Первый герой Первой мировой

Жарким летним  днём я поехал в Сосновку  посмотреть на восстанавливающийся Бугульминский Александро-Невский  монастырь, подышать чудесным  ладанным воздухом, наполненным ароматом  трав и  цветов моей родины. Набродившись по селу и его окрестностям, напившись родниковой воды, я укрылся от палящей жары  в тени небольшого гая ( Авт.  – старинное название небольшого леса).  В полуденной дреме я  и не заметил, как  рядом со мной оказался некий старик с добрыми глазами и немного лукавой улыбкой.
- Да, у вас здесь прям наша крымская жара! – сказал незнакомец.
Я чувствовал, что этот человек хотел просто поговорить, чем-то поделиться, и легко поддержал беседу.
 - А я вот специально приехал из Крыма в Сосновку – в места иеромонаха Антония! – многозначительно заметил он.
- А кто это? – удивлённо спросил я.
- Вот и вы не знаете… Это герой Первой мировой войны, иеромонах Бугульминского Александро-Невского монастыря! – не без укора ответил  мой собеседник, погрузив меня в эту удивительную историю….
                ***
1909 год… Александро-Невский мужской монастырь Бугульминского уезда.
- Прощайте, братия! Храни вас Бог и нашу обитель, - говорил о. Антоний, собираясь в долгий путь, провожавшим его монахам.  - Вот ведь и не родился здесь, и пострижен был в Седмиозерной Богордицкой пустыни, и четверть века провёл в казанских монастырях, а душа прикипела к вам, братия, к бугульминской земле. Почти три года с вами были благословенными. Но Господь вразумляет меня и направляет в другое место. Крест мой иначе узрел в молитвах здесь  - в обители. Еду в Севастополь судовым священником на минный заградитель «Прут». Зрит душа моя, братия, что грядет лихая година! Там я нужен! Не забуду вас, братия,  и навек останусь бугульминским! Благослови вас, Господи!
 Так светлым  весенним днем под колокольный звон  покинул иеромонах Антоний  Александро-Невский монастырь. «Живый в помощи Вышняго…» - по сорок раз  с четками читал он древний охранный псалом долгой дорогой в Крым.
  5 июня 1909 года Антоний прочитал свою первую проповедь на военном судне. Бравые моряки, годившиеся ему в дети, сразу приняли бугульминского монаха. Новый пастырь судового корабля требовал от моряков особого почитания Андреевского флага, проповедуя любовь к Богу и Отечеству. Все предписанные судовому священнику обязанности выполнялись им четко и неукоснительно, все тяготы  корабельной жизни пожилой священник, поменявший монашескую келью на каюту военного судна, переносил не по возрасту стойко. Но главное, для каждого  моряка Антоний стал не просто исповедником и причастником: в  трудные минуты испытаний он являл пример мужества и благородства. Антоний умел поддерживать дух и капитана, и простого  моряка. Для всех находил доброе слово, сердце каждого обращал к Богу.
- Андреевский флаг - величайшая святыня! – говорил он. И весь «Прут» почитал  эту святыню с чувством гордости и восторгом души…
- «Больше любви сея никто же имать, да аще кто душу положит за друга своя…» - цитировал евангельские слова  отец Антоний. И все были готовы на славную жертву во имя спасения ближнего своего. И такая жертва была принесена!
  Тем холодным осенним днем страшного 14-ого года  заградитель «Прут», в погребах которого находилось 750 морских мин, а на борту свыше трехсот человек команды, возвращался из Ялты в Севастополь.  Утром пришла радиограмма,  сообщавшая  о начале войны.  Антоний понимал, что эта пороховая бочка на плаву может вмиг похоронить в пучине моря всю команду. Стоит только произойти одному прямому попаданию – и всё! Морской воздух стал попахивать порохом, в сердце закралась тревога….  Семидесятилетний монах знал, что его оружие – молитвенное слово! И он усиленно молился!  Антоний вспомнил бугульминскую обитель, и на сердце стало теплее… Вновь и вновь он шептал охранные молитвы, взывая к помощи Господа. Молился не за себя, а за команду, члены которой стали ему как дети. За спасение паствы! За жизнь, за Отечество!
 «Отведи беду, Господи!» - слышалось в плеске морских волн, но испытание оказалось неминуемым.
