А дни по-прежнему длинные

Небо неразведенной гуашью рисовало конец дня. Егор Степанович возвращался домой от дочери, внучку отводил. Как обычно шел через дворы пятиэтажек. И там, под старой грушей, которая щедро родила каждый год дичку, еще сидела компания. Заложив руки за спину, он шел неспеша и вспоминал. Как эти мальчишки, которым теперь под 40 бегали на речку. Сашке тогда было 17, он только похоронил мать. Возвращаясь с дачи, отчима упросил повести машину. И летел, и не справился, и мать не смогли спасти. Младший его связался с какой-то шпаной и сгорел быстро, не видя жизнь. Они с ребятами тогда пошли на Маленький мостик. Жаркое лето было, купались, прыгали. И он прыгнул с моста, а там сваи от старого, хоть и глубина не шибко большая. Ушел под воду, вытащили, в больницу отвезли. Остался он жить в инвалидном кресле, да с пенсией в копейки. Один. Прибиваются к нему женщины на пару месяцев разные, да тяжело, видать, уходят. Кто знает за какие прегрешения остался, как немой укор самому себе.
А еще сегодня узнал, что не спасли кота. Дочь, когда родила внучку, отдала Симбу в деревню, новым родственникам. И он сгорел, за год. Ушел, худой и с несчастными глазами преданного человека. Месяц назад ушел, не дождался её. Что ж за жизнь, когда приходится выбирать между ею и ее сестрой смертью? Охохохо...скрипнула входная дверь. Он прошел и лег на свою узкую кровать, с мятой подушкой. В квартире, где мог бы жить уже лет десять как, рядом с дочкой, но в чужой и такой далекой от его молодости.