Ч. 3 глава 1

                глава 1

                ПЕРВЫЕ  БИТВЫ

                В каких годах – рассчитывай,
                В каком Миру – угадывай,
                Сошёлся клином свет:
                Явился Вечный Странник
                На Перекрёстке тайном,
                Где заплелись Миры.
                Несчётное количество,
                С поехавшею крышею –
                Моталовского норова,
                Тупиловского духа:
                Звездилово, Торчилово,
                Косилово, Мочилово,
                Тащилово, Плющилово…
                Неурожайка тож.

 Дина выбросило  в небольшом промежуточном мирке ЭнкогХар, неустойчивом и малозаселённом. Дин здесь никогда не был, но слышал о нём, причём – самые противоречивые мнения.

Мало кто серьёзно занимался изучением Миров вне Союзного Кольца, в основном, это были любопытствующие путешественники. Не существовало ни единой карты, ни ориентиров, ни научных институтов, вплотную занимающихся изучением географии Иномирья – как, впрочем, и всех остальных его параметров, составляющих и движущих сил.

Дин прислушался. Мир вокруг него по-прежнему полнился звуками и движениями, недоступными обычному слуху и взгляду. У него нет достаточной Силы для перелётов в отдаленные Миры, но его чутьё и природная ловкость остались при нём. А это – немало!

«Мир перерожденцев», - он понял это сразу. Не самый лучший вариант для начала путешествия. Никто никогда не сможет понять, что ожидать от перерожденца, по какому пути идёт процесс – далеко не все способны были создать такую прекрасную и совершенную цивилизацию, как Далаянцы. Нет, прочь мысли о Леолле, ничего, кроме боли, они не принесут, а ему необходимо быть собранным и сильным.

Итак, что мы имеем? Творец явно поскупился. Степь с редкими каменистыми образованиями, торчащими, точно некие фурункулы на гладкой спине. Кое-где, более отрадными для глаза обитателями, разбросаны крошечные рощицы, которые и рощицами-то язык не повернётся назвать. Это пары-тройки низкорослых, но раскидистых травянистых деревцев неприглядного, серовато-зеленоватого цвета.

В остальном, необъятная степь скучна, однообразна, покрыта редкими пуками жёсткой, пыльной травы между кучками камней. Очень далеко, там, где понижение, и травы кажутся сочнее, пасутся стада не то быков и коров, не то – каких-то иных животных, вроде бизонов или яков. Там же видны квадраты позеленее – возможно, огороды и поля.

Некоторые травы цветут, но назвать это цветами тоже не поворачивается язык. Пушистые дымчатые метёлки с острыми пиками бурых тычинок, причудливо изогнувшихся к толстому, слизистому пестику в центре, торчащему вертикально вверх, точно нахальный фаллос. Каковы же будут плоды такой травы? Дин нагнулся, коснулся конца пестика – тот конвульсивно содрогнулся, выбрасывая клейкий секрет, и Дин отдёрнул руку: секрет оказался не только клейким, но и жгучим. Таким манером трава защищала себя от людей и животных. Место ожога тут же почернело, кожа начала шелушиться. Дин усмехнулся – она не посмела бы его тронуть, будь он по-прежнему Королём.

Выше голову! Оглядимся ещё раз. Вон там толпятся каменные курганы с пещерами, похожими на входы в жилища, вокруг них – более пышные деревья, значит – имеется влага. Где влага – там и животные или местные жители. Дин решительно направился туда, удивляясь, что его никто не встречает. Неприветливые, однако, поселенцы.
Если нет городов, значит, уровень развития ещё слишком низок. Скорее всего, бывшие кочевники, которые совсем недавно стали жить оседло, а у кочевников могут быть самые варварские обряды, самые дикарские представления о Мирах.

Курганы, приближаясь, вырастали в размерах, подтверждая предположения Дина. Однако посёлок был не так прост и весьма протяжён. Курганы представляли собой жилища, вырезанные в скальном монолите и изукрашенные искусной резьбой. Между ними располагались лёгкие времянки из сплетённой сухой травы. Посёлок казался вымершим, но он был жив буквально час назад – Дин видел остатки чадящего очага, глиняную посуду, занавески из той же травы, в которые были вплетены птичьи перья и шерсть домашних животных.

