Часть 3, глава 12

                Стена на пути шторма,                Барьер на пути обвала.                Замира - не смерть и не кома.                Замира – это Начало.

Электропоезд с пустыми вагонами, без машиниста, трясясь и громыхая, резво мчался по путям безо всяких намёков на линии электропередач, сам себе господин. Мчался по степям мимо ленивых ручьёв, пересыхающих озерков, однообразных рощиц низкорослых деревцев и кустов, мимо оврагов, местами подходящих почти к самым рельсам, мимо мирно пасущихся овец и лошадей. Иногда он видел сельчан, идущих с мотыгами и лопатами по утоптанным дорожкам в поля.
 
Некоторые колларцы провожали поезд задумчивыми взглядами, и Дин читал в них крамольное, затаённое любопытство и желание вырваться за пределы Коллара: вот так вот, как и он, в один прекрасный день решиться, бросить нажитое и привычное, уехать туда, куда приветливо приглашает поезд - в никуда, в полную неизвестность. Туда, откуда нет возврата, возможно – в неминуемую гибель. Но зато вдохнуть полной грудью азарта, свободы и воли, увидеть новые миражи, новые краски, познать новую геометрию пространства. Но бунтарские зачатки глохли под гнётом будничных трудов и забот, и – ответственности за тех, кто рядом.

Дин готовился к стрессу, шоку перехода, катастрофе, забытью и беспамятству, как уже случилось недавно. Но переход в новую ячейку Замирья произошёл легко и безболезненно. Поезд пронзил стену, тугую, как кисель, прорвал её и – исчез из виду. Дин ощутил беспокойство, толчок, секундное помрачение – но они быстро прошли. Дин увидел ту Замиру, о которой рассказывали Далаянские мудрецы, и понял, что вышел к кромке Изнанки…

Перед Дином на склонах и на мощных переходах между ущельями раскинулся гигантский, причудливый Город, от панорамы которого захватывало дух. Наверное, только Дооргенкууазален, величайший энергетический накопитель в Мирах, мог сравниться мощью и красотой с Замирой. Город красивейший и, несмотря на близость Изнанки, богатейший. Он был богат не только сокровищами материальными, но и мужественными людьми, живущими в жёстких условиях, в постоянной борьбе с ураганами, лавинами, камнепадами и набегами пиратов, а также регулярными угрозами Теры.

Благодаря постоянной опасности, строптивые замирцы сделали свой город крепостью, а себя – воинами, и были суровы и немногословны. Город накрывал мощный купол – невидимый купол силовой защиты, но только Дин прекрасно различал все оттенки и малейшие колебания замирского поля.

Однако мощь и крепость построек, сумрачность жителей и их преклонение перед механизацией и физической силой не делали сам город безобразным. Напротив, он был воплощённым изяществом, и поражал разнообразием форм. Каменная резьба сменялась пластикатовым кружевом переходов, арок и мостов над пропастями. Его красила гармония цвета и богатые подвесные сады, богатые скверы и парки, добавляли оригинальности площадки рискованных аттракционов, затейливое расположение домов и башен, которые, казалось, катились по склону, подобно камнепаду – и никак не могли достичь края. Всё это было настоящим гимном инженерному искусству и мастерам дизайна.

Вдоволь налюбовавшись Замирой с противоположного края ущелья, Дин направился к исполинскому мосту, представлявшему собою шестирядное шоссе, по которому беспрерывно, в обе стороны, тянулись тяжелогруженые горные мини-вездеходы, и шагали вечно торопящиеся жители Замиры. У входа пешеходов пропускали через двойной ряд устройств, одни из которых проверяли наличие оружия, другие – наличие скверных мыслей и намерений. И только потом допускали через проходную под купол.

У Дина не было ни того, ни другого, ни третьего, ему нечего было скрывать, кроме порочной страсти к Тере – главного врага всего живого. Но эту страсть легко было замаскировать - что от человека, что от перерожденца, что от механизма, даже самого искусного: страсть есть страсть, хоть к себе подобному, хоть к машине, хоть к животному, а хоть и к самому себе – что в ней как таковой предосудительного, необычного или опасного?

 Впрочем, похоже, что Тера припасла Замиру напоследок, на десерт. Она явно оберегала её от преждевременных уничтожающих катаклизмов, чтобы потом сполна насладиться её гибелью.

