Трезвенный слет и нетрезвый. ч. 2

- забыл совсем, да и ты, брат, как-то слабовато что ли интересуешься. Вот и не размещал я оставшееся. А счас глянул, а там-то ж жеж не всё произведениё... - Э, не, - думаю, и устраню прям счас же... Звиняй ешчо раз, читай.

Завершался максимум второй час праздника…, и только начинался третий, хотя и литровый  «беляк», а состояние собравшихся уже…. мягко говоря, подходило к ВМТ…  Для забывчивых на память, или не сведущих в механических тонкостях напомню: ВМТ – это верхняя мертвая точка в кривошипно-шатунном механизме, на коий так все более похож  становился наш, криво шибко расшатывающийся тот такой жизненный праздник.  Владимир Семеныч вот еще пел: ...и если водку гнать не из опилок, то чё б нам было стрех... – четырех.... – с пяти бутылок?(!). И то же верно – чё бы нам было то?
Как оригинально было подмечено, что  если пиво - это жидкий хлеб, а водка – чистое же мясо, то народ встретившийся, как ты не крути,  налегал на шашлыки с кибабами и обильно заедал их ни чем иным, а именно же  - этими очень даже распространенными и привычными «бутербродами»; Постепенно отдавая предпочтения последним, делая это особенно тщательно и ритмично…  Невзирая  на приглушающийся  в процессе принятия этой «еды» голод.
Как уж было сказано ранее, из шестерых отчаявшихся  на празднество, в отличие от не решившихся вообще от домашнего от очага отольнуть, двое горькую есть люто  отказывались, то есть же совершенно.  Это, по идейным и иным соображениям я, и Андрюха Ко., да собственно и без Ко даже, ведь Андрюха у нас и был лишь один. Не высокий такой и вполне бравый Андрюха. В «девятке» учился 27 тому как..., с Гололобычем, Антохой Д., Шурой Большаковым, Игнатьевым Васей, Володькой блондином...  и иными достойными отроками.
И таким образом,  нас с Андрием, не тронутых крепостью водочных паров,  в момент приближения товарищей к этой такой заветной точке (ВМТ), заботило совсем другое - пивные ресурсы безвременно-безвременно оскудевали и требовали их срочно-незамедлительного восполнения. Тем более, что те,  частично павшие уже на «резне» с «беляками» от пива совершенно же не отказывались, ибо какой же и бутерброд-то без хлеба. Так что стойкость и прочность их была сильно подмыта и жарой вездесущей, и эмоцией сильной   с никотином в придачу, и заодно и «ершом-бутербродом», что в сочетании с перечисленным действовал жестоко особенно.
На, то мы с Андрием и отреагировали полнейшей адекватностью, и в момент подпоясавшись отправились в ближайший лабаз, устранять нечаянно нагрянувшее безобразие. Дабы хоть сколько ни будь побыть еще в кругу друзей своих в виде «своих» и нитей общения с оными не разорвать насовсем.... Покуда не так далеко отошли они в свое, отдельно организованное и очень уж результативное плавание.
Барышня, медленно и столь же надменно цедившая нам пиво, нашей взаимной любви к торгуемому зелью не разделяла вовсе, и не торопилась; В затеянный Андрием монолог ввязывалась неохотно и сведениями о собственной заработной плате и  тонкостях интимной стороны личной жизни распространяться не желала. А мы же светились аж от распирающего нас веселья, и желали темные  и не освещенные эти её стороны как-то  да и залить этим самым неугасимым светом. И так несколько раз: мы к ней с всей душой, она пяткой нас в грудь, мы со словом к ней добрым, та  копытом нас в..., и молчанием нам по рогам....   А мы ж такие все оба милашки... – и почти что еще не помятые.
За это, отзываясь благородной отрыжкой,  мы выразили ей своё категорическое «фи» и в сердцах наших место для малейшего о ней следа было тут же вытоптано её же собственноручными стараниями.  Вернувшись и увидев пребывающих частично и всё более не в себе своих, мы тут же позабыли о малоразговорчивой барышне, и вытоптанное во сердце место вновь  заросло, зацвело и заблагоухало, тем чем оно там обычно в этих случаях и должно зарастать.
              Третий литр косорыловки давался старающимся над ним не так-то легко, если не сказать, что трудно. К тому же один из борцов уже безвременно пал, т.е. выпал в осадок. Хорошо же, однако, что хоть сухой, а то же знаете же как бывает с осадками. Осадок располагался тут же, не далеко, все в том же кресле,  и выглядел вполне обычным удовлетворенным и практически же счастливым осадком, чем подзадоривал тех кто к такому же еще только стремился.  Всё чаще, все более обильно, и значительно больше чем положено, не без участия Земы, разумеется, угощался собственно сам стол; Хотя и пол тоже обижать не осмеливались, т.е. его с угощениями не обходили,  и, не учитывая закуску, зелья  хватало и ему. А однажды досталось и частично переваренное даже, - кто то не смог удержаться, но угостить унитаз хоть бы или ванную не смог, видимо же не дотянул просто...
 Зёма, учтя полученные в первые минуты застолья замечания, а толи просто по причине повышенной душераспахнутости, закусывая, всё чаще забрасывал еду в рот издалека; Примерно как истопник в топку уголь;  При этом часть еды в рот всё же попадала;  Далеко не всегда правда. От этого делалось ему необычайно весело и скорей всего на много вкусней чем при обычных обстоятельствах этого обыденного процесса.
Вадюля,  слегка вкусив эстетически приятных песенных ощущений, по-доброму так, по отечески поглядывал на происходящее  через небольшие щелочки своих, привычно очень нетрезвых глаз;  И едва заметно, хотя и шумно воздыхал. Иногда позванивал другу своему, и нашему общему – Шайдурычу.
