В. Пашинина Скандал в благородном семействе

Скандал в «благородном семействе»

В еврейское общество в Бронксе Есенин и Айседора были приглашены 28 января 1923 года. О случившемся здесь скандале рассказывают многие мемуаристы, но правдиво не написал никто.
Ветлугин лишь намекает: «Тебя ужаснул задний двор – литературная шатия», «ты потрясен и оскорблен ложью мира. Я ласково подчиняюсь».
Вениамин Левин слегка приоткрывает завесу: «В Америке – свободной стране – удалось ошельмовать самого яркого представителя русского антиматериализма, антибольшевизма».
Что же известно сегодня? Что многие присутствующие были Есенину знакомы, все они еще недавно жили в России, где подготавливали революцию – кто «на заднем дворе», кто, как Есенин, в эсеровских газетах. На революцию «от земли» возлагали большие надежды и радостно приветствовали бескровную революцию. Но кровь пролилась еще до Октября, в февральские-мартовские дни 1917 года, и первые жертвы сразу раскололи партию.
Участие Есенина в эсеровской газете заключалось главным образом в летописании событий. На тогдашние события он откликнулся небольшой поэмой «Товарищ». В ней он написал, что младенец Иисус, рожденный революцией и сошедший с иконы к товарищам, погиб, как и отец мальчика Мартина. «Младенец снова распят нашими пулями, нашей злобой и ненавистью и больше не будет его воскресения. Левин пишет: « И мы ни понять не могли до конца этот образ, ни истолковать его для своей истории. Мы, как зачарованные наваждением, шли в царство рабства под охраной злобы, мести и всех тех страстей, которые сопутствуют таким событиям».
«У Блока Иисус Христос возглавит революцию, а юноша Есенин одним из первых понял, что произошла не великая бескровная революция, началось время темное и трагическое. Не будет воскресения Спасителя: «Соколы вы мои, соколы, в плену вы, в плену!»
В это темное и трагическое время «друзья-революционеры» быстро слиняли в богатую, сытую и благополучную Америку – и вот они перед ним. Чем бывшие соратники занимались в США? В печати глумились и мазали русскую революцию, Есенина и Айседору, а в приватной беседе намекали – хорошо бы в свободной стране создать независимую газету, и девиз уже придумали по аналогии с большевиками: «Поэты всех стран, соединяйтесь!» А Айседоре предложили создать студию в Америке.
Левин: «Для грязной политической борьбы Есенин им не подходил. Они это понимали, но он уже имел огромное имя в литературе». Не подходила и Айседора, но на их именах можно было всем хорошо заработать.

Есенин приглашение на вечер принял, но приехал для того, чтобы высказать все, что о них думает… Разве прочитанное в стихах слово «жид» вызвало такой взрыв негодования? Такой скандал? Генри Форд не называл их жидами, но каждая его статья вызывала скандал, потому и пустились «во все тяжкие». Левин пишет: «В тот день, когда я стоял в Бронксе рядом с Есениным в квартире Мани-Лейба, Сергей Александрович высказал омертвевшим в злобе свои чувства». В каких выражениях высказал он свои чувства, история умалчивает, но строки из «Сорокоуста» прочел специально для них, предавших русскую революцию:

Хорошо вам стоять и смотреть, / Красить рты в жестяных поцелуях. Только мне, как псаломщику, петь / Над родимой страной «аллилуйя».

Тяжело и болезненно («судорога душу скрючила») переживал всякие неприятности, а ему, гордому, честному человеку, пришлось еще просить прощение у отпетых негодяев, «которым в России руки не подают».
В свете еврейского скандала становится понятнее и позиция Париса Зингера, «который обещал Айседоре материальную поддержку для устройства студии, а после скандала просто смылся и уже не давал о себе знать».
История эта «антисемитская» (кто не с нами, тот «антисемит») имела продолжение в России. Есенин не был уверен, что после всех этих скандалов большевики впустят его в Россию. Его впустили, но руководителям страны очень хотелось сделать его ручным и послушным. И они устроили «товарищеский суд» над поэтом.

В неприятностях, которые обрушились на Есенина и Дункан после возвращения, несомненно, свою роль сыграл Троцкий, которого американские евреи считали своим вождем. Газета «Еврейский мир» писала тогда: «Троцкий несомненно будет отмечен в истории как один из числа великих людей, которыми наша раса облагодетельствовала мир». И те люди, в окружении которых оказался Есенин, служили не Ленину, а Троцкому. И в хоре лжи сыграли свою гнусную роль продажные и беспринципные журналисты, эмигранты из России, в окружении которых оказался Есенин.
В последней незаконченной статье Лев Троцкий рассуждает о «циническом отношении большевиков к заповедям морали»:  «Никогда со времен Каина не лгали еще так, как лгут в наше время. Ложь – основа жизни… Лгут богатые и бедные. Ложь – необходимая функция частной жизни и политиков. Лгут все». «В мировом хоре лжи Кремль занимает не последнее место». Только трудно понять: в его словах – какое ни какое покаяние в собственных грехах или оправдание той теории, которой они, «умнейшие люди планеты», служили? Более того, время показало, что рушится все, что основано на лжи, даже такое могучее государство, заложенное ими, Лениным и Троцким.

Генри Форд возлагал большие надежды на свою книгу, поэтому издавал огромными тиражами. Он говорил, что после прочтения этой книги Америка проснется по-настоящему. Возможно, под влиянием этих слов родились Есенинские строки:

И первого меня повесить нужно,
Скрестив мне руки за спиной,
За то, что песней хриплой и недужной
Мешал я спать стране родной.

(Метель)

Есенин возвращался в Россию, настроенный оптимистически, он тоже знал, что надо делать, он возвращался миротворцем:

Метель теперь хоть чертом вой,
Стучись утопленником голым.
Я с отрезвевшей головой 
Товарищ бодрым и веселым.

(Весна)


Продолжение следует