Эти мысли приходили в голову Дину, пока он пересекал мост и когда входил в Замиру через широкую светящуюся арку.

Шум и грохот, не выходящие за пределы силовой защиты, сразу обрушились на него за аркой, на миг оглушили его. «Наверное, это самый шумный Город в Мирах», - поморщился он. Конечно, исключая Индустриаль, состоящий сплошь из автоматизированных заводов и фабрик, непрерывно выпускающих разнообразную продукцию, пользующуюся бешеным спросом во всём Иномирье, даже в Союзе. Не зря Трианонские мудрецы  дали Замире прозвище «Звучащий Город».

В Замире шум создавали: фонтаны и водопады, струящиеся и бьющие в искусственные озерки и бассейны, и стекающие по желобам вниз, к клокочущим горным рекам; подъёмники, фуникулёры, а также пассажирские сани, несущиеся по почти вертикальным спускам на силовой подушке. Прочие рискованные аттракционы, до которых так охочи были замирцы, а также – довольно жёсткая и ритмичная музыка, доносящаяся почти из каждого кафе и дома. Но именно этот прихотливый и беспрерывный ритм большого города создавал тот особый, неповторимый энергетический рисунок Замиры – его непрекращающуюся подпитку.

Когда иссякнет последняя карусель или последний музыкальный инструмент, и наступит тишина – Замире придёт конец: тот самый случай, когда тишина – это смерть. Новичку сложно бывало сосуществовать с этими звуками, особенно, если он явился из тихого патриархального мирка. Но скоро он начинал понимать, что именно они энергетизируют и дают силу выстоять. Ведь даже в самом факте основания огромного, богатого и независимого города на самой кромке был вызов и немалое мужество. А долгая история и богатство традиций подтверждали его стойкость, самодостаточность, своеволие и нонконформизм.

Дин невольно подумал, что туристическая Сулла в сравнении с Замирой – это изнеженное дитя в сравнении с дюжим силачом. Идущие ему навстречу мужчины и женщины все, как один, были атлетически сложены, не перегружены излишествами чревоугодия, строго, скупо и функционально одеты. И почти все девушки – походкой, статью, чертами лица - чем-то неуловимо напоминали Саэру, рождая грусть, нетерпение и желание.

Или это играла с ним шутку память о первой встрече с Терой?
«Ну что ж, хватит грустить, пора встряхнуться! Вкусить радостей Замиры!» – сказал себе Дин. – «Заодно проверим, насколько замирцы бездушны и жестоки. Для начала отправимся на заправку. Интересно, чем они тут питаются, чтобы соблюсти фигуру?»

И Дин, прошагав ещё с три километра по довольно крутой улице, ведущей к центру, свернул к площади, опоясанной силовыми шнурами, ибо она висела над провалом. Площадь окружали дома увеселений, увитые плющом. Дин направился к первой попавшейся двери.

Дверь раздвинулась перед ним, и у входа его встретила высокая, крупная девица в чёрном трико и кожаном жилете, украшенном блестящими металлическими стрелами и бляхами. Как у большинства коренных замирцев, у девицы были короткие тёмные волосы и немного раскосые глаза. Девица с трудом попыталась улыбнуться как можно приветливей.

- Что угодно чужестранцу в нашем славном заведении?

- Всё! – искренне ответил Дин. – Но первым делом – еда!

И девица провела его вглубь «славного заведения». Заведение оказалось заполненным лишь наполовину, чем и объяснялась попытка улыбнуться.

Разношёрстная публика, начисто отметавшая легенду о том, что мрачный, скучный город Замира замкнут сам на себе и не пользуется успехом у путешественников, пила, ела, смеялась и обнимала замирских вакханок.

Посередине залы располагался ринг, на котором под голый, насыщенный энергией ритм барабанов, более похожий на  громыхание камнепада, танцевали три крепкие, мускулистые девушки. Через прозрачный пол ринга просматривались рваные края скал и острых пиков.

«Видишь, Дин, этот прекрасный город, этих прекрасных женщин и мужчин?» - услышал вдруг Дин голос Теры. - «Мы станем владеть ими сообща. Я приберегла для тебя радость покорения величайшего Мира Всемирья! В знак нашей дружбы, я даже не стану препятствовать твоим развлечениям здесь. Участвуй в жизни, Дин, занимайся любовью – а я буду любоваться тобой, завидовать тебе, пить твои чувства…» - голос медленно затих, удаляясь, оставив в голове Дина белый шум. Тера и впрямь находилась рядом с Замирой.

