Песковорот

Часть 1

    – Шёл бы ты отсюда. И так никакой мистики не осталось. Так ты ещё здесь… Свистни, не свистни…
    – Ну свистни, – продолжал канючить домовой. – Чего тебе стоит-то?
    Граф замолчал, осунулся и ушёл в себя. То-ли коньяк дешёвый, то-ли сухпай – просрочка. То-ли грибы были условно съедобные? Ну не должен был домовой явиться, не должен! И Граф исподлобья бросил взгляд на домового.
    – А ты салфетки влажные выбрось. – неожиданно домовой вклинился в его мысли. – Пропитаны всякой химией, а ты ими лицо вытираешь…
    – Тебя забыл спросить, знаток…
    – Ну, спросить-то, можа, и забыл. Та только я пришёл, я настоящий, и сижу напротив. А ты вопросами мучаешься…
    – Та вот в том-то и дело, что настоящий… 
    Граф вздохнул и потянулся за бутылкой, чтобы налить ещё стопочку.
    – Берёзок бы обнять, липки цветущие понюхать… Как в детстве. В деревне. На скамейке под огромной раскидистой липой завалишься, с пацанами и девчонками местными яблоки зелёные трескаешь. И такая благодать, что взрослым быть не хочется…
    – Ну свистни, – опять прервал домовой…
    – Да чего ты пристал-то?! Пришёл – сиди молча! Что ты всё со своими идеями?! То свистни, то крякни, то хрюкни, то промычи… Чего ты ко мне-то пришёл, а не на ферму, к Гонзе? Он же тоже грибы ел…
    – Не в грибах дело, – ответил домовой. – Я тебе уже говорил. Ну, не хочешь свистеть, не свисти. – закончил он с пафосной показной обидой. – А Гонза – дурак…
    Граф махнул рукой, налил стопку и без задержки тут же опрокинул, и поставил, сухо звякнув об стол.
    – Вот что ты такой зануда? – вдруг спросил Граф, обратившись к домовому. – Вот был же ты последней мистикой… Сидел себе таинством, стучал себе по углам, пауков гонял. В тебя верить можно было… Так нет же, припёрся! Явился… Зачем сказку то разрушил? Ведь никого не осталось! Русалки в проститутках, гномы наркотой торгуют. Баба Яга под господом приходы моет. Кащей, Леший, Водяной – в лекари подались, народные медицины продвигают. Колобок в бизнесе – мехом торгует… Бабайка, и тот на TV околачивается. Кот Баюн в приюте одичал. А Чеширский и Бегемот… – и Граф махнул рукой, –  за кусочки мяса с натуральным бульоном отдались каким-то дурам. Селфятся, тискаются, в кроватках спят, в сиськах клубочком сворачиваются, в тапки не ссут… Фу! – и Граф снова потянулся за водкой. – А ты – бу-бу-бу-бу, бу-бу-бу-бу… Выпил бы хоть со мной, раз появился!
    – Мне нельзя. Я потусторонний.
    – Да в курсе я, – и Граф вздохнул. – Ты потусторонний, а я вот – крещёный.
    И он резко опрокинул стопку.
    – Ну так свистни, – опять оживился Домовой.
    – Да иди ты… – отмахнулся Граф.
    – Ну чего тебе стоит? Ну свистни…
    – Не, ну вот заноза же! Ну на… – и Граф свистнул.



