Как я стала пионеркой

главы из повести «Моё счастливое детство»

Я очень сюрпризы люблю.
И получать, и подготавливать. Всегда. Прям с самого детства. Всегда что-нибудь придумывала.
То кафе дома устрою к маминому приходу. И меню нарисую, еду приготовлю. Уж как там приготовлю…  Но мама кушала. Игру мою подхватывала, и роль посетительницы добросовестно играла.
Вот интересно, по ресторанам то мы не ходили, телевизора у нас не было. Откуда же я эти познания черпала?
Помню, однажды мама сказала, что любит сирень. И я на её день  рождения  –  он  первого мая, добросовестно обламывала кусты сирени, которые буйно росли по нашей улочке.
Так вот о чём я… о том,  как меня принимали в пионеры.
Была такая организация подростковая. Одна из частей структурного  управленческого аппарата.
Этакие рычаги давления. Вернее по-давления индивидуальности личностной.
Первое звено – октябрята – внучата дедушки Ленина – Ильича. Нас учили, какой дедушка Ленин был хороший. Как он придумал, чтобы не было бедных. Он делал чернильницы из хлеба и кушал их. И ещё писа;л молоком. Очень любил детей и жил в шалаше. Октябрята должны были быть трудолюбивыми и честными, как дедушка Ленин.
Принимали в октябрята всем классом, дарили звездочки, какие мама купит. Звёздочки были весёленькие: железные, жёлтенькие такие, покрытые с лицевой стороны темно красной эмалью, а в серединке, как в сердцевинке ромашки -  был нарисован портрет дедушки Ленина. Только не дедушки ещё, а когда он маленький был. На девочку похожий. Я с самого раннего детства помню стихи, которые мы все знали.
Когда был Ленин маленький
С кудрявой головой,
Он тоже бегал в валенках
По горке ледяной.
И еще такие, воспитательные строки:
Я сижу на вишенке, не могу накушаться,
Дядя Ленин говорил: - Старших надо слушаться.
Были ещё звёздочки прозрачные. Красивые и манкие, как леденцы. На этих звёздочках тоже были портреты маленького дедушки Ленина, только малюсенькие круглые  фотографии. Мне очень хотелось такую леденцовую звёздочку, но у меня была железная…
Потом октябрята подрастали и становились пионерами и тимуровцами. Тимуровцы помогали старшим, собирали макулатуру и металлолом, которые потом долго возвышались неопрятными кучами на заднем школьном дворе.
У пионеров на груди цвели алые галстуки – частица знамени. Это было очень красиво. Я мечтала о том дне, когда меня примут в пионеры. Но в пионеры принимали только самых умных, послушных, примерных, потому что пионер – всем пример, и… всех кроме меня.
Я читала на уроках сказки под партой, лазала по крышам и играла с пацанами в Робин Гуда.
После пионеров были ещё комсомольцы, а потом коммунисты – они назывались Партия.
Комсомольцы были молодогвардейцы. Их убили фашисты. А коммунисты руководили комсомольцами.
Ещё были пионеры герои. Ими никто не руководил. Они помогали красной армии. Валя Котик, Павлик Морозов… ой, Павлик был после революции. Он погиб от богатых кулаков, которые не хотели делиться с бедными.
В общем, я очень хотела стать пионеркой. Ходить в синей юбочке, голубой рубашке и красном галстуке.
Я училась в третьем классе. Перед седьмым ноября – красным днем календаря, наша учительница назвала фамилии счастливчиков, которых примут в пионеры. Потом был день Советской армии – 23 февраля, и снова моя фамилия не прозвучала.
Я терзалась, страдала, с завистью смотрела на одноклассников, которые принесли в школу красиво оформленные клятвы пионера. Это была такая самодельная книжица, состоящая из одной обложки, обтянутой красной тканью. Внутри она обклеивалась белой бумагой из альбома по-рисованию. На белой бумаге был красиво написан текст клятвы юного пионера.
При всём моём горячем желании вступить в ряды пионерской организации, я не смогла выучить клятву.
Помню только начало:
Я – пионер Советского союза, вступая в ряды пионерской организации, перед лицом своих товарищей, торжественно клянусь…
Дальше пустота.