Был он разнообразен но вместе с тем постоянен - он все время засыпал. То делал он это быстро и уверенно, а то и напротив очень медленно, мучительно и робко. В перерывах между двумя этими стадиями он то кемарил то дремал, хотя любое из этих  его агрегатных состояний ни разу не помешало ему выпить с сотоварищи…  Выпивал он все так же исправно, а вот реплики подавал уже  не так охотно, хотя и громко ещё, и в основном все так же нецензурно. Хотя на общем фоне не очень-то высокой культурности  в глаза собравшихся это, и давно уже, не бросалось.
Миша, напротив никак не мог козырнуть умением уснуть, отойти, отбиться, чем враз бы лишил всех и себя большой и гнетущей обеспокоенности по этому поводу. Он словно как и в случае с гитарой, забыл как это делается и все время мучился, силясь вспомнить;  Как говорится: уснул бы, да вот сон разума не позволял этого сделать. Попрошу не подумать плохого о Мише, - сон разума проистекал одинаково крепко и ровно у всех, включая осадок в виде того же Терича.
Но благодаря или вопреки много (если не очень много) выпитому сделать этого, Миша, увы, никак не мог. Этими мучениями он постоянно и неимоверно страдал и на многострадальном лике его это отражалось чрезвычайно ярко…  Выход же  из фазы мучительного такового страдания, и таковое происходило тоже достаточно часто,  почти всегда сопровождался одной из трех фраз (в порядке уменьшения громкости и частоты исполнения, звучащих так):  1) Мне пел нашептывал начальник из сыскной..., 2) Шура (или Зема, или Вадик), погляди…, и далее что -то в этом же духе.. типа – ну, вот ты меня (не меня) узнаешь? и далее что то такое же...     или 3) Зема (Андрюха, или Вадик), нет, ты вот на меня (на не меня) погляди... ты скажи-ка мне, кто это? – и тут он указывал пальцем или же взглядом на кого-то конкретного, или просто... просто  в общем... а именно же – просто указывал... но вопрос оставался открытым, несмотря на то даже, что ответ  от сочувствующих, или  им сочувствующих,  он иногда и получал. Хотя и многие из сочувствующих были такого же рода как и эти вопросы, и жесты, т.е. чувств или смысла как такового почти не содержащие.

     Однако же, как бы на ваш строгий взгляд, звучали выражения (и это тоже вопрос): Наркотики, мол, вы не употребляйте, а вот с героином поосторожнее как то вы, и повнимательнее... Подбирайте и соблюдайте только приемлемые всегда дозировки... Ибо это, в больших-то количествах, может быть для вас вредно... Ну, а лицам до 18 лет и того... то есть вообще не положено, то есть же – приходите опосля восемнадцати только вы за наркотиками.  Или  ...а кокаин вы потребляйте умеренно, и под хорошую музыку только, и после еды лучше, по праздникам и между ними и во вечернее время...  Или, ... а амфитамины лишь если не запрещает вам врач, а если он запрещает, то значит употребляйте, конечно, но с осторожностью... Или: беременным, мол, не рекомендуем, и в период лактации или хотя бы уменьшить количество. А, каково!? Читается? Воспринимается? Не режет ухо и глаз? Не смешно? Смешно, но не очень или очень смешно?  Но, ведь же именно так вам и рекомендуют поступать. (!) С наркотиками (!!!)... Или вы думали я так шучу?  Да же, да, господа, и всё именно так. Это ж я не придумал, я придумщик-то вообще никакой. Это я лишь замечать стал недавно, глядя лишь чуть да более пристально.
И вы заметите то же самое, уверяю вас, лишь давайте определимся еще чуть-чуть глубже, что же такое есть эти наркотики... Я вот больше чем уверен, что самый известный то вам, и самый и распространенный из них вы не назвали... Или назвали?
А вот что таки такое оказывается наркотик этот самый, будь уже он не ладен – это химический агент (вещество), применение которого вызывает необычные психофизиологические ощущения: эйфория, чувство покоя и расслабления, вытеснение проблем из жизненной сферы, экстаз, физическая легкость, чувство необычно высоких способностей, снижение болевой чувствительности и другие. То есть это и есть самый тот наркотический кайф или наркотическое же опьянение. И как обязательная составляющая «праздника» – привыкание и появление к сему зависимости. Или вот та же ломка, или абстинентный синдром, - это когда еще праздника хочется, а вот нету его, а синдром вот (он же Кондрат), так то - пажалте, уже в наличии. Ну, так пока, покайфуем еще...

Наконец, и Андрей стал выказывать зрелость в отношении отмечаемого праздника (вот что значит пренебрежение к беленькой), т.е. так сказать проявил должное к происходящему действу уважение. – С беленькой же это б было бы и  на много быстрее и наверняка яростнее. - Он стал решительно перемещать вектор своего внимания с безмятежного времяпровождения на более активную и трудоемкую праздничную составляющую, не всегда правда в кругах лиц готовых к многому, использующуюся,  - борьбу; Её он по видимому очень любил. И к ней, возлюбленной таковой, и призвал находящихся в непосредственной близости и абсолютном неведении относительно этой его дружеской затеи, как ближайших, так и близ возлежащих товарищей. Аккурат самым ближайшим был, ныне покоящийся во забытьи или около этого вожделенного статуса, Терич;  Ну, и конечно же вездесущий Зема, который успевал присутствовать ну просто везде, при том практически одновременно…  Последний почти не выпускал из рук стеклянного своего сотоварища и исправно  бился с его содержимым, заставляя сочувствующих ему в том помогать. Сочувствующие же как сочувствовали так и помогали.
