Брамин - ёг

     Дед Василий помер неожиданно.  Такой веселый с вечера, насмеявшийся до колотья в боку над проделками кошки Соньки, он лежал на кровати, вытянув длинные натруженные руки вдоль тела и выставив в потолок побелевший нос и тощую бороденку.  Жена его, Наталья, ничего не заметила, она спала всю ночь на печке, так как с вечера у нее сильно болели ноги.  Дед, подсаживая ее на печку, ворчал:
     - Говорил тебе, не ходи по дому в тапках, чуни есть!       Морозы стоят лютые, здесь тебе не Москва, а Сибирь!
     Проснувшись чуть свет,  бабка потихоньку спустилась с печи на лавку, оделась потеплее и пошла по хозяйству.  Затопила печь, обиходила скотину, запарила для поросенка корм и сварила борщ.  Ближе к девяти часам начала нетерпеливо погромыхивать посудой и ворчать себе под нос на заспавшегося мужа.  Подойти и просто разбудить она не решалась, этого дед не любил,  и в начале их совместной жизни пугал ее, если она подходила к кровати.  Каждый раз он это делал по-разному, и, она, не успев подготовиться, вздрагивала, иной раз вскрикивала от неожиданности, а потом долго обижалась.
     - Ведь слышит, что я гремлю посудой, значит вставать пора! Нет, будет вылеживать, пока у меня терпенье не кончится! Но сегодня он что- то совсем заспался, время десятый час,  а он ни гу-гу - подумала она.
     - Вась, а Вась!       Ты бы поднялся что ли, время-то, завтракать пора, да и соседу ты помочь обещался - сказала она от двери.
     В ответ – тишина. Наталья в сердцах шваркнула пустую кастрюлю с крышкой на пол.  Поднявшийся грохот  наверняка должен был разбудить и поднять этого лежебоку, любившего зимой поваляться под одеялом подольше.  Но он не встал.  Это было странно, и бабка подошла к кровати, подсознательно ожидая подвоха.  Одного взгляда на лицо мужа хватило, чтобы понять, что он умер.  Она, пошатываясь, дошла до стула и села.  Слезы, катившиеся по ее морщинистому лицу,  мешали ей смотреть, и,  она, всхлипывая как маленькая девочка, утиралась краем фартука.
     В дверь постучали, и в комнату вошел сосед, который так и не дождался своего помощника, обещавшего вчера прийти ремонтировать сани.  Увидев плачущую бабку и восковой нос Василия, он все понял.  Снявши шапку,  перекрестился, и пошел созывать соседок на помощь.
     Вызвали фельдшера и тот, подтвердив смерть от возраста, все записал и ушел.  Собравшиеся бабы, утешая Наталью, обмыли деда,  обрядили его в новый костюм и положили на столе в горнице.   Молодые парни и мужики пошли с лопатами,  ломами и кирками на кладбище.  Сильные морозы начались недавно, и была надежда, что могилу все - таки удастся выкопать.  Бабы в доме занялись приготовлением к похоронам, готовили поминальный стол и потихоньку, соболезнуя, утешали Наталью.
     Пришли с кладбища мужики.  Земля успела промерзнуть и поддавалась с трудом.  Они разводили костры, отогревали, а потом долбили кирками и ломами слегка отошедшую землю.
     В горнице читалка потихоньку бубнила псалтырь, ей вторили старухи, пришедшие помолиться, они каждый раз сходились на чьи-то похороны и каждый раз гадали и предрекали кто из них следующий кандидат на кладбище. Из горницы пахло свечками, ладаном и печалью.  Бабы поднесли работникам по стопочке, те, оттаивая и переговариваясь, похлебали горячего борща и пошли менять уставших приятелей, в сотый раз говоривших, что могилы надо копать с осени, ведь зимой земля как железо, кирка отскакивает.  Только на четвертые сутки удалось, наконец, сделать все как следует.  Мужики подхватили на длинные полотенца гроб с покойником и понесли его по скрипучему снегу к кладбищу.  Вдову вели под руки молодые девушки, исплакавшаяся и обессилевшая Наталья шла, едва переставляя ноги.
     А две соседки, оставшиеся в доме, стелили на столы скатерти, передвигали лавки и стулья, расставляли тарелки и стаканы, в очередной раз, пересчитывая приборы, чтобы никто не остался обиженным.  Судачили о Наталье и ее старике, что без родни и без детей жили на свете, и гадали, как-то теперь бабка будет одна.       Вдруг они услышали нестройный шум, топот, хохот, и даже гармошку.
- Что-то они слишком быстро управились нынче - говорили женщины между собой.
- И чего ржут? Какой дурак гармошку притащил?
- Тут двери отворились и в дом ввалились молодые ребята и девки.     Практически на руках они внесли плачущую и смеющуюся Наталью, а следом за ней через порог шагнул…покойный дед Василий! Обе соседки как по команде выдохнули:
- Ох!
     И плюхнулись толстыми задами на лавку.  А дед растолкал молодежь и ринулся к печке.  Прильнув ладонями, щекой и всем телом к печному зеркалу, и постояв минутку, он повернулся к ней спиной и, покряхтывая от удовольствия, произнес:
- Натуся, золотко мое, стопочку бы мне, да рыбки солененькой с хлебушком.  Ух, и промерз  я, студено нынче!
- Наталья поднесла ему водочки  и хлебца с его любимой закуской и защебетала:
-Щас, Васенька, щас, горячих щец тебе налью, щас!
- А борщ? Я же просил борща давеча!
- Да съели мы твой борщ, дед, когда могилу тебе копали!       Засмеялись ребята.
-Уже и рассольник съели, и лапшу куриную, и пельмени нам твоя жена готовила!
- Это сколько же дней, как я помер в этот раз?
- Да нынче уж четвертый день!
- Четвертый? А в последний раз было восемь.
- Как в последний раз?
