Кремень 6. Подвалы

В этот день на работе Утёсов удивлял сотрудников своей рассеяностью, отчуждённостью и скованностью. Лицо выражало нечто среднее между умилением и грустью. Вывел из этого состояния звонок Строгина:

- Привет, Сеня, не забыл, что у тебя сегодня первичное знакомство с, как ты сам сказал, человеческим материалом. Поэтому в 12.00 будь у четвёртого входа центрального офиса, до встречи.

В назначенное время у четвёртого подъезда Утёсова встретил не Борис, а молодой уважительный человек в сером костюме. Ввёл в здание и проводил до лифта. Когда двери лифта открылись, в нём оказался другой человек в чёрной балаклаве на голове, держащий какую-то серую тряпку в руке. Первый в лифт даже не вошёл, а подтолкнул туда Бориса. Когда двери закрылись, второй извинился и надел на голову Утёсова плотный серый мешок. Лифт тронулся, явно вниз. Потом они под руку шли по какому-то длинному коридору и спускались ещё по винтовой лестнице. Воздух становился всё влажнее и прохладнее, но главное, наваливалась на душу какая-то жуть. Наконец заскрипела на ржавых петлях некая массивная дверь и его подтолкнули в проём. Дверь с этими же звуком за ним закрылась. Полная тишина, стало совсем страшно. Вдруг, как спасение, послышался голос Строгина:

- Сеня, можешь снять мешок с головы.
- Ну, у вас тут и нравы, - снимая мешок и нервно озираясь, прерывистым голосом произнёс Утёсов, - прямо Инквизиция в Средних веках.
- Ты прав, - вздохнул Борис, - с самого начала гиблое место. А так как у нас есть время, немного тебя просвещу. И сначала поясню, почему такая таинственность. Ну, во-первых, из-за сидельцев, которые как бы не существуют, да из-за самих помещений, которые нигде не числятся и не значатся, да и чертежей-планировок на них нет. Нет о них никаких упоминаний или намёков в архивно-исторических документах, но они есть в натуре, ты же видишь! Даже когда возведены «апартаменты», тоже сплошные вопросы. По кладке гранитных сводов – 12 век, а по свинцовым прослойкам между блоками стен 18 век.
- А почему гиблое место? – не удержался Семён.
- Началось с того, что в 12 веке на этом месте Юрий Долгорукий казнил боярина Кучку, за неуважение. В Смутное время князь Пожарский побивал здесь много поляков. В 1662 году здесь были казнены зачинщики Медного бунта. Здесь же в 18 веке зверствовала «мучительница и душегубица» Салтычиха, на чьей совести полторы сотни душ убиенных ею крестьян. А с 1920 года действует внутренняя тюрьма, где последующих сорок лет заключённых и подследственных по головке не гладили.
- Так от загубленных душ тут такой негатив?
- Ты должен был сам это заметить, когда спускался сюда, ведь так?
- Ещё как, до жути! Да и сейчас, даже в твоём присутствии поджилки дрожат.
- А ты представь, каково сидельцам? У каждого третьего из них через месяц крыша на бок съезжает. Но есть в этом всём и один положительный момент. Все тут колятся от маковки до самой задницы, рассказывают даже самое личное и сокровенное, аж с детских времён. А уж про свою противоправную деятельность, так в красках и полутонах, да взахлёб.
- А мы глубоко под землёй?
- От нас, до постамента Железному Феликсу по вертикали, десять метров земли, костей и неупокоенных душ. Но давай вернёмся к причине нашего здесь присутствия. Первый кандидат для твоих опытов мужчина, физически здоровый, тридцати семи лет. Почему именно он? Потому, что он первый кандидат на усыпление и утилизацию. Конкретной информации о нём давать не имею права, только могу сказать, что за его преступления четвертования мало, и самая нежная из его статей – измена родине. А избыток его информированности исключает суд, адвокатов и прочую лабуду. Ты готов с ним пообщаться?
- Да, наверное. Его приведут, или мы к нему в камеру пойдём?
- Ты так и не понял, куда попал. За пределами этого помещения ты можешь перемещаться только с мешком на голове. Поэтому сейчас он будет здесь.

Пять минут спустя молчаливый охранник в балаклаве ввёл в допросную крупного, но измождённого мужчину неопределённого возраста. Спутанные волосы, двухнедельная щетина, сгорбленная спина, шаркающая походка. Походке способствовали кандалы на руках и ногах, соединённые стальной цепью. Кандальника усадили в торце крепкого дубового стола и пристегнули цепь к кольцу под столешницей. Но самым впечатляющим в нем был не внешний вид, и даже не запах бомжа.  Самым шокирующим был его взгляд, взгляд смертельно раненого зверя, который просит его добить. Семён, от увиденного вначале застыл, но получив тычок в бок от Бориса, заикающимся голосом спросил:

- Мы хотим вам предложить участвовать  в эксперименте, опасном для здоровья и даже жизни. Вы согласны?
- Я на всё согласен, - прохрипел заключённый, - особенно, если эксперимент будет проходить не в моей камере.
- Придурок! – взвился Борис, - Ты ещё условия выстави. Человек предлагает продлить твою подлую жизнь. Да по тебе не верёвка, по тебе костёр в аду плачет.
- Я же сказал, на всё согласен. – еле слышно произнёс зэк.