И вот в один прекрасный день, моя любимая учительница Антонина Фёдоровна сказала:
- 22 апреля, в день рождения Ленина в пионеры примут…
О, счастье! Среди прочих прозвучала и моя фамилия.
От восторга у меня перехватило дыхание, и я решила маме ничего не говорить. Сюрпризом подойти к ней, и обронить небрежненько:
- А меня в пионеры приняли…
И как-то так получилось, что мама, работающая в той же школе преподавателем английского языка, ничего не знала о предстоящем торжестве.
Надо сказать, что мне, как дочке учительницы, был открыт доступ в учительскую, где я переодевалась, порой делала уроки или ждала маму. Так вот, в учительской, я нашла старый, пыльный галстук с оторванным  кончиком лепестка. Но ведь это была частичка знамени!
Я, с любовью, тайком от мамы выстирала пыльный лоскут, отгладила его и припрятала в ожидании праздника.
Перед зеркалом я училась салютовать. Соединяла руки в хлопке перед лицом на уровне лба, и убрав  левую, застывала в строгой позе.
Но предстояло  самое трудное: надо было  красиво оформить пресловутую  торжественную  клятву.
Красной ткани дома не было и я пошла по соседям. Мы в ту пору жили на окраине города Тольятти, в деревянном домике на двух хозяев. Туалет на улице, вода колонке на конце улицы. Соседи милые. В одном из домов мне выдали красный прозрачный  лоскут вишневого шифона. Лоскут растягивался в разные стороны я и с ним намучилась. Но обклеила, как смогла картонку, написала корявые буквы. Даже тогда я понимала всю убогость и тщетность моих усилий.  Наверное, моим одноклассникам помогали родители. Такие красивые и нарядные книжечки они приносили. Аккуратно обтянутые бархатом, с  фотографиями и буквами ровными и прекрасными.
Я возилась долго. Изгваздала старенькое байковое одеяло,  на котором мы гладили белье, краской и клеем. Кособокое, неуклюжее творение своё спрятала в портфель. Успела. А вот скрыть следы своего приступного сюрприза – нет.
Я не помню, какими именно эпитетами мама оценила испачканное одеяло,  потому что отлетела через всю комнату в угол, и вписалась  лицом в угол шкафа.
Фиолетово-чёрный, роскошный синячище  расцвел на правом глазу моментально.
Мама продолжала требовать от меня признания, что такое я делала на одеяле.
Но я  же будущая пионерка. Я умела хранить  секреты. Я упорно молчала, опустив голову, подсвечивая фонарем.
А на следующий день, прихватив галстук,  жалкое подобие «клятвы юного ленинца» я отправилась в школу.
Перед торжественной линейкой ко мне подошла вожатая и ахнула:
- Что с тобой?
- Упала. Стукнулась. – Твёрдо ответила я.
Она деликатно промолчала.
Сегодня, много лет спустя, я вдруг задумалась: неужели никто из учителей не спросил свою коллегу, откуда у её девятилетней дочери синяк в пол-лица? Полагаю, спросили. И я думаю,ответила в своей манере:
- Откуда я знаю, где она шлялась…
Но, это было давно. Бог с ними и с ней.
На линейке в честь дня рождения Ленина, нас пофамильно вызвали в центр  зала, где мы выстроились в шеренгу.
Затем вожатая стала диктовать текст клятвы, а мы торжественно повторяли за ней.
«Я, юный пионер Советского Союза, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю: горячо любить свою Советскую Родину, жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия».
И вот оно! На шею повязали красный лоскут с оборванным концом. Я была счастлива.
На перемене, сияющая, как умытый голыш, я подошла к маме, выходящей из учительской.
- Мама, меня в пионеры приняли!
Позже, мама говорила, что чуть не разрыдалась в тот момент.
Но в  тот момент, она просто повернулась, ушла обратно в учительскую, и через минуту  вернулась с новеньким галстуком.
Я почувствовала себя виноватой, что вот, не предупредила. А мама мне подарок сделала, галстук купила. Новенький, блестящий, красивый.