          В десяти милях от берега «Пруту» преградил путь «Гебен» - немецкий линейный крейсер под турецким флагом. Технически самый мощный на Черном море военный корабль не оставлял ни одного шанса «Пруту». Капитан  грозного судна-убийцы предложил русским сдаться.  Несгибаемая воля и крепкий дух иеромонаха Антония стали стержнем того решения, которое принимает капитан 2-ого ранга Г. Быков: затопить судно, но не сдаваться! По  приказу капитана  на фок-мачте команда поднимает  огромный парадный Андреевский флаг, открывает кингстоны и покидает корабль. Матросы боролись за жизнь, отплывая от тонущего корабля на перегруженных шлюпках, которых не хватало. Стали бросать в ледяную воду  деревянные кровати, чтобы как-то продержаться и спастись.
 По морскому уставу отец Антоний имел полное право на место в шлюпке, и моряки во время переклички на воде стали искать его.
- Где батюшка? Отец Антоний! – ревели спасающиеся на шлюпках моряки.
 Вдруг на нижней ступеньке трапа  тонущего корабля появился отец Антоний - в облачении, с большим крестом в руках.
- Батюшка, спасайтесь! «Прут» уже тонет!  Прыгайте в воду! – кричали его дети-моряки. Но непоколебим был Антоний. Отдав свое место  в шлюпке другому, словно подарив ему новую жизнь, Антоний был верен себе и только сказал:
 -Нет, шлюпок и кроватных досок на всех не хватит. Спасайтесь сами! Вы молоды, а я уже пожил…
 Матросы, глотая слезы отчаяния, продолжали взывать к любимому батюшке, но Антоний только пропел «Спаси, Господи, люди твоя!», осенив крестом  моряков…
Оставшиеся на корабле офицеры привычным жестом руки стали отдавать честь мужественному священнику, матросы рыдали, прощаясь взглядом с любимым отцом Антонием…
 Минуты, секунды… «Прут» исчезает в холодных водах Черного моря, забирая с собой и капитана, и примкнувших к нему офицеров, и иеромонаха Антония…
«Господи, прими раба твоего Антония!» - послышалось где-то в морском гуле, и всё поглотила черная вода.
                ***
 Вдали прогремел гром – раскатисто и гулко. Приближалась гроза.  Даже птицы стихли. Нас окутала  источающая терпкий запах тишина… И я подумал, что немногим больше ста лет назад  и этот гром, и эту тишину  слушал здесь иеромонах Антоний, вдыхая неповторимо-чудесный воздух бугульминского края.
-Да, воздух у вас удивительный! Бугульминский! – словно прочитав мои мысли,  проговорил старик. - Вы знаете,  благодарный Севастополь увековечил память героя-монаха мемориальной плитой, где как раз и написано - бугульминский! Он так себя называл!
-  Я очень благодарен вам за то, что вы мне всё это рассказали! - ответил я.
- Иеромонах Антоний (Смирнов) стал первым  из четырнадцати священников, кто в годы Первой мировой войны был награжден орденом Святого Георгия! Только, как вы понимаете, посмертно…
- Антоний достоин и другой награды - нашей памяти! Уверяю вас, его имя не исчезнет со страниц бугульминской летописи! - твердо сказал я, осмелившись взять на себя такую ответственность.
- Первый герой! Удивительно, маленькая Бугульма – и такая большая история! Ваш край славен не только медовым воздухом, чистыми родниками, но и сильными и мудрыми людьми. Первый герой Первой мировой – и то из вашего края! Отрадно и то, что пришел тот день, когда стали восстанавливать Александро-Невский монастырь – любимую обитель иеромонаха Антония! – добавил он.
 Ярко и неожиданно сверкнула молния, и тут же раздался небесный взрыв... На поля, леса и пролески обрушило потоки прохладного дождя благодатное небо.  Укрывшись в автомобиле, мы слушали замысловатую мелодию летней грозы, и мне почудилось что-то вдруг: гул морской пучины, вой сирен, крики моряков, шёпот молитв героя-священника… Непрошеной слезой скатилась по щеке мысль о нём – нашем герое, иеромонахе Бугульминского монастыря, отдавшего свою жизнь во спасение ближнего своего…