Оказавшись наверху, в вестибюле четвёртого подъезда, Утёсов хотел было поскорее покинуть здание, но Строгин попридержал его:

- Сеня, не спеши, у нас ещё не всё оговорено, давай присядем на несколько минут. В  связи с переходом исследования на человеческий материал, у нас многое меняется. Первое, это место проведения. Оно переносится в подвалы главного корпуса Конторы, но не туда, где мы с тобой только что были, а гораздо выше. Тем не менее, вход туда только из внутреннего двора. Второе, персонал. Ты лишаешься лаборантки, то есть её функции переходят на тебя, а с компьютерщиком связь только по необходимости и по телефону. Охрану зэка будут осуществлять ребята в балаклавах, те самые, из глубокого подвала. Все эти мероприятия, как ты понимаешь, для обеспечения секретности. О научных достижениях или неудачах докладывать и обсуждать только с Агилар-Сидоровой. Организационные вопросы только со мной. О ходе дальнейшего эксперимента будем знать только мы трое и директор Конторы Александр Васильевич. При необходимости, Элеонора будет докладывать прямо ему. На переселение тебе два дня. Специально для твоего подопытного будет сварена из стальной арматуры просторная клетка, в которую никому входить нельзя. Ты же говорил, что у кремниевого человека физическая сила возрастает многократно?
- Говорить-то говорил, но клетка – это уже слишком, человек всё-таки, да и катетеры кто ему будет ставить?
- Это не человек, а гнида, которую надо колесовать, четвертовать и посадить на кол, а потом зажарить на костре. Катетеры надо поставить заранее, да и все остальные примочки-заморочки, снимающие показания состояния организма. Сам процесс замещения длится вроде всего три дня? Когда сможешь приступить к эксперименту?
- Сначала объект надо отмыть и откормить, потом настроить на позитивный лад, а это очень важно, как мы убедились на собачках.
- Позитивный лад я тебе гарантирую сразу. После наших глубоких подвалов, клетка ему покажется райским уголком.
- Ну, тогда денька через три-четыре и начнём эксперимент.

Объекту присвоили наименование «Бестия», что в переводе с латыни означало «Зверь». Как и предполагал Строгин, настроение в клетке у подопечного изменилось радикально, этому способствовало ещё и снятие кандалов. В глазах уже не было затравленности, там светился нескончаемый оптимизм. Все требования Утёсова и охраны выполнял с радостью, особенно усердствовал в потреблении пищи.

По заявке Семёна, Машенька Великая рассчитала режимы подачи раствора и активатора с учётом веса пациента, состава крови и других физиологических параметров, ввела эти данные в основной командный компьютер, координирующий инфузионные насосы. Завтра эксперимент начнётся, но Семён никакого волнения не испытывал, его затмевали воспоминания пятидневной давности.

С тех пор они не виделись, да у него даже не было рабочего повода ей позвонить. Перед глазами мелькало только совершенное тело в разных позах и произнесённые ею слова: «А будет ли продолжение … скорее всего нет». От смысла этой фразы становилось до жути грустно. Неужели всё? То есть больше ничего между ними не будет? Это кошмар, этого не может быть!  Ему до коликов в животе захотелось её увидеть, заглянуть в глаза, ощутить запах её волос, прикоснуться к руке, поцеловать ладонь и … остаться рядом, на час, на день, да хоть на минуту. Пусть даже только это, чем совсем ничего. Что с ним происходит? Никогда такого не было, даже близко. За все 32 года ничего подобного. Никого из женщин он не хотел видеть так мучительно остро, - видеть, ощущать, обладать. Теперь он понимал, почему из-за страсти совершаются преступления, начинаются войны, предаётся родина. Завтра в конце рабочего дня у него появится предлог зайти к ней в кабинет – доложить об успешном начале эксперимента. Что он увидит в её глазах?

На следующий день в назначенное время «больной» Бестия уже лежал в своей клетке на противопролежневом матрасе. Катетеры соединены с насосами, а всё его тело облеплено медицинскими датчиками здоровья, показания которых выведены на мониторы. Сам испытуемый проинструктирован и облачён в «долгоиграющий» памперс. Его настроение характеризовало лицо, выражавшее спокойствие и удовлетворение. Семён нажал клавишу Enter, процесс начался. Первые сутки ничего примечательного не произойдёт, если только не будет отторжения, а его быть не должно. Поэтому можно расслабиться и подумать о сегодняшней встрече с Элеонорой. Может ли их разговор выйти за рамки эксперимента, даст ли она ему для этого повод? Или ему иносказательно намекнуть о своём желании быть ближе к ней?

Вильнюс, 19 июня 2019 года.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2019/07/19/1445