Вадик, по-  в  разы повысившейся неспешности своей, и по счастливой воле случая,  и по чистейшему же везению участников, поучаствовать в единоборствах не успел, ибо был занят вопросами более насущными, застольными и драматургическими;  Да и  находился он на почтительном, как с географической, так и с точки зрения высоты полета стадии, расстоянии. Будь хоть чуть-чуть не так, то наверняка и безо всякого труда преуспел бы он в этой борьбе, что наверняка и не так благоприятно могло сказаться на состоянии здоровья участников кучи-малы. Все таки весил же он сильно побольше чем некоторые, а то и чем некоторых не один.
Сама борьба не была упорной и ожесточенной, зато была она очень результативной. После небольших и непродолжительных, хотя и упорных схваток, скоропостижно, но таки уверенно и неумолимо победила, конечно же дружба. -Друзья сидели разгоряченные, красные и победившие. Терич заодно и возвернулся из комы.  В список же побежденных вошли не вполне борцовские брюки, в коих кроме трех штатных отверстий, в качестве дополнительных  и вентиляционных, засияли белыми цветами флага перемирия, а по совпадению и цветом трусов их хозяина Андрюхи, еще две дыры. Одна была не сильно броской, она как бы изящно продолжала разрез  кармана к низу и была все же чуть да побольше самого этого кармана. Вторая же, была напротив более серьезной и по-хорошему так, по-домашнему подчеркивала самую нижнюю общую часть брючин в месте (точней вместо) перекрестия всех четырех швов… аккурат где должны были соединяться штанины (вот они там как раз и разъединились) и смотрелась наиболее торжественно и эффектно. Грусть и некое смятение, наметившиеся на лице Андрея по этому поводу, сразу сгладили аж два совершенно дельных, независимых и уместных совета: Первый  - выпить много…  и второй – выпить очень много. Сие, что совершенно очевидно, обещало сделать настоящую проблему незаметной или вообще…, т.е. совсем не существующей…  и в первую очередь, конечно же, для самого любителя подобной практики. Но, целеустремленный победитель решил принять собственное и не менее оригинальное решение, и он его принял; – Немного поколебавшись, он прилег и уснул… чем лишил себя враждебных расстройств по поводу роли единоборств в процессе распития в ходе дружеских посиделок;  А так же роли отсутствия на этих же посиделках запасного комплекта одежды или хотя бы штанов, или  простейшего ремкомплекта иль ЗИПа  для неё на худой, или самый наихудший,  конец (для неё.., для одежды). Мебель с посудой, за исключением мелочи какой то, в этот раз пострадать не успели.  Уцелело все как-то прям очень нечаянно, что было, отмечу, приятной неожиданностью.
Терич, пробужденный незапланированной физкультурой, вернулся к изрядно поистрепавшимся от количества  помноженного на время злоупотребления и качество, товарищам; Был он на много более вменяем, адекватен, не свеж,  хотя для долго не видевшего его на ногах Земы, выглядел еще вполне узнаваемым и даже здоровым.  Зема же и галантен был и внимателен, потому и  пропасть другу так просто не дал, - и быстрей чем мгновенно, с лаконичным: «Ну, за возвращение!» налил  ему много, т.е. штрафную....   И тот сразу ж изрядно так весь посвежел,  так как сразу же вплелся во канву праздника и заметно похорошел еще больше. Повторно просить друзей выпить никогда не приветствовалось среди нас, друзей, да и повод друзья таковой подавать не имели чести, еще точнее – бесчестия. Ибо пасть во борьбе – это да, а вот отстраниться, себя пожалеть, отойти – как предать все высокие устои и принципы, было делом невозможным.

Итак, поскольку с наркотиком мы уяснили, что сие есть. И с наркоманами тоже у нас ясность как бы всяк полная. То и я попрошу отгадать: алкоголь – это наркотик? А? О? Не, ну серьезно...
Гы (!), вот же и я, до посещения слета, считал тоже, что НЕТ. Все пятьдесят свои лет!!! Наркотики, мол, это одно, а алкоголь – совсем же другое. И вот только теперь, так потихонечку додумываться стал, и все еще додумываю (сь).
Таки вот, други мои: – алкоголь - это и есть наркотик. Обыкновенный такой, простой, симпатичный такой даже иногда, иногда же симпатичный аж слишком. Этикетки же красочные, реклама. В них слова есть достойные, ценнички благородные. Но, предполагаю не согласитесь вы с этим, и со мной тоже в частности. И это я даже приветствую, и я бы тоже так сделал на вашем месте.  А я же и делал, хоть и не так давно, именно ж так (!). И знать молодцы вы, раз не соглашаетесь... и с этикетками, что мол шибко красивые,  и с каким-то там... этим... бредящим и опасающимся...  с дорожки натоптанной, а хоть бы и скользкой, спрыгнувшим, а толи и вовсе уже того, т.е. конкретно так спрыгнувшим.  Однако, же таки ж, мы все справедливо обучены, - и что-что, а же ГОСТы мы ж чтим, аки Бендер завещал чтить Шуре кодексы, и в особенности же уголовные, аки зеницу око... – О, как! Словом чтим как это и должно быть у лиц тех, что обучены технически. Таки и продолжим же чтить их!
Таки, а вот же и он (ГОСТ 18300-72) читаем задумчиво и столь же надменно (в скобочках – пристально):
Спирт этиловый — легко воспламеняющаяся, бесцветная жидкость с характерным запахом, относится к сильнодействующим наркотикам, вызывающим сначала возбуждение, а затем паралич нервной системы.
О как! Нет, ну «О, как же!?»(!!!) Иль не «О как!»?
И это нам ГОСТ говорит. А не там какой-то Кольцовъ там, разнузданный. Ну, что, и каково вам таковое? И как вам после такового? Что как? – А ну, так вы перечитайте еще или аж несколько раз... Перечитайте  вы, перечитайте... – Сильнодействующий (!), вот так!