    – Так, живой! Отлично! – засуетился профессор, только секунду назад сидевший в полной тишине, без движения, прислушиваясь к звукам в глубине безжизненного тела Графа. – Делаем всё так, как оговорено ранее, – обратился он к бригаде медиков. – Всё, я – на обед. Зыкин – вы за старшего! И не суетимся…
    Профессор скинул аппарат, снял перчатки и, подхватив под локоть очкарика-лаборанта, отвёл его в сторону.
    – Савелий Прохорович, Вы грАбзиков на какое время работы настроили?
    – Как вы просили, профессор. Три часа под реанематОзом, потом перевод в режим эрективной молекуляции на сутки, и включение автоматики сброса. Всё, как в аптеке, посекундно…
    – Савелий, товарищ, ну печень Вам в почки! – всплеснул руками профессор: – Вы чем слушаете? – и он чуть не выругался с досады!
    Очкарик невразумительно хмыкнул:
    – А что не так-то?
    – Да всё не так! Вы грабзиков под реанематозом должны были на десять часов запустить. Потом, по результатам, определить время работы зЫча, и активизировать его! Графа нужно восстановить полностью, а не бесполезной реанимацией заниматься. Чем Вы слушали?
    Профессор опять всплеснул руками.
    – Ну, так… это… – замялся очкарик и, слегка смутившись, добавил: – Но мне кажется, так эффективнее будет…
    – Вам кажется?! – профессор аж причмокнул. Но тут же, слегка задумавшись, успокоил очкарика. – Да бог с ним. Запустим второго грабзика. Готовьте код 600 34 и запускайте. Но строго по схеме, любезный. Иначе Граф испортится, пока вам "так кажется".   
    И он, участливо хлопнув Савелия по плечу, направился обедать, интеллигентно и с достоинством вышагивая.

 
   
    – Ха, кого это там ещё принесло? – вздрогнул домовой. – Граф, там кто-то в дверь стучится.
    – Слышу... – не поднимая головы, процедил Граф, и тут же громко, но нехотя, гаркнул. – Открыто, входите!
   
    – Блин, Мурзилка, ты-то какого фига припёрся? – заунывно завопрошал Граф, увидев входящего и широко улыбающегося Мурзилыча. – Ну ты-то что здесь забыл?! Ладно, домовой – ему всю жизнь делать нечего, и он от безделья таскается по углам, как неприкаянный! Пауки ушли, тараканы разбежались, мышей не осталось – с кем ему балагурить? А тебе-то что здесь надо? – и не дождавшись ответа, он оборвал сам себя: – Выпить хочешь?
    И Граф пододвинул ему свою стопку.
    – Хотя, нет. Возьми у домового. Он всё равно не пьёт. Даром что только стопусик стоит, – и Граф тут же вернул себе свой стопарик, а Мурзилке пододвинул стопку домового. – Ну давай, рассказывай, чего пришёл-то?
    – Сначала наливай! – весело выдал Мурзилка и дружески хлопнул по плечу домового: – Ну что, дедуська, не пьёшь с Графом? А надо бы…
    – Да у меня алко-йАлго закончился. Не могу. Мне нельзя теперь…
    – Да ты ж слабачок мой, дедуся... – и Мурзилка обнял домового.
    Граф смотрел на них и молчал, ощущая себя дурачком, ничего не понимал и ему начинало казаться, что он вообще спит.
    – Граф, свистни ещё раз? – неожиданно заканючил домовой.
    – Граф, а покажи фак! – оживился с ним Мурзилка. И они вместе расплылись в единоскверной приторной улыбке, от которой Графу захотелось дать каждому в морду поотдельности…
   
    – Да вот вы грузите… – осилил он, сдерживаясь. Налил себе стопку и тут же опрокинул, занюхав рукавом и протяжно, и заунывно выдохнул.
    – Слышь, Мурзилоид, а чё мне, например, не станцевать перед тобой? Или не покрякать, как уточка на яйцах? Чего сразу фак то показать?! Чё за фантазийность у тебя такая дерзкая? Вон, у старшего поколения учись. Видишь, интеллигенция: свистни, помурлыкай, помычи, поблей осликом… – и Граф ехидно хмыкнул. – А у тебя – фак. Обмочи в стопак… Чего так  грубо-то?!
    – А ты сначала фак покажи, а потом я расскажу, – игриво выдал Мурзилка, деловито хватил бутылку, тут же наполнил стопочку и так же, по Графски, без промедления опрокинул. Стянул свой берет и им занюхал. А потом расплылся в благоговейной улыбке и снова прилип к Графу:
    – Я – выпил с тобой. Без базара. Теперь твоя очередь. Ну, покажи фак. Просто вытяни палец и покажи… Вон, дедусе, за то, что не пил с тобой. Пусть интеллигенция знает, кто такие реальные пацаны. – И Мурзилка опять дружески похлопал домового по спине.
    – Ой, чести то сколько, – выдал старичок, – развели сопли, аж сморкАлище протекать начинает! Ты, Мурзил, заколебёшься его уговаривать. Ломается, как девка в клубе перед коктейлем. И так, и сяк… А потом даёт всем, хто и брать не собирался… Ты ещё с часок другой поупрашивай. А наша красна-девица подумает, – и домовой фыркнул в бороду, махнул рукой и откинулся на спинку стула, язвительно заметив:
    – Смотри, Мурзил, наша девочка дууумает…
    Мурзилка замеялся.
    Графа это зацепило. Он внутри готов был взорваться, но внешне постарался этого не показывать. Быстро налил стопку, осушил и тут же, вскочив с места, словно патрульный дпс-ник, почуявший жертву, всей вытянутой рукой выдал фак! Словно не фак то был, а ФАКИЩЕ – жизни на Земле основоположение!