- Эге-ге-гей, хозяева! – крикнул Дин, раскинув руки в стороны. – Я безоружен, я миролюбив, я пришёл к вам с дружбой и просьбой о помощи!

Это было традиционное приветствие, известное во многих Мирах, но только не здесь. Однако незащищённость и одиночество Дина были оценены по достоинству. Первый энкогхар появился из пещеры, крадучись и вытаращив глаза. Следом за ним, осмелев, начали выползать остальные.

И вот скоро Дина уже окружала настороженная толпа четырёхруких и лягушкоротых энкогхаров, облачённых в штаны, жилеты и сапоги из шкур тончайшей выделки. Дин с удивлением и любопытством разглядывал их, они разглядывали его. Энкогхары, замерев, безмолвствовали не менее пяти минут, переминаясь и перетаптываясь в нерешительности, потом по толпе пополз шепоток, скребущий и  посвистывающий, всё более оживляясь.  А потом толпа разразилась неистовым смехом.

Огромные, широкие пасти, похожие на лягушачьи, но усеянные мелкими зубами в два ряда, зияли чёрными воронками. Многочисленные руки летали в воздухе, всплёскивали ладонями, щёлкали пальцами, извивались и сталкивались, создавая впечатление для неподготовленного глаза, что людей в десятки раз больше. Непонятной оставалось причина такой всеобщей радости. Не приветствуют же они его, в самом деле? А, может, запугивают? Неужели на ЭнкогХаре, кроме него, нет иномирян?

Причина прояснилась быстрее, чем он надеялся. Толпа, отсмеявшись, но, не закрывая раззявленных ртов, начала медленно, неотвратимо приближаться, стягивая вокруг Дина кольцо. Ответная улыбка таяла на его лице. Что же дальше?

А дальше его стиснули чьи-то руки, или же руки многих, очень многих, оплели цепкими, ухватистыми щупальцами. Дин отбивался и выпутывался – но его охватывали другие руки. Дин пытался отбиваться ногами – но скоро и это стало невозможным. Безобразная внешность компенсировалась у энкогхаров  ловкостью, немалой силой, выносливостью и нечувствительностью к боли. Дина подняли над толпой и бегом понесли куда-то. Дин видел лишь колышущуюся массу одинаковых шишковатых голов, покрытых редкими клочками бурых волос – точь-в-точь их собственная выжженная равнина…

Его утаскивали вглубь степного посёлка, вернее даже, города, в самую его сердцевину – каменные курганы огораживали её со всех сторон. Центральная часть города состояла из огромных палаток на одну семью – чем богаче семья, тем больше палатка, и центральной площади с бойцовой ареной посередине – местом единственного развлечения энкогхаров. Дин не ошибся в своих подозрениях – именно к этой арене его и тащили. Неужели его хотят заставить драться?

Чепуха какая! Абсурд! Когда-то Дин шнырял из Мира в Мир именно с этой целью – показать свою удаль и перенять опыт, сразиться с лучшими бойцами. Он искал приключений. Теперь он не хочет драться. Тем более с дикарями. Тем более – с доброй сотней многоруких уродов.

Дина сбросили на утрамбованную землю прямиком возле площадки для боёв. Пинками подняли, подтолкнули к возвышению. Стали тыкать пальцем и кричать: «Буртак! Буртак!», что означало «боец».

- Я не боец! – пробовал объяснить Дин, пытаясь перекричать энкогхаров. – Я не хочу драться! Я пришёл с миром! Мне нужен ваш вождь, у меня для него важное сообщение, позовите вождя! Я не стану драться, если вы его не позовёте!
Но они не понимали его, или не желали понимать. На площадку поднялся дюжий громила-энкогхар, его рыжие космы были много длиннее, чем у сородичей.
Ухмыляясь, он поигрывал короткой палкой с раздвоённым, заострённым концом, обитым металлом. Палкой можно было и сбить с ног, и проткнуть насквозь.
Дин отвернулся от площадки, встал к ней спиной, лицом к толпе, демонстрируя нежелание сражаться. Толпа придвинулась. Ей ничего не стоило растерзать его мгновенно, но ей хотелось красивого, долгого, азартного зрелища больше, чем просто убийства невооруженного жителя Союзного Кольца. Дин поднял вверх руки успокоительным, ритуальным жестом, призывая к миру и вниманию. Он добился немногого: сзади на его голову обрушился мощный удар, и Дин отключился…

Он очнулся в тени каменного холма и пары деревьев, на коврике из шкур. Голову его обматывала ткань, представляющая собой нечто вроде пористой плоской губки, пропитанная душистым травяным отваром.