И вот так-то, дорогие друзья. И уважаемые тоже старушечки. А теперь открутите немного назад, к тем вопросам смешным: кто же есть наркоман? Наркоман ли умеренно колющийся (читай принимающий, употребляющий... или - пьющий)? Наркоман ли если не знал, что пьянел от алкоголя, но не знал о наркотиках, и о названиях их? - Смешные такие вопросы, ведь правда же?
Правда же  - непривычно, а? Ну, так было принято всю жизнь и тут – на тебе... Однако, сие должно быть так же логично как принять, что укравший есть вор. –Так? – Конечно так...  А про укравшего очень много принято считать, что он олигарх (не странно ли?). Или если у дурака денег много, то он не дурак вовсе. Но, ведь и это не так. Даже если денег, ну очень как много – он все равно только дурак, только с очень большими деньгами. Вот дети-мажоры многие, да хоть и те же футболисты нам  это регулярно демонстрируют... Или какого ни будь ...брамовича и власть признает, и закон этой власти, но по сути-то вор он... То же и с наркотиками в виде алкоголя множества разновидностей. Это к тому я, что то что принято и то что есть на деле не всегда одно и то же.
То-то ж, чувствую, вы и смеетесь, и то-то же радуетесь... Вот и именно – всегда радуйтесь, а вот от наркотиков лучше отказаться. Я вот радуюсь. И еще более радуюсь, когда други мои, наркоманы, так же отказываются, и радуются. И радуются же обязательно. Тут только маленькая заминочка есть – это связь разорвать между радостию и употреблением наркотиков. А связь же эта, ну до того же зловредная такая и устойчивая. И только каждый из нас сам, при желании может забить на неё. Переосмыслить её и уничтожить её. А уже когда не будет связан он так жестко  и жестоко, - так и останется только лишь РАДОВАТЬСЯ... Связь же эта – это и есть практически зависимость практическая (читай существующая).
Однако, если с этой мыслью продолжать мыслить, то мысли будут всяк более и более и далее все логичнее. Хотя, сразу скажу, такое не сразу усваивается. – Да, потому что приняли мы преимущественно противоположную точку зрения, и живем с ней давно, или очень давно.   И работа какая никакая а предстоит, если результат вам не безразличен. А результат – это жизнь ваша (как и наша вообще, вся совместная), собственно. Где совместная – это и ваша и ваших друзей, как и ваших детей же и вообще всех. Ибо нам же без всех никуда и никак. И бомжи, что подъездами мочатся и о лифтах – это часть нашего с вами и с ними же общества: Это та как раз часть, которая мысли, здесь выделенные жирным шрифтом, как раз не уловила, а то и уловила даже, но не усвоила. Но уловила и хорошо усвоила другие, противоположные, которые из каждой «дыры» эфира, на всех нас с вами так и сквозят. Такими нас с самого детства считай и удобряют, и «поливают нас» ими, считайте «воспитывают».
- О, как. – Такое-то дело.
Тут самое время будет уделить внимание этой картиночке... Там милая барышня, красивая и молодая бухает и как бы заявляет всему миру (и мне, здесь это вещающему, естественно), что мол бухаю я... и мне всё по...ую...        А ниже то, другого уже пошиба «барышня» в виде особи, предположительно женского пола,  и столь же неопределенного возраста, с роскошной и серой лепешкой вместо лица, и она как бы и отвечает той милой еще барышне: Помню, когда-то так же и я говорила... – нормальная картинка... – буквально два кадра из одной пленки, одного кина... Но поразмыслить стоит и о них. И поразмыслите. Да, поразмыслите.
 


Разговорно-застольный процесс превращался в  существенно более вялую и тяжелую форму, был он в основном маловнятен и начисто испещрен большими паузами,  с пристальными взглядами сквозь собеседников, что представляло для человека отдохнувшего занятие слабоэффективное.  И тогда освежившийся, но все же и отдохнувший хотя и только чуть,  Терич, внес свежее же предложение: «А не поехать ли, и не махнуть ли уже нам куда ни будь…?!»  Что де очевидно же, что в этом «там» (куда не махнуть ли) нам всем будет на много и лучше и эффективней...  (по видимому, все таки чем здесь... было... нам)     -  Учитывая то, что Андрий на тот момент (после утраты брюк) уже сильно закис и отбыл на покой,  и что был он теперь обладателем лишь модифицированных штанов, в коих далеко не уедешь.... Вадик и Миша то и дело «выезжали» ненадолго, но часто или «пробуксовывали» на все почти сто, а я и Зёма особенной страсти к приключениям не выказывали, яркий призыв померк в удушающем мраке всеобщего равнодушия. Мне лично было не слабо эффективно, а то и еще более чем «эффективно» и здесь. Зема же, не сломленный, не раненный и даже не согнутый хотя бы на треть, демонстрировал небывалую и всеми нами видимо давно утраченную и завидную, но так чертовски знакомую форму. Он почти внятно, но зато громко  изъяснялся на изломанном русском, размашисто жестикулируя руками и так же широко  мотая головой, как это было почти двадцать семь лет тому назад. А так же то и дело наливал, медленно, неустойчиво, но исправно циркулирующим окрест сотоварищам, назвать которых собеседниками было бы теперь даже с натяжкой неуместно. Как все это могло бы переместиться куда угодно, и для чего собственно, я и представлять даже не брался. Куда еще может быть лучше, и уж куда еще эффективней!?  - Три литра водки в четыре из глоток (!), сколько-то там пива, и плюс индивидуальная разминка... Какой мог быть интерес у кого ни угодно?!, а трезвяки, как институт для подобного праздника уже упразднены...
Заканчивался третий час ночи… И третий литровый, таки замученный до конца «беляк», стараниями остатков сил и обессиленных собравшихся,  добросовестно провожал, или подгоняя его уходил вместе с ним из настоящего в лету…  Несмотря на покидающих «веселье» обоих, этих…, двух «третьих» (третьего часа, и третьего же «беляка»)… «Варяг» (гордый и наш Варяг) врагу сдаваться даже и не собирался. К сожалению – к моему, давно уже ставшему горьким, сожалению.
