаза были направлены лишь в сторону - автору и читателям теперь знакомого - философа. – В моей квартире, что находится в Sом районе, там у памятника основателя ZГУ, Вы должно быть знаете то местечко, уже несколько лет я и студенты обсуждаем насущные и не очень вопросы - как это прекрасно, когда парящее некогда там высоко, опускается на землю, говоря просто о том, во что влюблён.
– Что-то вроде философского дискуссионного клуба бездельников? -
– Именно. - С небольшой ухмылкой сказал он, ведь не впервой слышать ему подобное - На удивление, это было очень полезно для них, - добавил он и продолжил - некоторые написали хорошие статьи, причем они признались, что черпали вдохновение из наших с ними бесед. Конечно, были и такие, кому идея оказалась не по душе, и они просто прекратили навещать мой дом. Философия, будучи такой логичной, а, следовательно, простой, не для каждого. Кто-то же, посчитав данное мероприятие клубом бездельников, решил проводить дни немного продуктивнее. Это их выбор, за который мы можем лишь порадоваться. И так с течением времени многие отсеялись и стали приходить постоянно двенадцать лиц, которых мысленно я называл двенадцатью апостолами. Почему так? Это не связанно лишь с тем, что я преподаю философию, но и с тем, что они очень верные ученики. Это очень умные люди. Да и встретить сразу двенадцать лиц, обожающих философию, это клад. Это очень напоминает картину «Тайная вечеря» Леонардо да Винчи. Безусловно, есть принципиальное различие с библейским писанием: никого не распяли и предателей вроде не нашлось. Хотя так совпало, что одного из них звали Петр. Он учился, насколько мне известно, на технической специальности, которая бы могла стать преградой к изучению философии этим юношей, а она укрепила и, возможно, усилила его любовь к ней. Его хороший математический склад ума только способствовал пониманию философии. Тот парень был действительно умён. Однако, как то часто бывает с умными людьми, он был очень болен. Чем именно я, к сожалению, не знаю. Так что мало кого удивило, что «апостолов» стало одиннадцать. Но меня шокировало совершенно другое.
– Что? – парень, что было заметно, не мог говорить слишком много, потому что он знал… Его выдали руки бледные, трясущиеся, которые он тер то друг от друга, то об штаны. И его взгляд, который был обращен не к кому-то, а поглощённый пустотой, внутренней пустотой его самого.
– Однажды он прибежал ночью. – философ был теперь почти без эмоций, что нельзя было сказать о парне, который с трудом слушал это, но слушал. - я открыл ему дверь, но то был уже не Петр: весь мокрый от пота, красный от жара, который, по всей видимости, давно не покидал его. Он, задыхаясь от бега, назвал мне адрес этого дома и сказал: «Вам передадут». Затем за ним прибежали медицинские работники и женщина, которая даже после бега оставалась бледной. Его забрали, а я так и стоял и не шевельнулся, будто пораженный  встречным взглядом Горгоны, но лишь смотрел на всё тогда происходящее. Когда «очнулся» понял, что мне не нужны были ни лист, ни ручка, потому что я запомнил всё, что было сказано. Его слова с голосом отпечатались у меня в памяти. На следующий же день я отправился сюда. Сидел. Ждал. И только примерно на третий день ожидания я осознал, что те слова были последние, которые я могу услышать от него. - тут голос его переменился, хоть контроль над чувствами он не терял да и не мог (такое могло случиться лишь тогда, когда говорил о своём предмете обожания, но не о смерти, ведь он-то за свои годы успел повидать жизнь, а время, ни для кого не секрет, жестоко), он стал тише на полтона, потяжелел его голос - Вынесли гроб. Что это Петр я узнал по той самой бледной будто мертвой женщине. Она была убита. Горем. Она еле тащила своё исхудалое тело. Смотрела в землю. И тихо шла. Она не могла смотреть вперёд, потому что там было то, что она не хотела видеть. По сторонам тоже не могла оглядываться, ибо сил у неё не было совершенно. На это было больно смотреть...- он немного помолчал после чего продолжил уже голосом не естественно спокойным, чтобы перейти к делу. - К чему эта история? Вы напоминаете мне того юношу. Почему я здесь? Ответ прозвучал ещё в моей истории: он дал адрес этого дома и сказал: «Вам передадут», хотя не очень ясно, что он имел в виду. Конечно, возможно, это было приглашение на похороны, но те слова... Именно они заставили меня ждать.
– Это Вам. - парень протянул преподавателю хорошо потрепанную тетрадь, которую философ хорошо знал. Это тетрадь принадлежала Петру. И да, тот юноша, что со слезами на глазах выслушивал внимательно эту невыносимую для его ушей историю, приходился ему братом. - он попросил передать. - он ушёл, ибо не мог быть здесь более. 

***

После такого тяжёлого для души и горла разговора профессору был необходим стакан воды, ибо во рту уже давно всё пересохло. Он уже был в своей квартире, ещё не собирался переодеваться. Да и кто б о таком думал, когда эта тетрадь будто живая смотрела на тебя. Эта тетрадь - живой ум Петра. Её преподаватель положил на кухонный стол. Он не мог не смотреть на неё даже когда пил воду. Усевшись, он начал читать. Что там было написано автор сказать, к сожалению, не может, ибо той тетради в руках ему не удалось подержать. Зато могу сказать, что философ уже с первых слов понял, что это конспекты по ценности как трактаты Аристотеля. Читая тетрадь, ему нужно было ещё десять стаканов воды, ибо он задыхался от восторга. Он жадно поедал каждый  комментарий Петра, из которых, видимо, и сложилось учение. Ведь тот юноша - тот самый ученик Платона, который раскритиковал его же. Имя тому человеку Аристотель. И спустя несколько часов наш философ закрыл тетрадь и со слезами на глазах тихо произнёс: «он никогда не был моим учеником, зато я стал его.»

***

Петр пришёл на Земь как Логос, ушедши, он взял все грехи на себя. Простил каждого, испытав муки человеческие. Он родил без всякого зачатия сына, ученика, который, будучи верным учению, породил других...