Как ни странно, голова была ясна и почти не болела. Дин попытался приподняться – к его губам тут же притиснули длинный, узкий носик глиняного сосуда – Дин с удовольствием напился, потом благодарно улыбнулся хозяину поильника. Дин расценил заботу, как хороший знак – может быть, они, наконец, поверили в его миролюбивость и больше не станут приставать, заставляя участвовать в бойне, зато захотят получить сведения и знания о Мирах от человека сведущего, а также поделиться своими знаниями и историей.

То, что Дин пил, тоже было чаем из трав. Видимо, чай включал в себя травы тонизирующие, поскольку самочувствие после удара быстро улучшалось. Впрочем, он точно не мог знать, сколько уже провалялся тут. Может, пять минут, а, может, пять часов – тени значительно переместились, а юные энкогхары, окружающие его, дремали, сидя на своих подстилках. Остальные занимались своими делами.

Дин наблюдал, как двое толкли в огромной металлической ступке какие-то кристаллы; как чуть поодаль кузнецы раздували мехи, выковывая наконечники для шестов разных размеров – единственного оружия энкогхар: любопытно было бы знать, с кем они сражаются – с другими племенами? Как два энкогхара, по виду – совсем одинаковые, не мужчина и не женщина, - поглаживали, не обращая ни на кого внимания, друг друга по обнажённым телам всеми четырьмя парами рук, готовясь к совокуплению. Откуда-то тянуло запахом жарящегося мяса, сдобренного довольно приятными приправами.

Он слышал, как вдалеке кто-то играет на неком музыкальном инструменте, похожем на флейту. А где-то в глубине холма, прямо за его спиной, журчала пещерная река. Звуки текущей и падающей воды и  звуки переливчатой свирели особенно радовали и веселили, вселяя надежду, что мозги и души энкогхар не совсем усохли под их палящим солнцем. Во всяком случае, примитивная аура посёлка не была омрачена сознательным и последовательным злом и умышленным изуверством. Да и энергетическое наполнение Мира было богатым  – значит, с Миром вполне можно было устанавливать торговые связи.

Дин недолго наслаждался покоем, отдыхом и кажущимся миролюбием. Он заблуждался на свой счёт. Но скоро ему предстояло понять, зачем его лечили после удара…
Вдруг люди ахнули, стали дружно расступаться, падать ниц - к Дину приближался высокий, пожилой, седой энкогхар, по всему – старый драчун. Его лицо, руки и голая грудь были испещрены старыми шрамами и свежими ссадинами и синяками.  Энкогхар держал в руках  такую же палку, как у бойца, но длиннее и мощнее на вид, а кожаные его одежды были расшиты разноцветными камушками и разнокалиберными металлическими пластинками.

Дин понял, что явился вождь, и снова попытался объяснить, применяя жесты, мимику и общепринятые междометия, что пришёл с миром, что не желает драться, поскольку есть дела куда важнее. Что он желает разговаривать с вождём об этих важных делах, ибо дружить лучше всего не кулаками, а дружественными разговорами, и обоюдная польза лучше взаимных увечий…

Дин расписывал прекрасные перспективы на развитие и совершенствование расы энкогхаров, перспективы на торговлю, на приобретение новых знаний, формирование промышленности, на передовые социальные преобразования и преобразования Мира ЭнкогХар. Попутно пытался не просто внушить, а впечатать в голову вождя мысли о прогрессе.

Вождь внимательно и задумчиво слушал и наблюдал, кивал головой, похлопывал конечностями по своей палке, словно играл на музыкальном инструменте. Когда Дин умолк, ожидая услышать овации или, хотя бы, согласие, вождь оживился. Затем сказал на ломаном союзном языке: - Говоришь, жратва много-много, сколько хочешь? Говоришь, они захотят шкуры за жратва?

