День рождения

Я проснулся сегодня очень рано, ещё даже не рассвело. От чего сам не знаю. Знаю только одно, явно не от предвкушения сегодняшнего дня. Я уже не в том возрасте, когда день рождения ждут. Я пытаюсь не отмечать его лет с 20, именно что пытаюсь. Потому , что всегда найдётся кто-то, кто обязательно знает и привалит без приглашения, да ещё и выжрет всё в доме. Но сегодня может никто и не придёт, уже пол пятого, а звонила только мама.
Я спустился в магазин и купил кое-что выпить и немного закуски, зачем сам не знаю. Я никого не жду, и скорее всего никто и не придёт, уже семь, а никто даже не писал. Я даже рад, что никто не звонил ненавижу поздравления, эти стандартные фразы и ладно бы только, это можно вынести, немного послушать поблагодарить, но нет же, хуже всего, когда они не по заготовке, когда ещё подбадривающий смех и расспросы. Там я знаю, там просто поблагодарить, а вот, что на плоские шуточки отвечать — не знаю.
Даже, если позвонят— не возьму!
Я гипнотизирую телефон уже второй час— ничего. За всё это время он дернулся лишь раз — обновление. А у меня не бывает обновлений, один день похож на другой, отличить завтра от вчера можно только с помощью календаря. Я не могу объяснить, нет, мне не обидно, что никто обо мне не помнит, это для меня даже как-то не новость, я чувствую будто заставляю сам себя удивляться этому факту. Да — я ничуть не удивлён. Кто может обо мне вспомнить, разве мне самому есть, что о себе вспомнить? Я даже хуже, чем никто, то есть, нет, я не плохой, а никакой, это да, иногда жесток, иногда груб, хитрым и даже остроумным бываю, трусом, но плохим человеком я не бываю. Я обыватель, отношусь к тому их виду, что полагают себя за людей образованных, ведь я прочёл книжки для галочки, и конечно мои собратья по социальному виду себя за обывателей, или, проще говоря, за быдло не считают, но как бы это сказать, я хуже остальных никаких. Дело в том, я хоть и дурак, а всё таки их на вершок поумнее буду, я в отличии от них всё понимаю, я чересчур много рефлексируя и анализирую — в этом моя беда. Я иногда вижу что-то сочувствую, а всё же давлю в себе это сочувствие и ненавижу, потому, что положено нашему брату кривить от этого морду, а иногда наоборот, мне хочется затоптать на кого-то, а не могу наши его за героя почитают, вот и я, да и не смог бы я объяснить почему тому сочувствую, а это презираю, этого не объяснить, а вот как по-ихнему (это словечко нашему брату ой как не нравится), то есть по-нашему это понятно, это по табличке. И не то, чтобы я всегда все делал, что называется „как у людей“ — нет. Вообще общественное мнение меня мало заботит, это распространяется скорее на суждения, а не на поступки, к тому же подавляющее большинство даже для галочки не прочли (хотя из нашей братии тоже, вероятнее всего, большенство так краткое содержание), так что не надо о стадном чувстве, я его никогда не испытывал. Но почему я всю свою жизнь лгу? Это для меня так очевидно, что я не могу это объяснить вербально. Пожалуют потому, что яблоню, несущую груши, я считаю нелепой. Я — яблоня, невысокая , плодоносная, стаю себе и жду, когда кто-нибудь под моей сенью закричит: „Эврика!“. И не от того, что мне это больно надо, а просто все яблони это ждут. И ствол у меня не высокий, но прямой и несгибаемый ведь я, как полагается нашим, боюсь потерять каждый сантиметр моего незначительного роста.
Я вспоминаю всю свою жизнь и до сих пор не откапал в ней ни одного поступка. Даже маленького, незначительного. Что был я, что не было.
Вспомнил, я же по малолетству героем сделался.   Мне тогда было лет восемь, не больше, я девочку спас, соседку, они под нами жили. Точно уже и не помню, вроде как, с дома какая-то железка обвалилась, а я её в самый последний момент и вырвал, я тогда ничего и не понимал, поступком этим не гордился, да честно говоря и благодарности не помню, а может я остался тихим героем, девочка эта была совсем маленькая, лет пять ей было, щеки у неё такие были румяные и глазки светлые лучистые. Да, она что-то там на улице возилась. Точно, снеговика лепила прям под окнами, чтобы её мамаша видела, точно зима была, может от сосульки я её тогда спас, не помню. Нет, точно железка была какая-то.
Помню! И от того, что помню, только противно. Тоже мне герой оставшийся в тени.
Я помню, ветер поднялся лютый, а я сразу заметил эту хреновину, она покачнулась, я тут же затаился, всё смотрел. А тут она снова, сердце заколотилось бешено, или не заколотилось, а это мне сейчас вспоминается, будто заколотилось, потому как должно было заколотится. Я и девочку под окнами заметил и понял сразу, куда эта штуковина нацелилась, а всё же медлил. Нет, я не маньяк, я не собирался холоднокровно наблюдать, как маленькому ребёнку проломит череп. Я развернулся и захотел уйти, да, просто напросто уйти. В конце концов, ветер мог отнести её в сторону или девочка могла среагировать, я не хотел её смерти, я просто не хотел быть героем. А потом снова резкий порыв ветра, прям мне в рожу, я как очнулся, побежал и повалил её, так эта хрень прям туда и вонзилась, где её маленькая головушка была. Да перед этим я струсил, но все же я сделал это — я спас её. Струсил наверное не правильное слово, ведь опасности никакой для меня самого не было, но в этом поступке было что-то другое, кажется, тогда ещё совсем ребёнком я понял, если сделаю это, всю оставшуюся жизнь буду тешить себя, что хоть что-то в своей жалкой жизни сделал.
А всё таки сделал, есть на свете человек, который жив благодаря мне. Я спас кого-то. В детстве, верно, я не понимал этого, поэтому совсем не запомнил, что с этой девчушкой дальше сделалось, они по-моему после этого съехали. По крайней мере, когда я пошёл в пятый класс, под нами жил мой одноклассник, не то чтобы друг, но умный, собака, домашку вместе делали. Мама вроде дружила с её мамашей, помню у неё было серое узкое лицо, всегда какое-то очень грустное и отёкшее, видать муженёк её был не особо добропорядочным гражданином, но в детстве я всё это, конечно, не понимал. Может мать до сих пор с ней связь поддерживает, может чего и о дочке знает. Надо позвонить ей спросить. Уже поздно, утром позвоню.
Не дождался, позвонил, но не дозвонился, видать спит. Завтра первым делом.
Она перезвонила. Когда я спросил про это, она сказала, что девочку в детстве убило обвалившейся трубой.