Вадюля всё чаще решал, что таки подошло уже то, самое подходящее и заветное время, позвонить в очередной раз другу своему, давненько ожидающему этого звонка. И как всегда он спешно и сосредоточенно приступал  к реализации, этого наиважнейшего в сей добрый час, решения. Спешил долго, старательно, и от того медленно… ибо взгляд был не на шутку затуманен, а мысли затуманены скорей и еще на много более. Но, Вадик, старался и судя по всему у него плохо, но таки получалось… Видимо для чего то, толи и в назидание,  но это было нужно и самому другу нашему общему Шайдурычу, коего и по праву и по правде обыкновенной, следовало бы отнести к полноценным участникам этих полноценных же и страданий, начавшихся сразу же после собственно праздника, или еще проще – практически сразу;
А праздник-то, праздник закончился оченно экстренно. И очень давно уже. Практически же – не успев толком и начаться. Такое вот на него, на сей день неспокойный,  у меня понимание. Праздник уничтожен был теми еще двумя «беляками», при покупке которых, Миша и поинтересовался бесхитростно и так же и скромно и бесцеремонно: а, мол, не много ли будет? Да, уничтожив тех самых двух беляков (хотя и литровых) вполне можно было подумать, что они уничтожены. И просто, и на столько же и еще проще – победа же! Но вместе с этим уничтожены были и сами уничтожители. За столом оставались мои долгожданные друзья, с коими не виделись мы аж 27 (!) лет... Но ни  поговорить с ними, как и ни помолчать с ними же, как и спеть с ними песен..., к сожалению моему все более нарастающему, было уже совершенно нельзя. Мне было и радостно, и еще более безрадостно, что так все началось, и так очень уж быстро поникло, закисло, исчезло.. Хотя, заканчивать «праздник» (к еще более большему моему сожалению) никто из «празднующих» и не собирался.
Вадик вот например, практически не переставая, продолжал вовлекать к размаху все новые силы, в виде, все того же ШАйдурыча. Пробовал он еще кого-то привлечь, но толи телефон не доступен был, а толи друг был внимательным или привычным, а толи и повезло просто банально (другу)... А из всех привлекаемых, повезло одному только... - Серега, а я помню тебя в эту ночь и я так понимаю тебя, и маю надею, что и ты понимаешь здесь всё... Как и тогда понимал. Ну, а вы вот, друзья, понимаете ли? И если да, то и то хорошо, - значит, что оба мы все, таки понятые.

Совсем чуть ранее этого мероприятия нашего попал я впервые на трезвенный слет. Сомнения после него имел самые, что ни на есть, торжественные, яркие. Вот, примерно, такие же как и вы, что теперь это все прочитав и имеете. Но, как и говаривал уже, «закваска» слета того начала таки свое привычное и пользительное действие  – она забродила во мне. И целый год после этого бродила она совершенно исправно. И во многом благодаря ей, в этот наш «нетрезвенный» слет я почти не бухал.  Сперва то хотелось, конечно, а то и даже очень хотелось, и всяк скорее по старой привычке (но таки был за рулем и во торжественной роли рулящего малость). А уже чуть совсем позже не очень-то и хотелось (смысл потерялся, а уж потом и просто не моглось, - ни возможности догнать, ни желания сделать это, как и смысла в этом просто уж не было). В течение целого года почти после этого, подбухивал я очень значительно реже, и менее чем. А в 17 годе с радостью вывез в Свет этого праздника трезвенного и Вадика. И на него, и в него это благо тоже приятно подействовало. И благодаря и ему (Вадику) в частности с 2017 года уже не испробовал я наркоты ни однажды. Пребываю в радости, от зависимости наркотической освободившись. – Я свободен – такие наи.. (и архи...) – красивейшие слова теперь могу говорить за это дело. Я свободен! Читайте, завидуйте! – Чуть ли не как птица в облаках... и на яву, а не во сне... сне наркотическом.
Если когда приходится поговорить с людьми, коие отрицают свою зависимость; -  Ну, полагают, что нет таковой у них..., у них-то, мол, ничего нет такого, и под контролем же всё и всегда, и только по праздникам, и помаленьку и т.д. Так вот - есть один  у меня на сей случай тест, вот он:
Если зависимости у  тебя нет – так и ты спразднуй не повод, но праздник (хороший какой ни будь значимый – ДР, свадьбу, НГ) без любой наркоты. – Ну, что, слабо? – Если да,  - то вот тебе и твоя НЕ-зависимость. При этом спразднуй же его так, чтоб и кураж, и размах, и веселье рекой чтобы.. – Вот и я про то говорю, что почти невозможно. – Скажешь: Ну а как же я буду куражиться и веселиться? Выходит не ты, а лишь кураж твой с веселием от наркоты зависят.... – А все потому, что зависимость. – Как же это, мол, я там праздновать-то буду, когда в «за воротник» не принявший?! – А говоришь, нет зависимости...
Но,  таки нет, - оказывается, что возможно такое (!!!). И еще как возможно, оказывается! Когда разрываешь зависимость... в том как раз месте где тире в словосочетании: Праздник – наркотики (здесь можно любые указать наркотики,  ведь о них теперь больше и вы уже знаете).

