Голая првда

     Бани у Прохорова были обязательным ритуалом. В пятницкие дни, еще не отработав день, он раздавал работу подчиненным и, созвонившись со старым другом, (тоже руководителем завалящейся конторки), отправлялся в баню.
       Колеса стукатили по брусчатой мостовой, мягко пружинили рессоры. Сонная одурь висела меж домов. Прогретое все вокруг солнцем дышало жаром, духота заплывала под натянутый тент пролетки. Круп лошади лоснился, будто вымытый.
      - Фу черт! Словно в бане, - растирая под рубахой пот, проговорил Галанин.
      - У вас еще хорошо, деревянное здание не так пропекает. А у нас кирпич,- поддержал, затравленно озираясь Углов.
      - Один черт, - отдувался Потапов.
      Проехали мимо, стоящего на углу со станком точильщика. Видно было ему не в тягость крутить ногой точильный круг.
      - За Иваном заезжаем? – спросил Пантелей.
      - А как же,
      Парфен толкнул кучера, - Почтенный, сверни-ка на Садовую. Возле мясной лавки остановишься.
      Забрав  из Сельхозскотконторы Брусенцова, направились прямиком в бани.
      Знакомый служитель приветливо кланялся:
         - Проходите, дорогие гости. Не извольте беспокоится, - все в лучшем-с виде… Женского полу как всегда или свеженького пожелаете?
         - Успеется, - бросил на ходу Парфен.
               Раздевшись, вошли в отливавшуюся голубым, покрытую кафелем, комнату. Высоко вверху блестело окно – на стене золотистый квадрат солнечного света. На расположенном у стены столике стояли бутылки, закуска; розоватым перламутром отливалась осетровая икра. Рядом, на стульях лежали белые простыни.
          В парилке колыхающийся жар. Горячий воздух обжигает легкие. Одев шапки рукавицы полезли на полки.
          - Зовут меня в трест. На повышение. А я отказываюсь. – орудуя веником кряхтел Сидор, - Здесь я хозяин. А там буду – мальчишка на побегушках.
           - Не забывают, значит? – спросил Игнат
           - А то как же. Не один год вместе белых рубали. Повоевали теперь можно и отдохнуть. Я так думаю.
           - Сущая правда.
 Сидор вылил на себя ушат воды.
           - Мне бы кто-нибудь предложил. – слазя с полка, вздохнул Иван.
           - Я заберу. Поедешь?
           - А то нет?!...Побегу!!
           Сидор зашлепал к выходу.
            Через полчаса гульба пошла своим чередом.
           Закусив, мужики падали  в бассейн; вылазили, пили, ели и снова падали в воду.
           Парфен, просунувшись в дверной проем кричал:
           - Девок дава-ай!..
            Вскоре "девки", сверкая белизной голого тела, уже носились вокруг бассейна; а за ними, гогоча и размахивая руками, бегал Сидор; оскальзываясь падал, подымая кучу брызг в бассейне, вылазил с округлившимися мокрыми глазами, прыгал на одной ноге, выливая из ушей попавшую воду, и бросался снова вдогонки.
            Смородиновой чернотой мазал окна поздний вечер. Облезлые, крашенные белилом оконные рамы, держали капли влаги; эхо коротко и скупо откликалось от стен на пьяные голоса.
            Уже разъезжаясь на разных подводах, тупо оглядывали пустынные улицы, желтые огни домов.
             Седой, туманный млечный путь дымился будто в омытом черном небе. И часто падали, чертя линии безбрежного поля, звезды.