Глава 15

За окном лил стеной дождь, поэтому ни о каких прогулках не могло быть и речи. Да и тут, в почти не обставленной комнате, было темно – тяжелые тучи сковывали небо своей неподвижностью и мрачностью.
Клара сидела на полу в окружении альбомов с фотографиями. Их было так много, что на столе не хватало места – и она расположилась со всем этим добром на полу, на мягком ворсистом ковре – благодаря ему комната не выглядела пустой.
Фотографии были самых разных лет – даже старые, довоенные, с прабабушками и прадедушками, с их еще молодыми и красивыми лицами.
Клара не знала, чем себя занять в родительском доме – мысль об Иосифе не отпускала ее ни на минуту. Ей снились кошмары, где Юра превращается в монстра, а затем вновь становится самим собой, Иосифом. Ей было странно думать о том, что был человек с одним именем, а спустя время он же стал другим. Лицо похоже на прежнее, но имя оставляет свой отпечаток, отчего образ прошлого лопается, как мыльный пузырь. Она точно знала, почему он сменил имя – захотел изменить свою судьбу. Как она тогда не догадалась о том, что перед ней – Юра, тогда, еще в «Бризе»?.. Ведь глаза выдают на поверхность все. И имеет ли она право судить его, когда он уже совсем, совсем другой человек? От прежнего Власенкова не осталось ничего.
Она раскрыла очередной альбом. В коричневым переплетом, немного потертый по бокам – все указывало на то, что это достаточно старая вещь. И правда. На первой же фотографии она с легкостью узнала маму в девочке с бантиками и косичками. Большие глаза-улыбки смотрели прямо на нее прямо и весело. Казалось, эта маленькая девочка не умеет грустить и плакать. Снизу подпись – Женя, 1 «а». Клара с умилением отметила их с мамой сходство.
Дальше фотографии шли вразброс: тут были и довоенные кадры с потертым и потрескавшимся изображением, и более новые – мама держит маленькую Лиду, Кларину сестру, у входа в роддом.  И тут, открыв очередной разворот, девушка не поверила своим глазам.
Сперва ей даже подумалось, что, возможно, это мираж или просто обман зрения. Даже поднесла фотографию к окну, чтобы хоть как-то рассеять это видение. Но ей не показалось.
На карточке были запечатлены молодые люди – парень и девушка. Темноволосый парень, в военной форме и со смелым взглядом, обнимает за плечи молодую девушку – в платье в цветочек и с платком на шее. Эта девушка необычайно красива – длинная светлая коса спадает сбоку, – прическа точь-в-точь, как у Лиды сейчас – выразительный взгляд огромных глаз из-под тонких темных бровей. Но необычное, невероятное в этой фотографии – у обоих на шее висят кулоны! Невозможно ошибиться – каплевидная форма, черная тонкая веревочка. Цвета не видно на черно-белом изображении, и даже примерно сложно определить цвет. Ведь даже если это и есть тот самый кулон, то…
Где же тогда второй?
Клара вскочила с пола.
- Мама, посмотри, что я нашла!
Евгения Алексеевна готовила ужин, обернувшись от плиты на голос дочери.
- Ого, какой раритетный кадр.
- А кто эти люди? Эта девушка очень красива… Постой, а это случайно не бабушка? – неожиданно осенило ее.
Евгения Алексеевна грустно улыбнулась.
- Да, это та бабушка Тамара, моя мама. Она умерла еще до твоего рождения, Лида, возможно, ее помнит. Вот придет сегодня – спроси у нее, - мать вздохнула. Ее взгляд вдруг стал задумчивым и грустным. Клара отметила про себя такую реакцию.
- Слушай, мам, а почему ты все время грустишь, когда вспоминаешь про свою маму? Я заметила это не впервые.
- Кларочка, послушай, - она мягко взяла дочь за плечи, - Никогда, никогда не ссорься. Ни с друзьями, ни тем более с сестрой, и даже когда станешь родителем, не допускай конфликтов в семье, - взгляд серых глаза, казалось, пронизывает Клару насквозь, стало не по себе. Мама никогда не ведет себя так странно, только если дело касается ее родственников, в частности бабушки Тамары. А ведь она, Клара, почти ничего о ней не знает!
- Однажды она поссорилась с моей сестрой, твоей тетей. Ее зовут Лиза. Сейчас я даже не знаю, где она и что с ней. Все из-за того, что Лиза была очень, даже чересчур, самостоятельной. Она не умела идти на компромиссы, и я никогда не забуду, как она взяла свои вещи и просто ушла из дома, как только ей стукнуло восемнадцать. Мне как раз снилось это сегодня. До сих пор не отпускает чувство, что все могло быть иначе, - По-прежнему Евгения Алексеевна не отрывала взгляд от дочери, произнося все, как на одном дыхании. Клара просто удивленно слушала, чувствую, как трясутся у матери руки, державшие ее за плечи. Такой она ее еще не видела никогда.
- Принеси, пожалуйста, тот фотоальбом, где ты взяла эту фотографию.
- Мам, постой. А вот эти кулоны – откуда они? Смотри, что я нашла у себя, когда лежала в больнице. Я не помню, кто это мне принес, - Клара достала подвеску из-под футболки. Блеснул оранжевым золотом янтарь. Раньше она ее никогда не показывала, предпочтя  узнавать все самой. Теперь время пришло. Без помощи она не справится.