Существует такое поверье, что разделенная с кем–то  радость преумножается, а горе напротив уменьшается в размерах, ну это и известно и проверенно. И есть такие люди на свете, которые не желают прятать или утаивать радость, - они желают поделиться ею хоть со всем миром, причем как можно быстрее, и тем самым в этом самом мире значительно приумножить её концентрацию. Особенно отрадно, что делают они это даже тогда, когда никакой радости, по здоровому-то по разумению вовсе и нет совсем. Хотя это, как говаривал наш эксперт в этой области Алик Иль-Ин  -  это только «нюансы».  Это  качество, не знаю на сколько давно, стало характерной чертой и Вадюли.  Это же вам может подтвердить и сам Шайдурыч, коего радостный Вадик, успел обрадовать за обозначенный вечер уже более чем предостаточно, а может быть больше на много.  И если по началу, когда слова еще приходили ему на память самостоятельно, непринужденно и  без заминок, Вадик начинал беседу лично: «Серега, а знаешь с кем я сейчас?», или «А хочешь ли, Серега, поговорить с… товарищем…?» и назвал даже имя такого товарища. То позже,  поскольку не только набирать номер, но и подбирать по всей голове,  а потом и выговаривать этот собранный с большим трудом материал, с каждым разом становилось все трудней, Вадик умело пользовался остроумным приемом передачи радостей посредством находящихся рядом присутствующих. Он набирал номер или просил набрать ему нужного абонента и, когда коммуникация налаживалась, сразу передавал трубку любому, иногда ничего не подозревающему, а иногда и просто спящему где-то неподалеку соседу. При  этом  говорил ему: «На-ка  вона, поговори-ка с Шайдурычем…», и деловито и хорошо так улыбался с чувством выполненного долга или сразу же начинал кемарить. А обрадованный такой возможностью товарищ или привычно мычал и сопел, или принимался вещать, хоть и с большими трудами и паузами: «А…, Серега…, это ты?..., Ну... ты... это, как ты… там,  ты, Серега?», или же: «ихгде ты ссерега?...», «А мы вот...  мы все вот тута, Серега…  - и начинал вспоминать и перечислять кто это «мы», тут..., а потом и где это  тут мы... и как нам от этого радостно и приятно… И,  а радостно ли в этой связи и самому Сереге?…». И припоминает ли последний нас, - своих добрых и старых друзей и товарищей?... И, несмотря на ответы Сереги, или на их отсутствие в трубке, почти сразу же и продолжал: Ну, так как там ты это Серега?, - Это кто там,  - Серега? и так и дальше, словно по схеме, словно бы по лекалам.
- Серега, понятное дело,  всякий раз неимоверно радовался, чем радость с ним разделенную преумножал ну просто таки неимоверно… И с каждым таким звонком становилась радость эта всё обильней, все плотней и торжественней…Это чувствуется, когда чувствительность есть. Ну, а если бы не так (и если таки водку гнать все же из того из чего её и гонят), то и такого поверья, наверняка и не придумали бы те придумщики…. И согласитесь, было бы Сереге при таком раскладе совсем уже безрадостно на другом конце провода беспроводной связи; И  это, согласитесь, было бы досадно, особенно же для него.
А меж тем многократно  уже обрадованный и безмерно обрадовавшийся Шайдурыч набирался плохо, и с каждым последующим часом все хуже и хуже.  Да и мудрено ли? - Всё же три часа ночи… и этот чёртовско затуманенный взгляд… и эти чертовые маленькие кнопочки, всякий раз становящиеся всё меньше, и всё неудобней. Но радость.., радость от преумножения радости  не давала покоя Вадику…, и он старательно  продолжал свои потуги.  Вадик старался. Или кемарил.
Мои угрюмые, чуть не старперские (не хорошие по старому нашему и институтскому слэнгу)  намеки на не совсем подходящее для передачи радости время, разбивались о невозмутимую, просто железобетонную решительность Вадика. 
- Наверное он уже спит же… - пытался достучаться сквозь броню Вадика  я….
- Да нет же, - как бы заверял бровями Вадик и хоть и медленно, но пытался аргументировать свою правду демонстративно вытягивая для этого перед собой телефон. Или же начинал часто, хотя и медленно, кивать на него,  или мотать головой в разные стороны, словно это означало бы, что мол разве хоть кому ни будь здесь не видно обратного?
- Вот видите, - занято…, значит не спит же еще наш Серега…  Значит же  можно ещё…  А и наверняка же он ждет... Ждет же, Серега наш...  нас.... наверняка ж.... жеж ... – правда это мой уже, такой перевод его мыслей. В первоисточнике же звучало это менее ясно, и для  стадии трезвой почти не понятно совсем, ведь слова почти не произносились.  – Слова в этой стадии празднику уже почти не нужны.  – Снова и снова концентрировал Вадик  усилия на наборе номера …  - К тому же, - серьезно добавлял он и такую мысль:  - там же и часовой пояс у него...  И видимо это и должно было что-то да значить, что-то менять принципиально, и он был в этом уверен или, что еще скорей – очень уверен. И он снова и снова прилежно старался.  Правда на самом-то деле, у Сереги давно уже наступало утро, и на самом-то деле, Серега  уже и не так уж и рад был, своему такому пристальному и постоянному почти участию в нашем застолье. И по моим расчетам он должен, он обязан был уже от  всего этого сильно устать. Но и это не могло помешать постоянно накатывающемуся на него, заботами его друга, счастью. - Вадик продолжал свое правое дело, и старался несмотря на усталость. Знай же, Серега, и это – это Вадику стоило многого.

О, Да! Целую кипу по поводу предыдущего вкрапления предчувствую (предчувствовал) я возражений. Да, и это так. Знаю, что не все так просто...  И я походил теми дорогами, много ходил, вот вам честное слово мое. И про алкоголь, алкоголиков тоже не понаслышке... – то родной мой язык, более тридцати лет чистой практики с этим и в нём, разлюбезном. Плотной такой, иной раз и еще более плотной и практической практики.
И вот, пожалуй, для ясности, что еще надобно. Кроме того, что наркотик – сие есть наркотик. А наркоман – принимающий этот продукт  человек с соответствующей  целью. Чтобы далее пазлы уже складывались наиболее запросто, добавить сюда следует еще только одно – это Деньги. И всё. Алгоритм (алкоритм) теперь просто таки универсальный, и с его помощью любой из ребусов разрешим в легкую.