Дину показалось, что гипноз удался, и они наконец-то достигли взаимопонимания, и закивал головой:
- Миры захотят шкуры. С Мирами можно очень хорошо и выгодно торговать. Миры любят торговать. Пищи будет много, красивой и вкусной. Ваш Мир станет красивым и зелёным. Дети – здоровыми…

Вождь поднял руку, останавливая Дина: - Я тебя понимать. Жратва будет красивой и обильной. А зрелища – красивыми и кровавыми?

Дин с досадой вздохнул: - Ты меня не понимаешь, вождь. Драться нет необходимости. Если всем хорошо – зачем драться?

- Нет, это ты меня не понимать, - возразил пожилой энкогхар. - Гости должен драться. Гости приходит драться. Люблю драться. Не будешь драться – будешь валяться. Будешь побеждать десять раз – будешь важный гость, есть-пить-барабать, потом уходить. Берёшь пугу! – и он милостиво протянул Дину своё оружие, безмерно довольный собой: как хорошо ему удалось разъяснить простые энкогхарские истины непонятливому путешественнику.

 Дин с досадой сплюнул - но был вынужден сдаться. Да, его воспитание предназначалось явно не для этого Мира. Тяжело же ему придётся отвыкать от мирных обычаев и доброжелательности Союзников.

Его отвели к арене и мгновенно расселись вокруг, прямо на утоптанной земле...

…Энкогхары сменяли один другого бесконечной вереницей, похожие, точно близнецы, и одинаково рьяные. Поначалу Дин старался обрушиваться на противника всей своей силой, теснить и, обезоружив, класть на обе лопатки, не причиняя пугой увечий и не нанося серьёзных ран, хотя сделать это с четырёхрукими было не так просто.

Затем он понял, что драка далека от спортивного состязания или дружеской схватки, что в ней нет и малейшей доли шутки или твёрдых правил, а энкогхары стремятся только к одному – оглушить, проломить хребет или проткнуть насквозь, и для этого не гнушаются ничем. Вождь следил за дракой, в восторге приоткрыв зубастый рот, его руки беспрерывно шевелились, словно желая повторить движения бойцов.

Дину больше приходилось защищаться, используя все приёмы против шеста, какие он только мог вспомнить. Он был ловок, изворотлив, скор, владел приемами в совершенстве, но силы его понемногу иссякали, а он по-прежнему не желал поверить, что ему необходимо убивать противников одного за другим – поверженные противники падали, оглушённые и обезоруженные, но здоровые и невредимые.
После каждой битвы Дин оборачивался к вождю, в тщетной надежде, что теперь-то его отпустят и примут, как положено принимать гостя из далёкого Мира. Но вождь, ласково улыбаясь кровожадным, акульим ртом, делал жест, приказывающий продолжать, и избитый Дин, хромая и смахивая с лица пот, кровь и грязь, тяжело и хрипло дыша иссохшим ртом, был вынужден хвататься за шест, чтобы отбиваться, отстаивая своё право на жизнь.

Вот очередной четырёхрукий верзила – десятый по счёту - взревел и начал вращать пугу, с однообразной быстротой автомата перебрасывая её с руки на руку.
Дин почувствовал, что в нём закипает ярость и злость. Последний варвар, после которого его ждёт свобода, – Дин не станет его жалеть, как они не желают жалеть его. Он тоже взревел устрашающе, и ринулся вперёд. Казалось, ещё немного, ещё чуть-чуть, и обессиленный пришелец не выдержит напора свежего бойца, позволит себя оглушить и проткнуть, но надежда на близость окончания сего «рыцарского турнира» вливала в Дина новые силы и энергию, энергию жёсткого энкогхарского солнца. Ну, ещё немного повысить скорость, ещё чуть выше взлететь в лёгком прыжке, ещё с большей мощью обрушить сверху на лягушкоротого свой тяжёлый, окованный шест…

Очень скоро энкогхар был проткнут пугой насквозь, он ещё долго конвульсивно дёргал конечностями, усугубляя положение, словно насекомое, насаженное на иглу коллекционера. Из пасти его хлынула чёрная, густая кровь, энкогхар закатил глаза – и умер. Толпа дружно ахнула.

