Кремень 1. Архив

Москва. Научно-исследовательский центр ФСБ РФ.

Огромный зал с низким белым потолком. Всё пространство занимают раздвижные стеллажи, заполненные различной степени ветхости папками, регистраторами, чертежами, брошюрами и даже вручную сшитыми книгами. В воздухе витает запах старой бумажной пыли и задокументированных, но не востребованных идей. В углу помещения с удручённым видом сидит молодой человек. Его большой письменный стол завален кучами бумаг.

А ещё не так давно перспективный учёный, кандидат биологических наук Семён Утёсов работал в Институте физиологически активных веществ Инновационного центра «Сколково», и занимался минерализацией органики на примере египетских мумий. Причём научное чутьё подсказывало, что он на пороге открытия активизатора – вещества, в десятки, если не в сотни раз ускоряющего процесс замещения органики неорганикой. Единственно, что его не устраивало в работе, то это оплата труда. По этой причине, в 32 года оставался холостяком, так как не представлял, как сможет на свои нищенские доходы содержать семью. Особенно в стольном граде, где жизнь вызывающе дорога.

Молодой человек лениво потянулся и с горечью вспомнил обстоятельства, по которым он оказался в этом подвале. Полгода назад, в одном из уютных кафе, что на ул. Большой Лубянки, ему встретился бывший одноклассник Боря Строгин, с которым они не виделись со школы.  Тот блистал респектабельностью, дорогим прикидом и многозначительным выражением лица. Семён поведал ему о своей интересной работе и более чем скромной зарплате. Тот на минуту задумался и изрёк:

- Кажется, я тебе смогу помочь. В нашем системе взят курс на приоритет перспективных научных разработок по всем направлениям, но только имеющих прикладное значение, то есть реальное применение на практике. Ты химик-биолог, а это достаточно новое направление в науке, поэтому и перспективное.
- Боря, ты так многозначительно говоришь о своей работе, называя её системой, что я теряюсь в догадках. Это что, федеральное министерство, госкорпорация, или вообще, Управление делами президента? Колись, если это не секрет.
- Секрет, но тебе откроюсь. Моя «система» находится рядышком, на Лубянской площади, дом 2 и имеет сленговое название Контора. Впрочем, в народе нас тоже уже так называют. А наше общение должно быть строго конфиденциальным, надеюсь, ты понимаешь.
- Ну, ты Боря даёшь, не ожидал! Только не понимаю, зачем вам биохимики? Впрочем, у вас наверняка есть криминалистические хим.лаборатории, туда что ли?
- Узко мыслишь, Сеня, сейчас только это могу сказать, и напомнить, что раньше НКВД занималось и курировало проекты от Шамбалы и Беломорканала, до создания атомной бомбы.
- А если я соглашусь на твоё предложение, то сколько буду получать?
- То, что ты согласишься, это ещё ничего не значит. Сначала тебя проверят, или как говорят у нас, пустят в разработку. По итогам этого мероприятия через три месяца мы будем о тебе знать больше, чем ты сам. Следующий месяц курсы по основам вновь приобретаемой профессии при академии ФСБ. Это же время входит в трёхмесячный испытательный срок. И если всё хорошо, будешь получать раза в два, два с половиной больше, чем в своём институте. Согласен?
- Конечно согласен, а с чего начинать?
- Завтра, в 9.00 я тебя жду у четвёртого бокового входа Конторы со стороны ул.Мясницкой. При себе иметь все документы, хоть каким-то образом тебя характеризующие. Включая штраф пятилетней давности за нарушение ПДД, или школьную благодарность за хорошую учёбу. Будет первичное собеседование, которое может занять полдня.

Прошло полгода, заканчивался испытательный срок. Настоящая зарплата у Семёна действительно существенно превышала предшествующую, только вот сам характер работы не имел никакого отношения к науке, а это сильно угнетало его пытливый ум. Непосредственный начальник, Николай Конович Малыгин, руководитель сектора, направляя его в пыльный архив, заявил:

- Семён Яковлевич, ваша подвальная ссылка временная. Руководство Центра в настоящее время формирует приоритетные направления нашей научной деятельности. Всему личному составу будут поставлены задачи, которые и определят сферы применения наших знаний, навыков и опыта. Вот тогда и могут проявиться ваши способности и умения, наработанные по биохимии. Но всё это не значит, что к архивным делам можно отнестись спустя рукава. Здесь задача тоже не простая. Необходимо пересмотреть все документы, отобрать наиболее ценные в плане сегодняшнего дня и возможной перспективы. Отобранные документы рассортировать по научным направлениям и оцифровать. Оставшиеся, менее ценные, просто рассортировать и составить подробную опись. Если, на ваш взгляд, найдутся документы, представляющие особую ценность, прошу с ними ко мне, будем разбираться.

Работа Семёна угнетала своей никчёмностью, даже уверенностью в том, что от него просто временно избавились, поручив практически выполнять работу Сизифа. Судя по содержанию хранящихся материалов, тут нужен, для определения ценности документов, скорее технарь-механик. Иногда, правда, попадались вещи, могущие заинтересовать психолога или астролога, но уж никак не биохимика. Некоторый для него интерес представляли разрозненные бумаги по различным ядам и способам их изготовления в бытовых условиях. Угнетало ещё одиночество, так как по условиям испытательного срока любое общение с коллегами не приветствовалось. Даже во время обеда в общей столовке молча поглощал пищу, стараясь не разглядывать присутствующих, а тем более не общаться с ними.

В последний день испытательного срока Утёсов чувствовал себя одновременно приподнято и расслабленно. Наконец его затворничество заканчивается и ему поручат  работу по специальности. Он вырвется из подвально-архивного плена и займётся настоящим делом. С этим настроением он прогуливался между стеллажами. Понатыканные в каждом углу видеокамеры его уже не смущали. Немного тревожило то, что он перелопатил только пятую часть архива, причём ничего стоящего, заслуживающего внимания, не обнаружил. Ну, да и бог с ним. Правда, появилось некоторое любопытство к ещё нетронутым бумагам. Это как у археолога – много копал, ничего не нашёл, но интерес тем не менее даже возрос.
 
Поэтому Семён раздвинул средние, ещё не освоенные им стеллажи и наугад сунул руку в их пыльное чрево. Пальцы нащупали ветхий скоросшиватель внушительной толщины. На обложке виднелось название выцветшими фиолетовыми чернилами: «Минерализация-Биоморфозы-Зооморфозы Si-C». Сердце учёного радостно-тревожно забилось в предчувствии чего-то важного, ему близкого. Немного охладила еле заметная диагональная надпись, уже красными чернилами, в левом верхнем углу: «Практического интереса не представляет. Я.Г.Блюмкин, Одесса 1928».  Но на эту надпись можно было особого внимания не обращать, так как у Якова Блюмкина из образования только четыре класса начальной еврейской школы «талмудтора».

Семён, бережно держа папку, подошёл к письменному столу, аккуратно уселся за него и в предвкушении чего-то необычного отвернул обложку. Титульный лист гласил: «Теоретические обоснования и практические опыты по замещению Сarboneum на Silicium в живых зооорганизмах. С.С.Иванов». На следующем листе изображены строения двух атомов, подкреплённые текстом …  Дальнейшее ознакомление с документами, содержащимися в папке, происходило вне времени и пространства. Из этого состояния Утёсова вывела уборщица, причём ей пришлось тормошить учёного за плечо.

Вильнюс, 19 июля 2019 года.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2019/07/19/1408