- Почему тогда наркоту продают в магазинах? – то логичный вопрос, отторгающих от себя звание «наркомана» культурных питейцев (употребляющих слабо, по праздникам, не крепкое, без синдрома, без опохмелений, прогулов работы, трясущихся рук, без жесткой зависимости  то бишь и ломок). Итак: Почему?
- А так деньги же. – Вот и ответ вам, культурные и культурные меньше, а так же кто в жесткой прихватке от алкоголя бывал, а то и даже Боец... - Деньги нужны вот и продают наркоту.
А деньги же как они работают  (ну, Маркс же писал, вот как): Т-Д-Т, или Д-Т-Д, где Т – товар, Д – деньги, и никак по другому... и ничего личного.  И там ни мораль, ни нас с вами, здоровья любого, этики всяческой, ничего этого нет. Только «Тэ» и «тире» и еще только «Дэ», - всё, весь закон.
Почему государство, вы спросите?-  Что ж и это логично. А так потому же... Что деньги же. А государство, это и есть мы с вами, только там у руля те из нас, что половчее. И деньги, они им нужнее же, им, ловким-то. И цена им, тем ловким, все те же, опять таки деньги. И те кто заинтересован в Т-Д-Т, покупают их, руководителей этих – Му-жей государственных, более ловких из нас, и ТДТ работает, куда ж ему деться-то?! Такое вот, друг, или брат мой, Горацио.

   Миша то и дело продолжал интересоваться своими, в основном тремя, вопросами, т.е. гнул таки свою упругую линию дальше и дальше и ни на какие «хоть немного полежи и отдохни» не соглашался; А если и соглашался, то все равно не отдыхал и уже тем более не ложился. Вадюля в этом ракурсе был на много  более сговорчив, он или уходил и немного отдыхал или внимая совету засыпал прямо здесь же, а зачастую делал это  советов не дожидаясь. Так в изнурительной борьбе со сном и значительно хуже управляемыми собственными телесами, без каких либо вспышек и яркостей, прошло еще какое-то время. На улице было темно, радость тоже почему-то перестала быть слишком бурной, видимо тоже и устала и столько же и замучилась. Для развития и драматизации, усугубления сюжета чего-то не хватало.  И не было среди нас ни одного идиота, который не знал бы чего это именно.
И это «что-то», конечно же долго себя ждать не заставило…, и оно случилось. Не зря же так обильно угощали напитками и яствами стол и прочую утварь, в том плане, что самое главное из угощений (а именно же – «бутерброды») особенно не экономили. Третья литра, стараниями обессиленных, но не сдавших позиции, и флот не опозоривших, иссякла…  Иссохла, гадина-змеища и прочно сошла на нет…, как им всем вместе взятым ни было мучительно.  И не будь я ни провидцем или кем-нибудь еще в этом роде, - ни за что не сказал бы, что сие не есть хорошо…  Напротив, показалось мне, что вроде бы и слава Богу…  - закончилось, мол... – и что мол отмучились, мол, сердешныи… и что как же то хорошо-то то, однако, и то-то же и как здорово… И, что прежде для меня никогда не было характерно, но считал я, что единственно нужным сейчас, как и необходимым было бы небольшое но таки перемирие. А толи я таки стал таки стар. И тем было мне легче размышлять о невозможности продолжения банкета, что час был уже неимоверно поздний, или слишком еще ранний, и что возобновить запасы в этой связи так просто не получится.  - Же по ночам торговать «змиями» запрещается… И чудо, которое так было необходимо, чудо которое неизбежно должно было уже случится… и уже совсем скоро же... ну, вот уже – вот-вот, - как думал я..., ведь же оно уже рядом... так и осталось только... моими думами…   а значит  я ошибался…  - Вот уж действительно ничего невозможного для человека разумного нет… (в особенности же, для человека с высшим образованием, и к цели стремящегося даже без сил..., но при этом зато со всей силою).
Вадюля, к немногочисленным своим словесным зарисовкам тут-же вспомнил и прибавил еще одну,  сверх убедительную:  «А вот где я живу – вышел из подъезда и на тебе, сразу же...» - в смысле  «купил…» - заявил он малоразборчиво, но убедительно.    Вперемешку с прочими мнениями, гипотезами на этот счет и моими доводами, Вадик, как заклинание, с увесистым элементом гордости, произносил своё – … а вот где я живу… и купил... сразу же, из подъезда аж не выходя почти... тебе на...  и вот так вот...  Беседа, резонно сфокусировавшись на этом аспекте,  серьезно оживилась. Вадик раз 25 рассказал свою мантру как и что можно у него  там не выходя из подъезда купить... – благо в ней слов было не так уж и много.
- Так это же у тебя, а у  нас ведь не там... и, а это у нас (у нас тут строже, мол)... – продолжал было возражать я, но совершенно же не соглашался и сам с собой...  – Нет! - нет невозможного для человека желающего, ищущего, страждущего.... и особенно если желает он выпить, и особенно если он уже выпил, и еще более особенно если выпил он очень и очень как много  - вот что мешало моим апелляциям к Вадику.  Так ведь и язык этот,  этих гостей моих знал я так же, а именно же хорошо, - хорошистом же по нему слыл, а  иногда так и вовсе отличником. И этих слов едких «невозможное»  и «нельзя» нет  в том языке малоразборчивом и му... му-му... очень м-у-у-дрёномм -му. ** (За язык этот, примерно, но чуть доступней обсказано в миниатюре «Я каждый день...», - дабы чуть полней поиметь представление).
