Приключения вишневой мухи

Вишнёвая муха по имени Ариадна грезила о поэтической славе (пусть даже посмертной!). Это продолжалось с тех самых пор, как она угодила в сеть местного мага и предсказателя - паука Климентия.

Из всех его "гостей поневоле" Ариадна была самой неунывающей и даже в положении вниз головой не теряла присутствия духа. Она твердила мантру "Я хозяйка своей ж-ж-жизни!", упорно рвалась на свободу, а когда поняла, что дело плохо, запела:

Ты не раб, хоть в паутине
Тонкой ножкою застрял...

К ней пристроилась дуэтом пожилая тля Римма, а после компанию поддержал мотылек Сигизмунд. Образовалось "Трио непокорных". Товарищи по несчастью разучили старинный насекомый романс "Жимолость":

Мушка, пожужжи мало-ость,
Отцветает жимоло-ость...

Паук Климентий с интересом наблюдал за странной особой. Скованное положение тела не мешало ей оставаться свободной внутренне. Не успев проснуться, Ариадна начинала декламировать двустишия из серии "На ж-жлобу дня".

"Быть тебе звездой на поэтическом небосклоне!" - подытожил Климентий.

Застывшие в более комфортных позах листовертки завидовали таланту вишнёвой мухи и ее задору. Они не умели писать стихи и лишь вяло аплодировали крылышками неутомимой поэтессе. А та знай себе жужжала все новые и новые двустишия из будущего сборника "Жестокая любовь":

Ж-желтушная ж-жаба в ж-жилетке,
Ж-живи свою ж-жалкую ж-жизнь!

Поравнявшись с кустом жимолости, медсестра Анна Андреевна услышала сердитое жужжание и, приглядевшись, отпустила на волю "бедное животное". Будучи не в силах лететь куда бы то ни было, Ариадна вцепилась в сиреневую сумку своей спасительницы, да так и проследовала за ней в коммунальную квартиру на Лермонтовском проспекте.

Пророчество паука Климентия отчасти сбылось три месяца спустя. На круглом прикроватном столике Анны Андреевны лежал авторский экземпляр новорожденного поэтического сборника.

"Это мой! - обрадовалась Ариадна, делая мертвую петлю над желтоватой обложкой. - Не зря я часами надиктовывала старушке свои лучшие пассажи!"

Однако позже выяснилось, что Анна Андреевна считает сборник исключительно своим. По иронии судьбы на обложку прокрались ее жалкие инициалы. Лишь говорящий псевдоним (Мухина) выдавал истинное положение вещей.

И ведь ни слова благодарности! Одни стыдливые намеки плюс досадная опечатка в посвящении: "Моей легкокрылой муЗе" (куда только смотрел корректор?).

Ариадна не находила себе места. Она носилась по комнате, билась в закрытое окошко и чуть не свернула горшок с геранью. Пролетая над обеденным столом, муха заметила мятую салфетку, на которой было нацарапано очередное стихотворение:

Нескладная мушь Ариадна,
Пусть будет тебе неповадно
Садиться, как тать,
На стол и кровать.
Уж ты надоела изрядно.

"Не плачь, моя хорошая! - сказала себе Ариадна. - Приличная муха должна быть выше человеческой низости..." Она качалась на занавеске, глотая слезы, и сочиняла прощальное четверостишие, которое должно было выразить всю горечь ее разочарования.

Была мне слава столь желанна!
Ее украсть посмела Анна.
Стихи я сочиняла бойко.
Меня прервала мухобо...

Внезапный порыв ветра услужливо распахнул форточку - и уже через секунду неунывающая муха купалась в синем небе. По странному стечению обстоятельств медсестра Анна Андреевна стихов более не сочиняла.