Девица в чёрном трико и кожаном жилете небрежно облокотилась на столик Дина. Её высокая, полуголая грудь вызывающе легла на гладкую поверхность.

- Что мы будем есть?

- А что вы предлагаете?

- Крольчатина в вине. Перепелки с грибами. Дикий  виноград в маринаде.

- Неплохо, – похвалил Дин. – Несите всё!


- Чем станешь расплачиваться, пришелец?

- Только отменным аппетитом, хозяйка!

Девица покачала головой: - А ты самонадеян и бесцеремонен.

Тем не менее, поднос появился перед Дином моментально, и девица с удовольствием наблюдала, как пришелец уплетает острую и горячую пищу, запивая вином.

- Какие ещё развлечения по душе гостю? – девица насмешливо дышала в лицо Дину смесью табака и вина. Дин протянул руку и положил её в вырез, прямо на упругую грудь, ощутил живое биение сердца. Эта девушка также неуловимо напоминала Саэру – свою далёкую предшественницу.

- Я давно не разминался. У вас, случайно, не в моде схватки?

- Тебя не отяготит съеденное?

- Нисколько, напротив – вдохновит!

- Браво, - девица одобрительно и, на сей раз искренне, улыбнулась и только теперь отбросила руку пришельца. – Моё имя Риальта. А твоё?

- Дин. Дин Ди.

- Ты можешь выбрать любую из трёх моих танцовщиц, Дин Ди. Если схватка станет любопытной и забавной, будем считать, что ты расплатился.

Дин поморщился: - Они давно танцуют, боюсь, что они уже выдохлись. Зато ты, Риальта, дышишь силой и свежестью. Я хочу попробовать тебя.

- Я слишком хороша для разминки. Тебе не осилить меня. Попробуй для начала Гиалу.

Барабанный ритм вмиг ужесточился. Дин отбросил куртку, снял свитер, оставшись в одной нательной рубахе.

Риальта жестом приказала двум девушкам очистить ринг, а третьей приготовиться к битве. Светловолосая Гиала была не самой монументальной из трёх. Наверное, Риальта решила, что худощавый и хрупкий на вид Дин, более похожий на мальчишку, чем на мужа, не справится даже с самой слабой замирянской девушкой.

А самая слабая замирянская девушка оказалась куда сильнее и проворнее самого профессионального борца спортивной Суллы. Дину пришлось попотеть и напрячь память, применяя против силы и умения всю свою изворотливость, хитрость и тактические приёмы.

Схватка закончилась победой Дина. Положив девушку на обе лопатки, Дин запечатлел на губах Гиалы в честь своей победы жёсткий, крепкий поцелуй. Риальта аплодировала громче остальной публики.

- Браво ещё раз, Дин! Теперь я верю, ты можешь схватиться со мной!

Риальта скинула жилет, провела по застёжкам и сбросила ненужные дополнения к скупому своему одеянию, оставшись в облачении профессионального борца – видимо, она давно ждала и жаждала достойного противника. Дин полюбовался рельефными буграми играющих мышц. Девушка-скала. Тем заманчивей победить её!

- Посмотрим, готова ли ты схватиться со мной, прекрасная замирянка!

Дин сбросил потную рубаху, сапоги, и остался босой, с обнажённым торсом. Битва началась.

Долгое время они дрались на равных – Риальта была достойной противницей. Пока Дин не решил, что пришло время применить всё своё умение и силу сполна, без маскировки. Но прошло ещё почти столько же времени прежде, чем утомившийся Дин сумел опрокинуть богатырку и милосердно положить её на обе лопатки, не применяя более жёстких приёмов. К этому моменту он сам запыхался и тяжело дышал, умирал от жажды, волосы слиплись от пота, льющегося ручьями, ему не удалось избежать синяков и ссадин.

Слизывая кровь из разбитой губы, прижатая к полу Риальта готова была зарыдать от бессилия и горечи поражения, но Дин подал замирянке руку и произнёс тихо: - Не обижайся, достойная, я не самый простой гость, и я виноват в том, что не раскрылся сразу. Ты была великолепна, я готов рассказывать всем Мирам, что равной тебе нет! Ты простишь меня?