Быстренько помычав-посовещавшись и посоветовавшись, такими коротко-быстрыми полу- «Му» и наполовину жестами, Терич и Зёма были откомандированы в путь. На линию фронта за «языком», без которого нить разговора терялась и путалась. С ним же путалась она еще больше, но никогда не терялась. Мысленно каждый мог догадаться о чем, или куда последует вывод из любой начинающейся му-реплики,  - конечно же к «н-н-н-наливай» или «ап-пачи-мубы-ни...вы-пить-та?». Туда же сводилось всё практически из любой точки пространства. – Этакая черная дыра, с совершенно неастрономическим номером «е  ....пта... выпить та».

Трезвенный слет. Сказал бы кто угодно за это дело, да хоть бы когда раньше – ни в жисть бы я не поверил. - Тысячи  полторы вполне обыкновенных,  здоровых людей. На берегу озера, в палатках, на природе, и люд-то вроде вполне вменяемый и все как бы вполне обычно и  вроде бы как и всегда. - Природа красивейшая вот тоже, погода теплая, хотя и иногда даёт дрозда, но необычно не это совсем.... – Ни одного не то чтоб пьяного, ни одно даже немного  чтобы хоть под шафе (!!!). Ни одного!!!? А вы вот сами видали такое, когда ни будь? Полторы тысячи (!)..., палаточные городки, красивые такие места, березовый лес, воздух чистейший... озеро красивейшее..., и ни одного бухого (!). Ни одного курящего даже!? (по терминологии слета, да и здравого смысла тоже: наркомана алкогольного и никотинового ни одного). И ни одного даже окурка (!!!) Скажете вру, так нет же – не вру, и сам бы подумал, что вру, но лично же видел и не приучен вроде бы врать...  Ни одного «бычка»(!) и бычары орущего матом;  Ни одного тебе зомби, даже в ночное время... Ни одного тебе м-у-у и тпр-р-р, «мна мнакуй-сцукомля и банарот» из Му-лексикона привычного, бычьего!?!
– Трезвенный слет. Увильды. Взрослые и детишки, подростки. И вот еще духовенства представителей огромный слой. И это хорошо оченно тоже – Отцы, они на то нам всем и нужны. И есть же здесь и наркоманы (я вот один из таковых, при том действующий, но уже крепко задумывающийся)*, но в основном таки бывшие. И какие еще бывшие (!), включая очень жестких и героиновых, со стажем и абсолютно всеядных, а нынче активных пропагандистов ЗОЖ (Здоровый Образ Жизни).  Скажете, что не бывает бывших наркоманов? -  Возможно и так. И даже скорее –  таки Да. А только же из них многие не употребляют наркотиков никаких абсолютно лет по 15 – 20 и в жизни очень активны, и тащат из «болота наркотического» других другов своих, а что и еще даже лучше – и недругов, и радуются. Совершенно то есть освободившись от былой зависимости.
Однако, ремарочка про наркоманию: Если среди наркоманов бывших не бывает, то много таковых, которые не успевают дожить до следующей дозы, хотя и живут после «завязки» подолгу. Каких-то несколько, а то и несколько десятков аж лет(!). И все по идейным и чисто внутреннего, духовного порядка соображениям. Среди же тех кто просто или же только пробует их (культурно их употребляет: по праздникам, пятницам, очень редко, по малым дозам и т.п.) все абсолютно зависимы. Не верите?! Так и любого, включая себя, спросите может ли он свадьбу, спраздновать без употребления наркотиков? И он вам расскажет, что да, смог бы, но не пожелает этого сделать ни за что... – А это и есть его зависимость. Потому, что  праздник в его сознании зависит просто линейно, и очень жестко связан с наркотиками. Пусть только одним из них – алкоголем, пусть дорогим, красивым, вкусным, для разогреву, куража только, чуть-чуть и т.п. А только суть-то не меняется – наркотик он наркотик и есть. И если повезет, и многим везет натурально (как и некогда мне, или многим из нас), то не успевают пробовальщики  эти дожить до «белочки», жесткой зависимости, запоев или замены всего на него (на наркотик)... – так это ж везение чистейшее, всего-то, и только-то.
Ценнейшая информация (к вопросам из начала этого рассказа нудного):     ...Из более чем десяти тысяч наркоманов (можно и большее предположить число), но это научный и достоверный факт (статистика Альметьевского центра реабилитации наркозависимых) ни один из инх (!!!) на хитрый вопрос «хотел ли ты стать наркоманом?» утвердительного ответа не дал (!!!!!!!) Как так?!  Ни один не хотел, получается?! Или врут, думаете? – Странно же! Зато и другая, не очень сложная есть статистика, которую никто не прорабатывал, и тем не менее она есть и она верна: Нет ни одного наркомана, который бы наркотиков бы не употреблял... - Такой поворот загадочный. Не пробовал, не по чуть-чуть, ни только в кругу друзей, для храбрости,  для за компанию, сустатку, в выходной день, в день свадьбы, на марта восьмое число, или друзей провожая далече... – нет таковых (!) ни одного (!). Забавно, правда? Правда, но не забавно? – И то верно, пожалуй, что не очень-то и забавно..., но правда.
А вот среди 100 % наркоманов  никто наркоманом быть не желал. А хотели как раз только попробовать... Побаловаться... Культурно употребить и лишь иногда...  А тут на тебе, попробовал, попробовал... потом распробовал вдруг наконец... и напробовался... и... или «белочка» приснилась, или «кондрат» цепко так взял да и принял в объятья стесняющие. Пробующие – это уже действующая группа, даже не риска, а скорее уверенно идущая к цели. В Бойцовской среде мы на счет цели очень же многое знали... и часто и достигали её (шутк. хотя и с долей юмора).

* - здесь видимо я повторился, но писалось сие еще видимо тогда, во сшестнадцатом годе, вообще все это как-то, как минимум странно,  писалось... видать так крепко сказалось «брожение».