Толик

........................................Когда я был мальчишкой,
........................................Носил я брюки-клеш,
........................................Соломенную шляпу…
.........................(из бывшей когда-то очень популярной детской песенки)

Нет, ребята. Это только в песнях, да в кино вот такой «шик, блеск» и сплошная красота. Не было у меня в пацанах никакой соломенной шляпы. Хорошо, бумажная пилотка, самостоятельно смастряченная из старых дедовых «Известий». И то, перед тем как их взять под пилотку, ещё и спросить надо: «Деда, можно?!». А то, не приведи Господь, в том номере, на который ты глаз положил, тираж очередного розыгрыша «Спортлото» пропечатан. И деда его ещё не изучил, не переписал в свою толстую тетрадку, чтобы потом обмозговать всё на досуге и вывести закономерность про то, какие номера в следующем тираже выпадут.

И клешей… Нет, не помню. Самые обычные брюки от школьной формы. В которых – и зимой, и летом. А зачем вторые? Вот же, есть одни. Их и носи. А вырастешь за лето, новую форму к сентябрю купим. И будут тебе новые штаны, а вместе с ними – радость и счастье.

Ох уж эти взрослые! Никакого понимания у них о счастье и радости. Ну, и что с тех штанов от школьной формы? Да в них, как инкубаторские, полпоселка ходит. А вот сделать бы в них вставки, да расклешить до размеров Черного моря… Или до того стандарта, которого придерживались славные моряки революционного Балтфлота… Вот это – другое дело!

Наверное, неудивительно, что главным авторитетом для меня, во времена лучезарного детства и начальной школы, был Толик. Младший брат моего отца.
С одной стороны, он был уже большой. А потому… Конечно, не только поэтому, но и по ряду других причин, был у поселковой пацанвы, в солидной уважухе. Которая, по той простой причине, что я ходил у него в родственниках, и на меня распространялась. Идешь себе по улице, никого не трогаешь, и вдруг…

- Эй, пацан, подь сюда!

Ну, всё, начало-ось… Сейчас шерстить начнут. Ещё и прыгать заставят – звенит ли мелочь по карманам.

Но, подойдешь поближе, к тому кружку, что сидя на корточках, смолит «Север», передавая папиросу по очереди от одного к другому — «на затяжку», после которой сторожко пряча её в рукав пиджака или ватника, в зависимости от того, что за время года стоит на дворе. Подойдешь, тебя осмотрят внимательно и кто-то, далеко от себя красиво и смачно цыкнув слюной, лениво произнесет:

- Привет, Костяныч. Не трогай его, Миха. Это младший. Толяна.

И отпустят тебя с миром. Даже прыгать не заставят.

А с другой стороны… Толик почти такой же, как и я. Мы с ним вместе, одной дорогой, в школу ходим. Только ему на первый этаж, в десятый класс. А мне – на второй. В третий. Ну, и что, что на разных этажах? Если на физкультуре, так на одном стадионе. Только мы стометровку, а они – гранату кидают. И дневник у Толика, точно так же, как и у меня, деда проверяет. А за плохие отметки, он его ругает даже чаще…

Оно и понятно. Я-то учу эту математику. А Толику – зачем?!! У него Танька в математический класс ходит. Он перед уроками у неё всё и перекатает. А у училки потом очки сами по себе на лоб поднимаются:

- Толя… Да как ты это решил?! Это же… Высшая математика!!

А Толику по барабану – высшая, низшая или средняя. У него Танька. А у меня её нету. Вот и учи про все эти целые и дробные числа. Сам! Без какой подсказки.
Хотя, с другой стороны… С этой Танькой Толик все нормальные пацанские дела забросил. Крючок к леске подвязать – сам, навозных червей к леспромхозовскому свинарнику накопать - сам, и на ту же запань, где из-за натянутой поперек Лузы сортировочной сетки, бревен, что идут молем на лесозавод из верховьев реки, от республики Коми, - до самого дна… И на запань. Тоже – сам.