Вождь вскочил, бешено выкатив глаза. Дин видел, что ему хотелось бы немедленно ринуться в бой самому и растерзать незнакомца, но сан обязывал, вождь с трудом сдержал порыв. Дин обернулся к вождю, раскинул руки.

- Ну, что ж, вождь, теперь ты освободишь меня и примешь, как положено гостеприимному хозяину?

Вождь сделал жест, и Дина вновь окружили вооружённые стражники. Его быстро скрутили, подхватили, подняли вверх и потащили прочь от арены, к следующей площади около гигантского каменного монолита, в котором была вырублена ниша с широким креслом, убранным шкурами. К этому креслу вели десятка два ступеней.
Посреди площади на возвышении располагался высокий столб, а вокруг столба – вязанки сухой травы и кучи брикетов из хорошо просушенного навоза. Возвышение было присыпано утрамбованным пеплом и углями с отвратительным запахом – видно, тут нередко сжигали живую плоть – возможно, быков, приносимых в жертву, а, возможно, и людей. Около этого возвышения его и поставили, точно неживой, бездушный манекен.

Он отказывался поверить в происходящее до тех пор, пока не увидел довольное, лоснящееся от предвкушения лицо вождя. Дин пронзил его мозг – но это было напрасно, ей-же-ей: вождь даже ничего не почувствовал, и его жидкие мысли плавали в безвоздушном пространстве, точно приморенные мухи. Вождю необходимо было встряхнуться – он встряхнулся. Вождю нужно было развлечься – он развлёкся. Вождю нужно было подзарядиться – он подзарядился. Зачем ему прогресс, если для него это – пустое слово? И все вокруг него были точно такими же.

Дин хотел бы послать ему в лицо букет молний – но на всех не хватит. Силы истощатся быстро, его без усилий скрутят или проткнут – а остатки прежних достоинств ещё пригодятся ему – для побега с ЭнкогХара.

- Что же ты не держишь слово! – крикнул ему Дин. – Ты обещал отпустить меня после победы. Я дрался для тебя, я победил! Твоя очередь держать обещание!

Но вождь повернулся к Дину спиной и важно зашагал прочь сквозь расступающуюся толпу, чтобы подняться и усесться на свой трон. Чужестранец выполнил его прихоть, отдал дань увлечениям энкогхаров, и теперь он был не нужен. Дин остался один на один с палачами, задыхаясь от смрада и омерзения. Вокруг будущего костра уже стояли наготове водоносы с бурдюками, под завязку полными чистейшей, подземной энкогхарской водою, чтобы вовремя залить огонь и не дать ему разбежаться по сухой степи – процедура привычная.

Значит, они собираются его поджарить на костре. Ладно, он развлечёт их ещё раз.
Он спокойно позволил завести себя на место сожжения и прикрутить кожаными жгутами к деревянному столбу. Затем прикрыл глаза, сосредоточился, призвал на помощь всю выдержку. Он пытался вычленить в биополе ЭнкогХара те нити, которые могли послужить подпиткой, и те, которые казались достаточно слабыми, чтобы их можно было прорвать. Он нащупал эти нити только тогда, когда в хворост полетел первый факел. В сухом степном воздухе огонь занялся мгновенно. Дин притянул гнилые нити и замкнул их на пламени. Тотчас во все стороны от лобного места полетели огненные змеи и снопы искр. Толпа завизжала и отпрянула.

Дин упрямо продолжал наматывать нити. Раскручивались бесконечные спирали, воздух начал полыхать, следом вспыхнула сухая, вытоптанная трава вокруг кострища. Толпа в панике замельтешила руками, отмахиваясь от жалящих огненных пчёл. Люди развернулись и пытались бежать. Началась свалка и давка.

Дин закашлялся от удушливого, обжигающего дыма.

 Он совсем не желал сжигать Мир, он хотел только припугнуть – Миру нужны учителя и поводыри, а не разрушители. Он думал, что сумеет вовремя остановиться – но дым выедал лёгкие и глаза, Дин ничего не видел. Пространство вокруг костра выгорало, а на его месте обнажался Тоннель, сотканный из дрожащего раскалённого марева…

И Дин нырнул туда, откуда повеяло свежим, прохладным воздухом.