И Риальта сдалась.

…Ночь их любви, пронизанная всё теми же настойчивыми, энергичными ритмами, не стала похожей на схватку, но неподдельная страсть била через край и кипела, не зная удержу. Дин досыта напился её горячего, бодрящего напитка, зарядился энергией для дальнейшего похода по Замирью.

- Ты останешься на Замире, Дин-мотылёк? – спросила Риальта, закуривая терпкий, пряный табак из долин.

- Увы, Риальта, мой путь течёт дальше.

- У тебя нет ни денег, ни документов. Тебя не выпустят из Замиры. Да и дальше Замиры идти, собственно, некуда.

- Кому – некуда, а кому – сгодится и самый тартар. Значит, решено. Ты поможешь мне уйти, Риальта. Но сначала выполни одну мою просьбу.

- Ты бесстыдно напорист. Что ещё ты хочешь от меня получить?

- Это вполне скромная просьба, Риальта. Мне хотелось бы отыскать в Замире следы одной женщины. Она жила здесь давно, очень давно, при самом установлении.

- Ты имеешь в виду наших Прародительниц? – Риальта задумалась. – В городе есть музей, где собраны документальные свидетельства и картины лучших художников Замиры, как давних, так и теперешних времён. Так и быть, завтра утром я сведу тебя туда. А ты выполни ответную просьбу – покатайся со мною на санном спуске, докажи ещё раз свою смелость…

… И Дин окунулся вместе с нетерпеливой Риальтой в своеобразный мир развлечений Замиры. Спускался с крутых или отвесных гор на силовых санях, мчащихся с бешеной скоростью. Состязался и боролся на специально отведённых аренах. Бороздил безумные горные реки. Сплавлялся по водопадам. Раскачивался без страховки над пропастью на специальных качелях, откуда потом перескакивал прямо на склон. Прыгал в гравитопах оттуда, откуда реально было прыгать лишь с парашютом, апробировал трассы скалолазов, скользил на управляемом дельтаплане вдоль узких ущелий, наперегонки с неутомимой любовницей. Танцевал до изнеможения на различных городских площадках, как для удовольствия, так и  соревнуясь с жителями Замиры.

Казалось, замирцы не боятся ничего, и так же, в презрении к страху и опасности, воспитывают детей. Он видел, как молодая мать – скалолазка без страховки лезет по скальной стенке, а сзади в рюкзачке сидит младенец и безбоязненно впивает окружающий мир, сотканный из простора, скал и неба. Видел, как дети сидят на краю пропасти, свесив ноги, болтают и весело хохочут, и никто не обращает на них внимания, не бросается с испуганным воплем и шлепками. Видел жестокие тренировки и испытания, которым отцы подвергали сыновей.

Вечер и ночь Дин отдавал плотским утехам с Риальтой и её танцовщицами, и до самого утра в её маленьком домике не смолкали смех, крики и музыка. И насыщенное, стимулирующее поле Замиры не позволяло ему сдаться, утратить пыл и энергию.

- Ты неуёмен в чувственных удовольствиях, - не то похвалила, не то осудила Риальта. – Но стоило ли пройти едва ли не всё Иномирье лишь для того, чтобы достичь чувственной гармонии? Прежде замирцы, не раздумывая, отправлялись на завоевание новейших земель, в погоню за богатством, а то и за яростным пламенем битв и схваток, за новыми сражениями. Сдаётся мне, что ты не так прост, что и в твоей крови горит азарт войны! Ты создан для баталий!

«От чувственных удовольствий - к азарту войны…» - Дин усмехнулся.

Неувядающий, неотразимый мальчик, вобравший в свои черты всё самое лучшее, чем обладали Диана и Джонатан, привыкший к своей юности и обаянию как к самим собой разумеющимся, Дин в своих странствиях медленно, но верно мужал, преображался в молодого мужчину. Мышцы превратились в мышцы силача, мальчишеская, лёгкая фигура приобрела ярко выраженные атлетические формы. Щёки и подбородок покрылись не первым пушком, но колючей щетиной. На лбу залегла вертикальная складка, придающая мужественности и воинственности облику, в посуровевших глазах появилось «второе дно» - тщательно скрываемая горечь.
 
Восстановится ли он, или обречён, подобно Виктору, стареть и дальше? Дин не знал, нравится ли ему естественный процесс мужания, его новый облик, и будет ли он по-прежнему нравиться в той же степени окружающим.