И вот придешь на запань и начинаешь прыгать с лесины на лесину… Только и смотришь – как бы не подскользнуться. Где-то на середине реки усядешься на бревно, что посуше, и давай кидать удочку между стволами: главное, чтобы крючок за кору не зацепился. А не зацепится, так вот-вот… Повело поплав в сторону. Повело, повело, а потом – оп! - и весь он, целиком, стремительно, чуть наискосок, ушел под воду. Подсекай! Это окунь. Только он так, без раздумий и на арапа, клюет. Красноперка или плотва - совсем по-другому. Из интеллигентов. Будут ходить вокруг наживки кругами, тыкать в неё своей любопытной верхней губой и отходить в сторонку. А потом, как находятся вокруг да около, схватят червяка с самого краешка и потянут нерешительно. Потянут, потянут и остановятся – а может, не надо?.. Вот именно тогда – эй, там, на бревне – не спать! – и надо подсекать. Да не просто так, а именно в ту сторону, куда уходит поплавок…

Но всё это – уже один. Толика к тому времени больше девчонки интересовали, чем рыбалка или, тем более, охота.

Хотя, конечно, бывали и исключения. Особенно, если не я к нему в напарники набиваюсь, а кто-то из взрослых предложит – Айда!! Ну, тогда уж и Толик… Как тот пионер. Завсегда готов! Как Гагарин и Титов.

И вот как-то, в одно прекрасное майское утро… Вышел на крыльцо, того двухэтажного деревянного домика ещё царских времен, в котором жили наши с Толиком дед и бабуля (ну, и мы с ним, соответственно) сосед с первого этажа - Василий Иванович Кузнецов. Тот самый. Знаменитый в нашем доме охотник. Он как-то один на один медведя-овсянника добыл. Правда, и сам при этом ногу сломал. И ружье вдребезги разбил. Со слов дядь Васи - о медвежью голову. А если верить его жене, теть Любе, о пенек, на который он с лабаза упал. Ну, женщины, что с них взять. Много они в той охоте понимают?! Конечно, об голову.

Ну, значит, выходит дядя Вася на крыльцо и говорит:

- Ну что, олухи… А не махануть ли нам на глухариный ток? Самое время, я такие тока под Аникином знаю, что глухари сами на голову сядут… С вас лодка и сетки. Надо будет и рыбки добыть «злодейским способом».

«С вас», это, конечно, не меня (мал, мол, ещё по охотам шастать!) дядь Вася имел в виду. А Толика и его закадычного дружка Олега, с которым они одной шайкой-лейкой с самого детского сада.

Пацаны, и обрадовались. Охота! Глухариный ток!! Это вам не про изопропилены учить.

В общем, под вечер они втроем и отправились. На глухарей. Дядь Вася взял с собой ещё и молодую гончую. Найду. Погрузились они на лодку-казанку с «Вихревским» мотором, закинули в неё весь свой скарб, дернули пару раз тросик стартера… «Р-р-рррр»… Только их и видели.

Ну, а дальше… Дальше, уже то, что Толик по возвращению рассказывал. А я сидел за столом, забыв про морошковое варенье и, тем более, остывающий в стакане чай, и слушал, раскрыв рот.

Пока не стемнело, прибыли они на глухариный ток. Сначала сетки поставили, потом пошли на токовище, где дядь Вася подымал перышки и экскременты глухарей, нюхал их и говорил:

- Ну все, мужики… Будет. Будет охота!! Надо поставить три шалаша и чтобы не было видно излома белого на ветвях! Глухарь – птица осторожная. Увидит свежие повреждения, не сядет на поляну. И, тем более, токовать не начнет.

Раз босс говорит, пацаны так и сделали: организовали вокруг токовища три лежки, так, чтобы в плане они встали в вершинах примерно равностороннего треугольника.
Дядь Вася им ещё объяснил, что стрелять надо только когда глухарь расфуфырится и к самке подойдет. Мол, в этот момент он ни фига не слышит (оттого и прозвали его так), тогда и стреляй. А если выстрелишь раньше, то вся стая улетит. И самцы, что на ток прилетели, и самочки.