- Да это у меня бывает, правда редко очень.  Я на фронте прямо в бане помер.  Помылся, стал одеваться, сел на скамеечку и помер!     Хорошо командир мой Серега, знал, мы с ним еще в гражданскую вместях были, он и велел не хоронить, а снести на холод.  Ну, вот я там, на холоду, и пролежал восемь суток.  Ох, девки, ишшо щец налейте!       И чайку, Натуся, чайку!       Ох, хорошо!
     При этих его словах  в комнату ввалился фельдшер.  Увидев деда Василия, он приткнулся на лавку, пару раз хватанул ртом воздух и просипел:
- Слава Богу!       Не закопали!       А я думал, как откапывать теперь будем?
Чуть отдышавшись, он пояснил:
- Помер-то он в субботу, я и не торопился оформить, выходные все до понедельника. Живым время дороже, нынче успевай поворачивайся с гриппозными, а потом забыл! Вот грех-то!    Стал я его бумаги оформлять, а в карточке написано - «Не хоронить!       Подвержен летаргии! Вызывать врачей из района. » Я уж вызвал, завтра приедут, вот дела-то!  Бабы засуетились:
- Да вы садитесь к столу Степан Степаныч! Поминок нет, так лучше отпраздновать всем миром воскресение из спящих деда Васи!
- Да, уж! Воскресение из спящих!
Покачала головой читалка, и перекрестилась.
Фельдшеру поднесли стопочку, усадили за стол и праздник покатился как по маслу.  Ребята говорили:
- Мы его до могилы донесли, уж на табуретки гроб поставили, а он как поднимется, и говорит, а чего это, мол, так холодно?     Мол, печка что ль погасла?
- Мы чуть не попадали все!
     Они расхохотались, гармонист заиграл плясовую, и молодежь ринулась на круг.  А фельдшер стал спрашивать деда,  мол, как же все это у него обнаружилось?
- Я в первую мировую уже два года  отслужил, когда она началась.  Я все с лошадками, да стрелять хорошо приладился, с винтовки да с маузера.  Наш капитан меня за это любил очень.  Несмотря, что я молодой.  Он меня и старикам в пример ставил за стрельбу, и перед строем хвалил, и так мне завсегда награждение было.  То бывало, денег пожалует, то чарку поднесет.
- А сколько тебе было лет?
- Да сколько?     Я с девяностого.  А война началась в четырнадцатом годе.  Вот и считай.  И вот меня, вот-так и хватила моя болезнь-то.  С вечера в казарме лег, а утром мертвый! Переполох был! Ни ран, ни болезней, а покойник.  Ну доктора вызвали, он меня осмотрел и сказал- Не хоронить!
Тут фельдшер засомневался:
- Летаргию определить практически невозможно.
- Да уж я не знаю, доктор - то был старый, опытный.  Как то распознал.  Ну и не закопали меня, и я на третьи сутки встал.  Уж как капитан-то мой был рад!  Он там по стрельбе поспорил с офицерами, а я возьми и умри! И воскрес.  И спор его выиграл.  И после первого же боя, как я отличился в стрельбе, и пакет вовремя доставил и вышел мне первый мой Георгиевский крест.  Меня тогда подранили здорово.  Капитан ко мне в лазарет ходил, наказал доктору, чтобы меня на ноги поставили.  А потом капитана убили, царствие ему небесное!   Жалко, хороший был мужик, ни разу солдату в зубы не дал.  Да,  а меня опять ранило, осколком.      Это мы в разведку пошли, а нас обстреляли.  Это уже был мой второй Георгий.  И домой отправили.  Воевать я уже не мог.  А потом в гражданскую воевал, и вот там-то я и познакомился с командиром, с Серегой.  Он тогда рядовым был, как и я.  Ну я ему и сказал, что бывает у меня такое, что вроде смерть, а она не смерть.    Он не поверил, а через год примерно и приключилось со мной опять.  Серега, друг- то мой возьми и скажи фершалу, что хоронить меня нельзя.  А тот у нас шибко ученый был, слова всякие знал, книжки все нам умственные читал, вот он и сказал, что значится я ёг- брамин, и еще слово такое – хвеномен, во как! Меня тогда в обозе везли, когда я очнулся.  И ребята меня все «брамином» потом звали.  А в Отечественную я…
   - Тут кто то из молодых парней сказал, что на Великую Отечественную его не должны были брать, по возрасту.
     - А я написал Сереге.  Он тогда выучился, полковник уже стал.  И я с ним добровольцем на фронт, мы ж одногодки.  Я пару разов в разведку сходил,  а что, старик с бородой, возраст-то не призывной у меня, ну, навроде охотника.  А потом после ранения переподготовку прошел, и снайпером до конца войны, до победы.  И награды имею, эвон, на стенке, видишь, фотография, это мы в Берлине самом.
- А Наташа-то твоя, что же не знала ничего?   
 - Про все знала, акромя сна моего. Я уж думал, не будет больше, время то, сколько прошло, я и сам забыл.  Мы ведь сошлись с ней после войны.  Ее семья вся погибла, и моя тоже.  Одинокие были обое - два.  Вот и сюда приехали, я тут у бабки в райцентре гостил, бывало раньше.  Так пятнадцать лет тут и живем.
Он повернулся к жене и укоризненно покачал головой.
– Натуся, а что же ты меня в этот костюм обрядила, я же тебе велел, коли помру, в коричневый одеть?     Он еще крепкой, а этот новый совсем ненадеванной, продала бы, коли нужда в деньгах! - Наталья махнула рукой.
- И будешь ты перед Богом в старом костюме стоять?     Чтобы он сказал, что бабка, какая жадная, новый костюм пожалела.  Нет уж.  Кабы не было бы нового  тогда ладно.  А новый есть, значит новый!
 Дед махнул рукой.
-Экая супротивница!
     Гармонист заиграл – «Калину»,  и женщины запели хором, поглядывая друг на друга, выводя всю песню до нотки.  Девчата подхватили, допели,  и гармонист никого не спрашивая завел- «Вот кто-то с горочки спустился»    .   
К женскому хору потихоньку присоединились парни, потом пропели
- И кто его знает- Руслановскую,  а потом совершенно неожиданно- Пять минут -из фильма, и Распрягайте хлопцы коней, а потом про …девушку полумесяцем бровь.  Все рассмеялись и вдруг бабка    Наташа с удивлением услышала:

Дед Василий учудил,
На кладбище угодил,
Как за водкой в магазин,
Прогулялся ёг- брамин

Все грохнули хохотом, и пошли частушки одна за другой! –

Дед с печки упал,
 с медными ключами,
 себе задницу отбил
 двумя кирпичами.

–Лейтенант, лейтенант,
хромовы сапожки,
если девки не дают,
попроси у кошки.  –

Наша Дуся заболела,
 перестала водку пить,
 а на двери написала,
без пол-литры не входить.

–Говорит старуха деду,
 я в Америку поеду,
ах ты старая п…,
туда не ходют поезда!-

Ох Калуга ты Калуга,
 на печи лежит дерюга,
 на дерюге подушка,
на подушке старушка,
 на старушке старичок,
 направляет червячок!    –все опять захохотали.
    
      И посыпалась  дробь каблуков и  топот валенок.  Девки, взвизгивая, приплясывали, и по очереди с парнями сыпали частушки одна солонее другой.  Гулянка затянулась допоздна.  Расходились по домам при полной луне, тихом шорохе осыпающегося инея и потрескивании деревьев от мороза. И долго еще слышался на улице молодой смех.  Наталья заперла двери, убрала в новый сервант перемытую женщинами посуду. Дед передвинул стол, лавки и стулья, и стал раздеваться.  Уже сидя на кровати, позевывая, спросил:
- Наташ! У нас деньжонок-то не осталось, все прогуляли?
- Почему все? Потратились, конечно, но немного есть.  А тебе на что?
- Да я давеча не успел тебе сказать, Серега письмо прислал, надо в райцентр ехать.  Там в военкомате для нас он телевизер передал.  Сын его был, проездом, завез.  А деньги нужны, машину нанять, да там мало ли что?     Антенну купить, провода надо, он так написал.  Будем с тобой дома кино глядеть, да новости.  Все повеселей!
- А ты Вась, не помрешь опять-то?
- Не боись! У меня в последний раз на фронте было, а это почитай двадцать лет назад.  Поживем ишшо!