Жизнь продолжается

 
  Старый  Матвей, потихоньку чертыхаясь, пытался подоить козу, которая отчаянно сопротивлялась, не желая делиться молоком с дедом, который частенько угощал ее хворостиной, когда она влетала в огород. С горем пополам Матвей справился с трудоемкой задачей и,  ворча,  пошел в избу, где в горнице на кровати лежала его жена, Дарья Степановна. Она лежала,  не вставая вот уже два дня, стонала, вздыхала, пила свои пилюли и украдкой вытирала слезы, чтобы муж не увидел их. Матвею и самому было худо, болела спина и щемило сердце, как никак,  а 85 годочков недавно стукнуло. Да и Дашутка его  восьмой десяток разменяла. Жили они на небольшом хуторе в 12 домов, держали пасеку, за которой разросся огромный сад,   огород  , птица оголтело кричала на выгоне –куры, гуси, индюки, и противнющая коза Муська, которая исправно давала молоко , которое они пили с медом.  Магазина в хуторе давно уже не было, да им он и не нужен:
Хлебопечка исправно пекла им хлеб, тем паче мука всегда в кладовке стояла, а все остальное свое, домашнее. Что им старикам нужно то.  Жили тихой размеренной жизнью до позавчерашнего дня, когда в обед в их дверь тихо постучали и вошла молодая девушка. На груди висела какая-то странная сумка, в которой,  то ли лежало, то ли висело дите.
- Доброго денечка , негромко произнесла гостья, а я к вам.
- Входи,  давай, чего стоишь у порога, отобедай с нами,  радушно сказал Матвей и показал на стул у обеденного стола, где  Дарья Степановна уже поставила   приборы.
                Девушка присела на краешек стула, посматривая по сторонам, а потом спросила:
-А можно руки помыть?
- Чего же нельзя, засуетилась Степановна, проходи, вон видишь, рукомойник висит? Там и мыло и полотенце. Мой быстренько и приходи, я как раз борщ разолью.  Девушка сняла сумку, в которой спал ребенок, положила ее на диван и вышла мыть руки. Когда она не вернулась через десять минут, Матвей почуяв неладное, вышел на веранду, но гостьи и след простыл.
          Вернувшись в дом старик подошел к сумке, в которой спал ребенок, и обнаружил на груди малыша листок бумаги. Одев очки, дрожащими руками Матвей взял листок и громко прочел:
- это ваш праправнук, прошу позаботиться о нем. Извините меня, но другого выхода у меня нет. А  внизу стояла подпись – ваша правнучка Карина.
         Дарья схватилась за сердце и побелевшими губами прошелестела:
- какая правнучка, какой праправнук, если наш сын сорок лет назад погиб, и медленно стала опускаться на пол. Матвей подхватил жену, помог ей лечь на кровать, с которой она вот уже два дня не встает.
         Матвей отчетливо помнил тот скорбный день, когда они хоронили единственного сына, который так нелепо погиб, нырнув с крутого берега и сломав себе шею. Парню было всего 22 года, на похоронах было много молодежи: девчонок и парней, все вытирали глаза, шмыгали носом, но он не заметил никакой девушки, которая бы сильнее всех причитала, или была бы беременной.  И при жизни сын не говорил, что у него невеста появилась. Откуда тогда правнучка, праправнук этот, которые  неожиданно свалились им на голову, как майский снег.
         Матвей посадил жену, дал попить молока с медом и устало спросил:
- Что с мальцом будем делать, Дарьюшка? Куда сообщить о подкидыше?
-  Матюша, наш он, наша кровинушка, посмотри, у него глаза как у нашего Лешки, синие-пресиние, а ресницы и брови черные, как углем нарисованные.
- Откуда наш, нервно воскликнул Матвей, у него то и невесты не было!
- Была невеста, была. Лизой ее звали, мне Лешка по секрету сказал, она сессию сдавала,ничего наверное о похоронах не знала, только вот она к нам так и не приехала, заплакала Степановна.
           Матвей подогрел молоко, налил  его в бутылочку, одел соску и подошел к дивану, на котором в подушках важно восседал полугодовалый щекастый малыш.  Ребенок стал поспешно сосать молоко, поглядывая на деда, который улыбался в бороду.
- Как же зовут тебя, парень, а? –задумчиво произнес Матвей и вздрогнул от неожиданности, когда от двери тихо донеслось:
- Его Матвеем звать, как и вас, дедушка.
Матвей резко повернулся и увидел Карину, которая,  потупив голову, стояла у порога.
- Извините меня, но мне и вправду некуда  идти, произнесла она. Я уйду сейчас вместе с Матвейкой, спасибо, что присмотрели за ним.
- Э, дорогуша, нет, уж коли ты наша, значит наша, строго сказал Матвей и взглянув на жену, которая встала  с постели, добавил:
-А теперь за стол, за стол, разговор у нас будет долгий, и не реветь девки, кому сказано!