За этим разговором вернулись на речку, к месту стоянки. Пока то да сё, только бутылочку достали… Найда залаяла и - в лес стрелой. И, как будто, по кругу пошла. Дядь Вася сразу встрепенулся:

- Всё, след взяла. Зайца гонит. Хоть он по весне и тощий, но какая собака умница!

Похватали они с Олегом ружья и побежали. А Толик, остался лодку охранять. Вернее, не столько лодку (кому она нужна!), сколько бензин. У «Вихря» же расход - 25 литров на 30 километров. А если без бензина, на веслах… Да никакого здоровья не хватит!

Короче, сидит Толик возле костерка, курит бамбук, а тут и Найда прибежала. Воды из речки похлебала и неподалеку от него калачиком свернулась. А в лесу шум, гам, стрельба беспорядочная…

Минут через тридцать вернулись охотники. Дядь Вася и говорит, присаживаясь к костру, рядом с Толиком:

- Собака молодая, не опытная, наверное, на острова зайца угнала.

Толик ему и отвечает, кивнув в сторону Найды:

- Так вот же она. Уже больше полчаса лежит, отдыхает, а вы там всё кого-то гоняете!

Ладно, перекусили немного тем, что из дома захватили, покемарили чуток, в полглаза, и уже  под утро пошли на глухарей.

Найду дядь Вася запер в бардачке, на лодке. А то, мол, всех глухарей распугает. Они же втроем, ещё перед рассветом, вышли на токовище и залегли, каждый в своем шалаше. А май месяц в наших краях (на северо-востоке Кировской области) не очень-то теплый, вот Толик и перебрался к Олегу: фуфайками укрылись, лежат. Лежат, все настороже, и ждут. Когда этот «чуфыр-чуфыр» прилетит. Голос глухаря на токовище очень похож на эти звуки, а если о сапоги «бродни» похлопать, так точь-в-точь, как звук его крыльев, когда он на току самку подзывает.

Солнышко вышло, чувствовалось, что день такой хороший начинается и вдруг… С двух стволов по шалашу, в котором Толик с Олегом лежали, - дуплетом. Они чуть не обхезались там. Выскочили из шалаша… А тут и дядь Вася из своего поднимается:

- Мужики… Простите! Никого не задел, все живы?!!
Ему естественно, в ответ:

- Ну, дядь Вася… Ты даешь!! Поубивал бы запросто обоих.

А он говорит:

- Приснилось… Сплю и вижу, как наяву: медведь лезет ко мне в шалаш. А он ведь весенний. Голодный! И… Вроде как и проснулся уже, но тут чувствую его смрадное дыхание и холодную, всю какую-то склизкую морду… И эта морда… Начинает меня облизывать. Ну, я на курок и нажал…

Оказалось, это – никакой не медведь был. А Найда. Он же её в бардачке закрыл на ветку вместо замка. А собака – гончак, видимо, никак ей было не вытерпеть, когда все на охоту ушли. Вот она и вырвалась. А к кому бежать? Знамо дело, к хозяину. Найда и прибежала к дядь Васе. И давай его облизывать. Всё, мол, и я здесь. Вместе охотиться будем.

Короче, пропало токовище. Сетки сняли и, не солоно хлебавши, - домой. Хорошо хоть, как только влетели на казанке в устье Шилюга, там на островах… Правда, самих островов не видно, их полая вода затопила, но на этом мелководье «петушков» (как у нас называли турухтанов)…. Видимо-невидимо. И людей – не боятся нисколечко. Даже на крыло не поднялись от шума мотора. Ну, наши «охотники» и выстрелили изо всех трех стволов. Перезарядили… Снова выстрелили.

И какую классную похлебку потом из этих турухтанов сварила бабуля…