А тихим утром пятого дня Риальта, как и обещала, отправилась с ним в мемориально-этнографический музей, единственный почитаемый Храм в Замире, давно не верящей ни в кого, кроме собственных сил. Храм-Музей, детище инженерной и художественной мысли, был более похож на исполинский мост, зависший между двумя вершинами. В пятидесяти первых залах были собраны раритеты – предметы быта первых поселенцев, личное имущество воинов сестёр-основательниц, голографические, движущиеся макеты ландшафтов и битв, изображения людей - стилизованные и реалистические, бытовые и ритуальные вещи разнообразных племён Замиры – ведь в ней соединилось множество рас.

В другой половине Музея сконцентрировались современные произведения искусства. Десять залов были посвящены Прародительницам – книги, повествующие о житиях, киноленты, оды, всевозможные изображения, объёмные фигуры, фантазии и скупые реалистические детали…

Один из залов был целиком посвящён Саэре Замирской.

- Саэра Замирская была предводительницей пиратов, умеющей взламывать Миры. Она стремилась объединить отдельные государства Замирья, и погибла в притоннельной стычке с Терой здесь, у самого края, - рассказывала Риальта. – До неё она лично отбила не менее двух десятков нападений других пиратов и взломщиков, участвовала в сотнях сражений. И в последней схватке с Серой Тенью погибла. Погибла, но закрыла Пролом ценой своей жизни. Так образовалась Замира. Эта Дверь до сих пор жива, рана затянулась, образовался рубец – но любой рубец может однажды разойтись. Сама Саэра не оставила потомков, хотя в каждом мирке у неё были возлюбленные, преданные и ярые, которые потом присоединялись к её личному отряду. Потомство оставили её сёстры, которых она щадила и не посылала в самое пекло битв, а племянников и племянниц берегла как зеницу ока. В этом сказалась её мудрость – род Замирских себя не утратил.

…Итак, воинственная Саэра была одной из родоначальниц Замиры.
Дин вглядывался в портреты – на них Саэра была такой, какой возникала во снах и наяву, и совсем не такой. Если Тера позаимствовала её настоящий облик, значит, художники прошлого льстили, а художники настоящего безудержно фантазировали. Но на всех изображениях, бесспорно, Саэра являлась сильной, суровой, беспощадной и всемогущей правительницей. И при том – своевольной и упрямой.

Но Дин знал - живая, настоящая Саэра Замирская, не портрет и не фантом, была в сто раз прекрасней! Её кипучая Сила пришлась по душе и по плечу Дину, он думал, что отдал бы всё на свете, чтобы ощутить её реальную.

Саэра бросила вызов всему Иномирью. Время и Тера не пощадили её. Но Дин знал, что на Изнанке его ждет ипостась Саэры – безжалостная завоевательница Тера, способная предстать в её обличье.

После этого посещения Дин во всём огромном городе невольно искал черты Саэры – и в горделивом облике построек, и в уверенных, крепких людях. И боялся наткнуться на Теру.

Будто слыша его страх, ревнивая и хитрая Тера не преминула явиться и позвать.

«Я совсем близко, Дин. Почти рядом. Твоя возлюбленная Саэра Замирская. Сделай шаг – всего лишь шаг – и я твоя! Мы займёмся любовью, и наша любовь будет сокрушительна! Каждый вздох и каждое движение родят ураганы, землетрясения и обвалы. Разве тебе не интересно увидеть, как смешается небо и горы, верх и низ, как всё здесь обрушится в пропасть, и люди посыплются вниз, словно букашки из решета? И всё это – разом! Или ты желаешь любить медленно, неспешно, разить по очереди, чтобы растянуть наслаждение катастрофой?»

Тера, принявшая облик воинственной, благородной и соблазнительной Саэры, была поистине прекрасна. Но, в отличие от Саэры – являлась врагом Замиры. Что, если он не выдержит искуса? Или Тере надоест уговаривать, она решится на действенный шаг и нападёт, не дожидаясь его согласия?

Дин понял одно. Каковы бы ни были истинные возможности Теры, привыкшей действовать исподтишка, он не имеет права больше тут оставаться, иначе - навлечёт беду на  сильных, гордых людей и их прекрасный Мир, сдерживающий в одиночку натиск Серой Тени.