Я душу насовсем готов отдать...

«Я душу насовсем готов отдать…»

Вот уже какой день по небу вяло движутся тучи. Кое-где они обрушиваются на землю шумными  ливнями.  Они скоротечны и не способны напоить иссохшую землю досыта. Зато после них над перезревшей травой  виснет до вечерней прохлады прогорклая пустота.  Даже налетающие порывы ветра не пугают эту пустоту, потому что она не оживлена человеческим присутствием,  не озвучена никакой домашней животиной, которой нет на обезлюженных подворьях  так давно, что ни дорог, ни тропок, ни стёжек к ветхим калиткам не увидать, не разобрать, как ни всматривайся.

Среди тоскливой деревенской пустоты я один. Вбираю в себя полуденную пустоту, жду почему-то шагов у порога, хотя знаю, что это невозможно: здесь нет никого. Потому никого ни о чем не вопрошаю, не спорю с судьбой и думаю, если придется покинуть этот мир, что  оставлю родным своим и всем людям? Не в смысле завещания о вещной собственности у нотариуса. Её так мало, что хватит одной записанной строчки. Оставлю ли воспоминания, одухотворенные словом,  примерный образец жития для внуков, востребованный ими?

Сижу я, одинокий в своем желании одинокости, на террасе деревенского дома и знаю (по крайней мере, я себя в этом убедил), что весь мир во мне. И травы, и деревья, и холмы, что прячутся в белесом тумане, и разные цветы, которые растут не только вовне, но и во мне, и хаты, и оставшиеся в опустелой деревне старые человечки – всё во мне. Этот мой внутренний мир вместил всё – от бабочек до всех видимых звёзд на небе. Он живет во мне, и я дышу им, любя его полно, на всю отпущенную мне Богом силу. Одно только желание, одна только страсть во мне – оставить этот мир, живущий во мне, тем, кому он будет полезен и востребован. Важно, чтобы этот мой мир был обнаружен. Но для этого нужны те мои усилия, незаметные, ненавязчивые, которые всколыхнут души, охочие  мира моего.

А вовне мир огромен. И я слышу, как снаружи не только что-то поёт, но и надрывно плачет, зовет о помощи. Сумею ли я разместить в своем мире все  человеческие страдания, боли, надрывы, чтобы, сопереживая, оказать помощь страждущим? 
В это время дум, в желаемом одиночестве, хорошо  ложатся на душу слова недавно открытого мною поэта (спасибо сайту «Росписатель»!) Аркадия Гаврилова. Союзнический их дух поразил меня:

Как хорошо, когда не надо жить,
Как все живут — насилуя природу,
И можно тело на диван сложить
И дать душе желанную свободу.
На все замки квартиру заперев
И перерезав шнур у телефона,
Лежать и слушать только шум дерев,
Врывающийся через дверь балкона.
И вот тогда нисходит благодать.
И тело, как ненужный хлам, отбросив,
Я душу насовсем готов отдать
Тому, кто у меня ее попросит.