   

    – Профессор, фак! – крикнул на всю столовую студент из бригады, забежавший в помещение.
    – Вот и славненько, вот и вкусненько, – отреагировал профессор, быстро вытер руки и, кинув на стол денежку, оставил всё, как есть, и быстро вышел.

    – Так, молодь, разбежались, корифеи хрустят! – зыкнул он с ходу, и подскочил к кризетИвной машине: – Старший, кто там у вас? Зыкин?! Мне посекундный рапорт! Другие – работаем в прежнем режиме. Темп не сбавлять!
    Профессор мгновенно натянул перчатки и подхватил управление.
    – Очкарик, Вы где? – не глядя по сторонам, выпалил он, и тут же добавил. – А Клавдия Шныга куда отошла? Появится, пусть зубочистку возьмёт. Бифштекс застрял... Где очкарик?!
   
    Профессор, не теряя ни секунды, подключился к сенсорам, одел очки и стал просматривать инфографики.
    Савелий, отошедший было по надобности в уборную, быстро и молча подключился к работе, заняв место рядом у экрана управления и получил от профессора резкую оплеуху. Учёный без слов смачно выдал подзатыльник и тут же, словно ничего не произошло, погрузился в изучение инфографики. Савелий лишь бросил извиняющийся взгляд, подправил очки, и тоже погрузился в работу.
   
    – Тааак. Хорошо идут. Савелий, Вы программировали грамзиков?
    – Угу…
    – Далеко пойдёте. Это на кандидатскую тянет. В Ваши-то годы, – и профессор, не отрываясь от экрана, снова похвалили Савелия. – С Вами приятно работать…
     Очкарик даже бровью не повёл.

    – Так, перерыв. – скомандовал профессор через четыре часа упорной работы: – Всем спать, до завтра. Никаких пиво, порно и стрелялок. В пять утра запускаем зыча. Кто будет сонным – уволю к едрени матери!
    – И вас это касается, Савелий, – обратился профессор. – Очками не прикрывайтесь. Я же вижу, что вы вторые сутки не спите. Поэтому завтра, как штык – свежий, новый и молодой! И да, когда Вы приступите к модернизации программы грамзиков? У меня есть пожелания.
    – Да вот, Графа восстановим…



    Граф устало осмотрелся. Он уже не мог пить – тошнило от одного вида бутылки из-под водки, не говоря уже о воспоминаниях вкуса и, выворачивающего нутро, запаха. Домовой валялся в отключке, а Мурзилка, ехидно улыбаясь, лежал в полудрёме, что-то невнятно рассказывая о своих журнальных приключениях и почему у него синий берет.
    На Графа всё это наводило тоску…
    – Мама рОдная, забери меня отсюда, – расплылся в непонятной и липкой тоске Граф, совсем как ребёнок: – Мамуля, мне так плохо…

   