- Ого, да это же та самая, которую мама всегда носила. Как только папа умер, отложила куда-то. Она его называла "Камень памяти". А второй у тебя?
- В том-то и дело, что нет.
- Неужели потерялся? Как жаль, - вздохнула Евгения Алексеевна.
Вскоре они листали альбом. В основном это были старые черно-белые снимки Евгении Алексеевны с сестрой Лизой, еще школьных времен. Лиза, в отца темноволосая, с дерзким взглядом, чаще всего была изображена на школьной сцене. Даже фотографии передавали ее артистизм. Вот она в бальном платье танцует вальс, улыбаясь во весь рот – школьный спектакль по «Войне и миру», вот она шекспировская Джульетта с трагическим лицом протягивает руки с Ромео, который блекнет на фоне ее выразительной и смелой игры.  Она, похоже, была из тех людей, что не боятся показывать свои чувства, полностью вжившись в роль, она забывала о себе – настоящая актриса.
- Она уехала, потому что захотела сделать карьеру актрисы?
- Какая ты у меня догадливая, - мать поцеловала Клару в лоб, - Она была очень талантлива. Только ее талант затмил все доброе и хорошее, что в ней было, превратился в гордыню. Мама плакала из-за нее, ведь она не могла даже узнать, что с ее старшей дочерью. С тех пор я росла у нее одна. Помню, она мечтала, что однажды мы встретимся с ней, и наша семья воссоединится. Не считая отца, конечно. Это была ее заветная мечта.
- Мечта...
- Да, ведь у каждого она должна быть. Это задает краски оставшейся жизни, направление так сказать. У меня была мечта - создать семью, в которой все было бы гармонично, где никто бы ни с кем не ссорился. Я вырастила прекрасных дочерей. Моя мечта сбылась - я ее осуществила.
- Но если мечта - это стремление к чему-то возвышенному и прекрасному, то почему Лиза повела себя как ммм... эгоистка?
- Может, ее мечта переросла в карьеризм? Когда она перестала выступать ради своего удовольствия, ради зрителей, а стала думать о славе...
- А как же карьерный рост?
- Обо всем можно договориться. Можно ведь было спокойно объяснить маме, что да как в ее планах, но аедь нет. Она предпочла со всему рассориться, показать характер. Доказать, что карьера для нее важнее семьи.
- Мам, а дети у нее есть?
Евгения Алексеевна пожала плечами:
- Даже если и есть, маловероятно, что мы об этом узнаем. Лиза однажды приезжала в Мурманск по непонятной причине, а дальнейшая ее судьба неизвестна. Мы получили только короткое письмо от нее. Даже не навестила нас.
Девушку осенила безумная догадка, настолько неожиданная, что ее аж передернуло. Бред какой-то. Нелепость этой мысли была очевидна, но любопытства ради, решилась спросить.
- Мам, а тебе не кажется, что Иосиф очень похож на твою сестру? Такие же волнистые волосы, судя по фото. Брови похожей формы.
Евгения Алексеевна устало посмотрела на дочь.
- Нет, не что ты. Да мало и людей с таким цветом волос. А форма другая у Иосифа, видишь, у Лизы они как будто даже такой вот летящей формы, а у него – прямо над глазами, пониже, - и опять вздохнула, - ладно, у меня там картошка варится, может, уже готова. Скоро Лида придет, у нее сегодня короткий рабочий день.
Мать, удрученно закрыв альбом, вернулась к плите.
***
Девушка с длинной косой, светловолосая, с бровями домиком и с черной сумкой через плечо проходила мимо подъезда. Привычная дорога с работы проходила мимо этого места, чему она втайне радовалась. Здесь было тихо и спокойно, и, что главное, малолюдно. Почти всех бабушек знала она за все время, что ходила здесь из дома в ветеринарную клинику и обратно. Кошки и собаки любили ее, бабушки – вдвойне. Не столько из-за скидок, которые она, Лида, им делала, сколько за доброту, отзывчивость и профессионализм. За осмотр она ничего не брала, а на любые проблемы со здоровьем питомцев говорила одно – «Ничего, вылечим», чем и успокаивала восприимчивые старушечьи сердца.
Вот и сейчас возле входа в один из подъездов, на лавочке, у которой было рассыпано пшено, восседала бабушка в цветастом платье. Голуби и воробьи копошились у ее ног, и можно было подумать, что все они вышли с ней погулять.
- Здравствуйте! – улыбаясь старушке, крикнула она. Эту пожилую женщину она хорошо знала – еще подруга ее бабушки Тамары. Рассматривая старые фотографии, она приметила их любовь к цветастым узорам – на снимках они были сплошь в пестрых сарафанах и платьях, как две сестры-двойняшки.
- Здравствуй, Лидочка!
- Вам помощь не нужна? Может, продуктов прикупить?
- Нет, милая, спасибо!
- Обращайтесь! До встречи!
Бабушка махнула рукой, хитро проводив молодую девушку взглядом. Как только та скрылась за поворотом, хитро прищурившись, сказала как будто сама себе:
- Скоро они найдут его, и сбудется твоя мечта, Тамара. Очень скоро.