Демянский котёл-2

Фрагмент рассказа «Демянский "котёл". Рассказ – номинант национального литературного конкурса «Георгиевская лента»

Конец ноября-декабрь 1942 года

          ...Тем временем бои разгорались ужасающе кровопролитными, на взаимное уничтожение сторон. Новгородская область край непредсказуемой погоды. Зимой, не смотря на обилие болот и влаги, случались трескучие морозы. Руки пристывали к стволу миномета. Из атаки возвращались немногие, лишь каждый пятнадцатый, в лучшем случае только каждый десятый боец. Состояние их было поистине ужасным. Пришедший из резерва усиленный стрелковый полк в 1500 штыков заменял чудом уцелевшую в живых горстку сохранившихся людей. От предыдущего состава оставалось в строю до роты стрелков 80-90 человек.
          Страшное дело смотреть на остатки наших частей: истерзанные боем, оглушенные, израненные, обмороженные, обескровленные. Контуженных схваткой людей вряд ли заботил человеческий облик. Выжившие мученики из личного состава подразделений выглядели ужасающе плачевно. Закопченные лица, обмороженные руки, грязные, оборванные, обмотанные каким-то бабским тряпьём, женскими платками и полушалками. На славу отчизне непогибшие воины с трудом понимали, в каком направлении надо двигаться. Психическое состояние многих невымерших витязей было на пределе. После кровопролитного боя далеко не все были героями. Вернее получучела, получеловеки. Скорее всего, полутени с лицами, обезумевшими от пережитого ада.
          По краям дороги была разбросана изувеченная техника. В воздухе витал тяжёлый смрад жжёной, горелой резины, выгоревшего бензина и моторного масла. Страшный запах горелого металла вперемешку со зловонием жареного человеческого мяса дурил голову. Ужасная гремучая смесь для обоняния, в морозном воздухе букеты вонищи распознавались особо остро. Обычные для войны запахи преследовали словно из кошмарного сна, от них не было никакой возможности спрятаться. Казалось, заройся в сугроб, но и там будет чудовищно шибать в нос горелой мертвечиной, людской мороженой требухой, протухшей плотью.
          Бздевшая душком действительнось удручала и сбивала весь героический пафос человека. Кто бы что ни говорил, но чувство самосохранения напоминало о возможном исходе, предупреждало о рисковых последствиях. Кто не прислушивался к вселенскому разуму, вряд ли мог уже когда-нибудь припомнить о предостережениях, с отвращением появляющихся в округе отдельно взятой личности. Каждому своя планида, своя судьба.
          Колонны обессиленных бойцов вяло брели мимо разбитых машин, сгоревших танков, опрокинутых повозок, разбросанного солдатского шмотья. У них не было сил что-либо понимать, адекватно воспринимать окружающее. Впрочем, выжившим счастливчикам уже всё осточертело, и было абсолютно безразлично, что за култышки мешаются под ногами. Натруженные воины, изнемогающие от физического бессилия, но бесконечно ликующие в душе от свалившегося на них благолепия, что живы-здоровы остались, не воспринимали чудовищную реальность. А между тем, помехами под ногами были попросту куски человечьих тел с фрагментами разорванной ткани вмёрзшей в лед и смешанной с дорожной грязью. Однако так и брели  нахохлившиеся стрелки смурной колонной прямёхонько по клочьям расчленённых сотоварищей, запинаясь и чертыхаясь про себя на непредвиденные препятствия: рука, берцовая кость, полный тазик смёрзшихся потрохов, фрагмент черепа с открытым остекленевшим глазом, опять же кисть руки без одного пальца, брюховина… Свыклось. В лучшем случае спихнут с дороги куски мяса. А так, обыденное дело, ступили, чертыхнулись и валяй дальше, не нарушай неспешный ход обессилевших людей в редких, полупустых, нестройных рядах тяп-ляп собранного подразделения. Ополчение...