    – Тэкс, что тут у нас? – поинтересовался профессор.
    Солнце ещё не взошло. На часах было четверть пятого. Утро только-только зашкваривало новый день. Мухи пока не появились. Граф лежал неподвижно.
    – Активность на уровне, протоны оживились, тканевая плазма в норме. Идёт биослипОз. Ну вот и прекрасненько. Ну вот и славненько, – потирая руки, проговорил профессор.
    Тихо подошёл Савелий. Он прошустрил взглядом информацию и быстро просмотрел биоскетчи.
    – Профессор, есть сигнал! – очкарик чуть не подпрыгнул! – Граф о маме затосковал! Он о ней подумал!!!
     – Ха! – от неожиданности гаркнул учёный и подскочил на стуле! – Это ж.. это ж… это ж пи@дец!!! – выдал вдруг он, нисколько не смутившись неожиданно вырвавшемуся восклицанию! Сейчас ему дела не было до того, что он, в высшей степени интеллигент в каком-то там восьмидесятом поколении – а единственное, чего разумного смог выдать – это просто гаркнуть короткий и громкий мат!
    Очкарик покосился, но улыбка и по его лицу поползла.

    Профессор, широко улыбаясь во все зубы, обнял очкарика, взъерошил его чуб и ласково сказал, словно очнувшись и вернувшись в разум:
    – Ну всё, дорогой вы мой Савелий. У нас получилось. Аж до мата пробило. – и он чуть не взвизгнул. – Теперь, не отвлекаясь, в том же режиме, без спешки и строго в ритме графика дней шесть. Запускайте зыча. И Граф через неделю встанет.


   
    Граф уныло вытянул ноги. Свет старой лампочки мерцал, раздражая его уставшие глаза. Голова болела и давило в затылке.
    – Эй, старый, – обратился он к домовому, – принеси водички. Пересохло что-то в горле…
    Но дедок лишь отмахнулся, невнятно что-то побормотал, и вывернулся к стенке, поворачиваясь словно частями: сначала головой, потом телом, а закончился поворотом ног. И тут же вырубился.
    Мурзилка вышел в туалет и уж минут десять не возвращался.
    На столе стояли две пустые стопочки и початый пузырь. Водка в нём мерцала блеском, преломляя солнышко, как хрустальный прозрачный цилиндр, в глубине взрывающий солнечных зайчиков вспышками света.
    Яркие вспышки бликов начали доставать Графа. Он косился, косился, а потом, не выдержав, сбил бутылку на пол, и она полетела со стола, сделав кувырок и упала на бок, издав стеклянный стон от удара. Из горлышка загулькала водка и полилась на пол…
    И тут Графа слово торкнуло что! Водка-то на столе стояла и дрожала!!! Землетрясение?! Цунами?! Трамваи в парк гуртом поехали?! Что это было?!
    И едва он осознал, что жидкость в бутылке ходила ходуном, его комнату пронзила сирена тревоги и откуда ни возьмись заморгали, закружились красные огни!!!
    – Тревога!!! – заорал Граф что было сил, пытаясь перекричать сирену! Но его крик утонул в визжащем резанном звуке, а уши всё сильнее давило от боли, выдавливая перепонки!
    Граф молнией выскочил из-за стола, подхватил домового и с криком: «Мурзилка, хватит срать!!! ТРЕВОГА!!!» – выскочил в дверь, выломав её хлёстким ударом плеча…



    – Так, так, – медленно и заунывно затакал профессор. – Ну, прекрасненько. Прямо, как новенький, – и он пальцами полез в глаз Графу, раздвинул широко веко и, пристально посмотрев, вдруг неожиданно плюнул…
    Граф взвыл от такой наглости и тут же подорвался, скидывая приборы и простынь, махнул своими кулачищами, сочно и со всего маха кому-то попав, и кинулся за профессором, что мгновенно, словно молодой козлик, выпрыгнул из палаты!
    В коридоре Графа остановили и успокоили.
    Затихнув, он осмотрелся и, постепенно приходя в себя, неуверенно спросил:
    – Где я?


Часть 2

    – Вам чай или кофе? Или виски с мармеладом? – спросил профессор, приглашая Графа сесть в кресло в своём кабинете.
    – Вы не стесняйтесь, полковник! Вы теперь живой, почти здоровый. Вам и какава можно. Настоящего, шоколадного, заварного. И сладкого, чтоб аж ноздри щекотал…
    – Спасибо, профессор…
    – Да не за что, родной вы наш. Нынче отлежитесь, отдохнёте недельку в реабилитационном отделении, а там вас и заберут. Уже приказ вышел о вашем награждении, и сам президент имеет желание вручить награду лично. Вы первый, кто получит орден на ленту «посмертно выживший». Так что, дорогой вы наш, набирайтесь сил…
    – Профессор, вы мне обещали рассказать, что произошло, и как я у вас оказался. Я-то не помню ничего…
    – Так ведь и немудрено, полковник. Как могут помнить куски? – пошутил профессор. – Ну да ладно. Не ради шуток я вас позвал.
    Итак. Полковник Варлаам Леонидович Граф. Главнокомандующий Северо-Западным Фронтом армии ГаргрАдов, ратный менеджер войска ГолонскОго, личный адъютант империала Галазманова, кавалер орденов… – профессор уважительно хмыкнул.
    – Ну, ордена и наградные грамоты я перечислять не буду. Что не вспомните – ознакомитесь у секретаря. А по вам у меня следующее. Начнём.
    Вы попали под обстрел. КрОиды устроили засаду и лично вас ликвидировали первым. Прямое попадание. И вы-таки очень интересно разлетелись по округе. Я вам потом фотографии покажу, если пожелаете, – и профессор из-под стола достал увесистую папку. – Вот здесь всё подробно расписано, всё отфотографировано, задокументировано: где что валялось, и куда что отлетело. Осмелюсь заострить ваше внимание на том, как особенно забавно с яичками вышло… – и профессор засмеялся.
    Полковник молча слушал и не до конца понимал, что с ним происходит…
    – Мы ваши яички нашли в гнезде у ворона. Залетели туда, точнёхонько, как в корзину трёхочковым, – выдал Профессор: – Вы в баскетбол не играете, случаем?
    Полковник молчал…
    А профессор сквозь смех продолжил:
    – Ха ха… Представляете, если бы… ха-ха-ха… ворониха их высидела бы… ха-ха-ха… Интересно, вылупились бы вы маленький? – и учёный муж загоготал во всю ширь своей бороды.
    Полковник лишь хмуро посмотрел на него…
    – Ну да, право… – тут же осёкся профессор: – Чего-то не сдержался. Прошу прощения…
    – Так вот, – продолжил он. – После нападения на вашу группу и прекращения боя, нас срочно перекинули на место обстрела. Министерство обороны поставило задачу любой ценой спасти вас лично, чем наша группа сразу и занялась! Может, всё-таки кофейку?
    Полковник отрицательно качнул головой…
    – Тогда продолжим.
    На месте мы развернулись за пару часов и приступили к сбору останков. К сожалению, вас разорвало на слишком мелкие куски и собирать пришлось долго. Но главное –  голова осталась целой, и мы её нашли.
    И тут профессор оборвался.
    – Полковник, а это ваша голова у вас? Вы не проверяли? Вы себя в зеркало видели? А вдруг это не вы? – и тут же, осознав, что шутка вышла не особо удачной, и полковник на юмор вообще не реагирует, профессор опять указал на папку: – Здесь все подробные отчёты. Если готовы будете, можете ознакомиться.
    Полковник лишь косо взглянул, продолжая сидеть неподвижно…
    – Понимаю. Не каждому захочется себя в таком, прямо скажем, не совсем парадном виде увидеть. Но – это реальность. Теперь это – часть вашей жизни. Никуда, милок, от этого не деться, –  и профессор поправил очки. – Продолжим?
    Вас наши ребята собрали быстро. Вы их потом отдельно поблагодарите, полковник, – обратился профессор. – Поверьте, нелегко было вас снимать с деревьев или от лосиного дерьма отделять. Ну уж слишком сильно вы вляпались! Кто-то явно не пожалел для вас взрывчатки. – профессор кашлянул. – Но ребята старались, и сделали всё предельно быстро и аккуратно… Потому что нельзя было терять ни минуты, чтобы процесс сепсиса не превысил 15% от объёма куска вас.
    Полковник молча слушал…
    – Вас собрали, разложили согласно анатомии, и нанесли гель. Подключили аппарат и запустили программу восстановления.
    Тут профессор прервался и обратился к полковнику:
    – Вы как себя чувствуете? Может, отдохнуть хотите?
    – Нет. Хочу узнать, что дальше было…
    – Хорошо. Но я тогда, с вашего позволения, себе кофейку сделаю.


    Через минуту, козыряя чашечкой ароматного кофе, профессор продолжил:
    – Мы подключили систему воссоздания тканей и запустили грамзиков. Вперёд пошёл протон-скИтник – плазменная субстанция искусственного электрозаряда с заложенной функцией самоподключения. Им руководит жидкая программа с активным нейтроном.
    Бионический активный протон самонастраивается на уровне электрических разрядов затухающей нервной системы погибшего, и активизирует её, находя общий язык с нейронами в нервных окончаниях погибшего. В вашем случае – в вас.
    Через активацию первых нейронов, протон-скитник разжигает контактную войну, если так можно сказать, с электронами, провоцируя тех развивать активность ответными действиями. На этой стадии протон погибает, а электронные разряды продолжают заводить сами себя, расширяя электроимпульсную волну и вырывая химическую реакцию в нервных обрывках. 
    А грамзик – микропульсивный робот, размером в десятую часть нейтрона. Он, проникая в нервное окончание любой конечности, самонастраивается на частотах вибрации ДНК и активизирует оторванные ткани, создавая единую электрофизическую сеть и заставляя нервы активизироваться в общее импульсное поле, даже если они разорваны. При этом он подключает нейронные связи оторвышей с мозгом. Главное, чтобы куски от одного организма были…
    На этой стадии грамзик проецирует самые непонятные вашему сознанию образы. И часто это образы из детства. А настроенная программа заставляет ваш мозг начинать восстанавливаться, воссоздавая разорванные ткани и нейронные связи нервных окончаний, собираясь в живой организм. На этой стадии вы с грамзиками и общались.
    Полковник слушал молча…
    – Когда ткани воссоединились, задача программы грамзиков была заставить ваш мозг активизировать подключение систем. Сначала на уровне нейросвязей интуитивной деятельности. Подрывая сИнапсы к возбуждению. Вот и появился домовой.
    Потом он долго уговаривал вас свистнуть, отстраивая по атомам нервную систему. В итоге, вы свистнули.
    Нам это был первый сигнал, что на уровне нейронных связей работа мозга восстанавливается… Интересно, полковник?
    Полковник молчал, насупившись…
    – И вот когда вы свистнули, мы запустили вторую программу.
    Повезло вам, полковник, что Савелий грамзиков программировал. Такого специалиста ещё поискать надо! Точность введения кодов и максимально тонкая настройка работы грамзиков ускорили восстановление ваших тканей, сцепления и срастания нервных, костных и мышечных огрызков. Вы стали собираться, друг мой!
    И профессор опрокинул кружечку, залпом выпив кофе. Фыркнул и вытер ладошкой бороду:
    – Зря вы от кофе отказались. Истинно хороший!

    – По нашей теме далее было так.
    Мы запустили вторую программу с новым кодом активации. Ваш мозг нарисовал вам Мурзилку. И Мурзилка уговорил вас показать непристойный жест. И ведь вы показали, полковник!
    А нам это стало сигналом, что нейронные связи организма восстановились полностью и двигательные мосты налажены, и вы готовы, как биологически цельный организм. Оставалось только восстановить связи мыслительные. Разум, язык, речь.
    Профессор на секунду замолчал.
    Полковник сосредоточенно и размеренно дышал, вникая в услышанное…
    – Ну и когда вы сказали «мама», мы получили в инфографике последнее подтверждение, что связи налажены и ткани совершили самосрастание по правке биотравЕрсы по системе Васечкина, с восьмидесяти семи процентным срастанием тканей. А это, я вам скажу, потрясающий результат! – и профессор сделал особый упор, повторив. – Очень потрясающий!
    У нас мышки так не собирались! А вы собрались. Точнее, мы вас собрали… – и профессор широко и открыто заулыбался.
    – Ну а тогда мы уж и зыча активировали. Это система вывода из спящего инкубационного покоя. Тревогу помните? – обратился профессор к полковнику.
    «Как же не помню. Такое не забыть… Я чуть не обосрался!» – подумал полковник, а профессор продолжил:
    – Вот тревога вас и накрыла! Вы с такой скоростью вышли из инкубационной комы, что у нас выбило выпрямители напряжения!
     А теперь вы здесь, передо мной… Сидите и слушаете мой отчёт. Вы – живой, вы – здоровый, и вы почти целый. Неужели у вас нет вопросов?
    Полковник смущённо взглянул на профессора.
    Выдержав паузу, он боязно и неуверенно спросил:
    – Что-то вы загрузили меня, профессор. Я же помню, что водку пил…
    – Пили! Да, было дело… Но не водка то была, а реанематоз – лекарство, что на уровне электронов встраивается в нейросеть вашей нервной системы.
    По сути, это просто масса правильно заряженных частиц. Но каждая из них могла активизировать целое поле тканей, создавая эффект взрывной волны: поднимая в движения целые системы с суставами, сосудами и мышечной тканью. Она-то и препятствовала сепсису ваших кусков, разгоняя искусственно восстановленную кровь, пока ваш организм сам не начал воссоздавать кровяные ткани.
    Вот когда вам от вида водки уже блевать захотелось, вот тогда кровь уже сама воспроизводилась вашим ожившим организмом…
    От такая наука, полковник...
    Полковник судорожно пытался осмыслить услышанное…
    – Поэтому, – задорно продолжил профессор, – я спешу поздравить вас с возвращением! Вы снова живой! Правда… – и профессор как бы случайно, но специально поперхнулся и закашлялся, вступив в неловкую паузу: – В лесу мы не нашли лишь небольшую часть… Как бы помягче сказать… вашу часть… писюн. Не нашли его… мы… там…
    Полковник вопросительно посмотрел на профессора…
    – Да. Мы не нашли… Практиканты готовят муляж. Мне кажется, он очень похож будет на оригинал, и вам очень подойдёт… – и профессор, не выдержав, прыснул со смеха!
    – Повелись, полковник, ой, повелись! Вы бы видели своё лицо! Аха-ха-ха! – загремел он, раскатисто гогоча.
 
    Полковник напрягся, не зная, что делать, и лишь слегка кривенько подулыбнулся, издав жиденькое «гы-гы», и снова замолчал…
    – Да всего мы вас собрали, не переживайте, – закончил смеяться учёный. – Пару ногтей не прижилось, да аппендикс мы изъяли из пункта «депорториАнцев». Он вам и не нужен, собственно…
    Но, что ни говорите, а с яичками забавно вышло… – хихикнул профессор, и замолчал.
    – А какого хрена вы мне в глаз плюнули, доктор?! – вдруг выпалил полковник.
    – А-а! Так, то – проверки ради. На работу ваших рефлексов. Вы же мгновенно среагировали. Очкарику челюсть сломали…
    Кстати, это он грамзиков так тонко запрограммировал. Вам очкарика на руках носить надо за то, что вас воссоздал. А вы ему челюсть на три части сломали. СильнЫ!
    Но зато все рефлексы восстановлены в полном объёме! Все функции работают отлично. Вы снова живой… – едва успел договорить профессор, как полковник встал, и с разворота врезал ему в морду, сбив того с кресла и отправив в бесконечно глубокий нокаут.
    Профессор рухнул, как мешок картошки, скинутый с грузовика, и грузно распластался на полу. Очки отлетели почти под шкаф и остались лежать, отблёскивая свет.
    – Писюн он найти не смог… – передразнил полковник и переступил через профессора.
    – Привет зычу… У тебЯ теперь тревога. – сказал он и вышел в коридор, закрыв за собой дверь.
    – Идите вы в жопу со своими сказками… Собрали они меня, блин… Я что, лего?! – отмахнулся он и твёрдо зашагал в сторону выхода.
 
    Там, наорав на охрану, чтобы сидели молча, полковник вышел на улицу и скрылся в направлении Северо-Западного Фронта…



    – Профессор, свистни, – пристала русалочка, плескаясь хвостом в пивной бочке. – Ну свистни.
    – Да вот пристала же, рыба… Свистни, свистни… Не свистну! Я чё, клоун тебе, что-ли?! Плыви отседова, вобла!
    – Ну свистни, профессор… Свистни, а я дам сиськи потрогать…
   
cyclofillydea 2019